Миражи.
на основе миниатюр Дуэли Пера N 24

Разговор с собой.

Сучья потрескивали в огне, стреляя золотыми исками. Жестяная кружка с чаем приятно грела ладони – в тайге по ночам весьма прохладно. Конусы палаток в оранжевом свете костра казались кибитками кочевников.
– А я ведь, и правда, кочевник в этом мире, – мелькнула мысль. – Не нахожу себе места, не знаю, что она ответит. И в эту экспедицию сорвался, только чтобы отвлечься, забыться...
– Но ведь не вышло? – послышался голос, и к огню вышел... я. В смысле – мой дубль, клон, идеальная копия. В "аляске" и вязаной шапке, как у меня.
– Ты кто? – поинтересовался я.
– Мираж, если угодно – твое альтер-эго в некотором смысле.

Я пожал плечами. Сделай приглашающий жест.
– Чай будешь?
– Только сахару побольше. Спасибо.
Мираж взял наполненную кружку. Отхлебнул.
– Так зачем ты здесь? – спросил я, устраиваясь поудобнее.
– Чтобы убедить тебя вернуться домой. Ты запутался в себе и своих чувствах.
– Поможешь распутаться?
– Нет, – дубль покачал головой. – Это твое дело. Ты действительно думаешь, что сбежать и попытаться заменить любовь острыми ощущениями от жизни в тайге – хорошая идея?
– Она не ответила мне тогда...

– А сколько ты сам медлил, чтобы признаться ей в своих чувствах? – двойник допил чай. – Человек устает ждать. Это пытка, хуже многих. Я-то знаю.
Он действительно это знал. Как и я.
Мы немного помолчали. Потом я спросил:
– А если она скажет "нет"?
– Разве неведение лучше? – вопросом ответил двойник. – Пустые мечты, миражи, которые исчезают, стоит лишь приблизиться к ним. Неужели они устраивают тебя больше?
– Но ведь и ты сам – мираж!
Мой двойник улыбнулся.

Я проснулся от утреннего холода. Костер подернулся седым пеплом, а чистое небо обещало погожий день. Возле чурбачка, на котором я примостился, стояли две чашки – пустая и полная.
Я вернулся спустя месяц. А еще через две недели была наша свадьба.

© Strannik. May 17 2010

Проект "Мираж".

– "Сокол", это "Гнездо". Как слышимость?
– Слышу вас отлично, "Гнездо"!
– Доложи статус.
– Все системы работают нормально. К вылету готов.
– Отлично, "Сокол". Даем зеленый свет! Удачи!

Вытянутая, иссиня-черная стрела "Аякса-1", первого в мире боевого гиперзвукового ударного аэрокосмолета, едва ощутимо вздрагивает, когда я запускаю двигатели. Пока лишь стартовые – основные моторы включаются только на большей высоте, когда в атмосфера достаточно ионизирована для пуска МГД-ускорителя. На секунду скашиваю взгляд на небольшую панель справа. Она успокаивающе смотрит на меня тремя зелеными глазками – все в порядке. Но пока еще не время. Фазовый инвертор можно запустить только вне атмосферы, не ниже сотни километров от Земли.
Я смотрю вперед – вдаль уходит белая от солнца взлетная полоса. Беззвучно сменяются зеленые цифры секунд. Еще немного...

– Товарищ генерал!
– Товарищ маршал авиации!
– Как наши дела?
– Все в норме, товарищ маршал! "Аякс-1" уже стартует. Наконец-то мы сумеем показать этим янкесам, что мы первые...
– Ну-ну, Семен Иванович, холодная война закончилась в девяносто первом, сейчас мы хоть и конкурируем, порой жестко, однако до открытого столкновения не доходит. Что же касается МКС-2 и боевых беспилотников – то Вы сами знаете расклад.
– Так точно, товарищ маршал...
Командующий объединенными аэрокосмическими силами маршал Лихов мог позволить себе толику объективности в ущерб нарочитому генеральскому патриотизму.

Вот он – момент истины! Сработает или нет? Громада второй международной (а на деле – американской) космической станции прямо по курсу. Расчетная скорость набрана еще в атмосфере, и сейчас "Аякс" летит по инерции. Панель подмигивает мне, и зеленые огоньки наливаются глубокой синевой – инвертирование началось.

– Этот сумасшедший Иван идет прямо на нас!
– Объявить эвакуацию станции!
– Генерал Смит, мы не успеем!
– Черт, он идет прямо на Ядро! Нет! Не-е-ет!..

– Это невероятно! Русский боевой космолет прошел сквозь международную космическую станцию, словно мираж! Похоже, русские физики действительно создали революционную систему...
Маршал Лихов коснулся кнопки – экран "плазмы" погас.
– Мои поздравления, генерал Кошкин. Ваши люди действительно это сделали.
– Служу России, товарищ маршал! Все-таки мы вставили фитиля этим янки! Еще бы – трансляция шла с коммерческих спутников прямо в Сеть.
– Когда возврат?
– Должен уже входить в атмосферу.
– Как только сядет – пусть пилота сразу доставят ко мне.

Я выдохнул и шагнул в открытую дверь.
– Майор Стоков по вашему...
– Заходи, майор. Давай, смелее и без формальностей. Ты у нас сегодня герой, – маршал шагнул навстречу, протягивая руку. Я сделал то же самое и еще успел удивиться, когда моя ладонь прошла через ладонь маршала, будто была лишь видимостью...

© Strannik. May 21 2010

Утренние миражи.

Иногда мне кажется, что окружающий мир – лишь ширма, часть чего-то большего, лишь мираж, за которым скрывается нечто удивительное и непостижимое. Что? К примеру – Город-из-снов.

Это ощущение возникает обычно солнечным летним утром в пустом и, оттого словно бы выросшем до бесконечности, дворе. На первый взгляд он кажется застывшим, но это обманчивое впечатление. Налетает ветер, гоня волны по траве, поднимая ввысь белые парашютики тополиного пуха. Это разбивает неподвижность, будто переворачивается прозрачная страница. И двор меняется – он уже часть Города. Облезлая детская горка, приземистые гаражи вдали, рыжик старый кот, греющий пузо на солнышке – все становится ярче, более выпуклым и контрастным. Чувствуется дыхание иного.

Издалека прилетает шум поезда – он тоже часть Города, часть моей сказки, моего миража. Железнодорожные развязки идут по окраине, огибая Город с юго-запада. С противоположной стороны поднимаются холмы, покрытые лесом. Чуть ближе – старый парк, где по слухам сами собой крутятся карусели, а в лунные ночи можно увидеть гномьи пляски и встретить самого настоящего дракона.

Все это здесь, рядом с нами, буквально за углом. Или за миллиарды световых лет. Но что значит бесконечность для Вселенной? Неограниченно большое и неограниченно малое может находиться совсем рядом друг с другом, достаточно лишь представить это.

Я вырываюсь из ласковых объятий своего миража – у меня на сегодня много дел. Но все равно он со мной – мой Город. Он всегда рядом – стоит лишь захотеть увидеть его. Захотеть и поверить...

© Strannik. May 26 2010

О миражах.

Мастер миражей был печален. В последние годы дела шли из рук вон плохо – его творения – миражи о любви, героизме, мудрости – становились все менее востребованными. Особенно ясно это стало видно после прихода на рынок иллюзорных услуг корпорации "Иллюзком", подмявшей под себя всех свободных художников. Заковав их в цепи крючкотворных договоров и обозвав "фрилансерами" (Мастер поморщился – он терпеть не мог новояза, но скрыться от него не представлялось возможным), корпорация пустила их на просторы мира. Манипулируя спросом, "Иллюзком" мог легко указывать "фрилансерам", куда и к чему приложить их творческие умы и руки. Что же оставалось делать тем, кто не купился на щедрые посулы агентов корпорации?

Но причиной печали Мастера было не только это. Он понимал, что человечество проходит те же этапы роста и взросления, что и отдельная личность, что меняются приоритеты и вчерашние идеалы могут показаться сегодня фарсом. Но ему было горько видеть, как вместо борьбы за любовь идет борьба за Великие Идеи полусумасшедших правителей, прыгнувших "из грязи в князи"; за идеалы, суть которых сводилась к торжеству убеждений исключительно тех, кто эти идеалы пропагандировал; за банальный передел собственности, в том числе – интеллектуальной.

От этого становилось по-детски обидно. Все чаще мелькала мысль: "Несправедливо!", но о какой справедливости можно говорить, если люди сами отказывались от выбора, предпочитая просто не думать? А ведь его миражи, как и творения многих других его коллег, призывали к осмыслению, к работе мысли. Ну и что, что миражи нематериальны? Одна лишь мечта о том, чтобы немного приблизиться к синим звездам, создала задел к рывку в космос. Лишь мираж о несметных богатствах Эльдорадо и Индии положил начало эпохе Великих географических открытий.

К сожалению, были и проколы. Его детище – мираж об идеальном мире – стал камнем преткновения для миллиардов людей на протяжении тысяч лет. Он хотел, как лучше. Но, увы – результатом стали религиозные и классовые войны, усугубленные человеческой ненавистью к "не таким", заложенной биологически.

Мастер миражей был печален, но его поддерживала слабая надежда на то, что жизнь – единственный процесс, противостоящий упрощениям во Вселенной, – основана на бесконечном развитии разума, которому требуются зовущие и ведущие вдаль символы. А значит – без работы он не останется...

© Strannik. Jun 01 2010

Что-то лирическое.
Миниатюра

– Капитан, мы вошли во внешнюю оболочку. До поверхности сорок мегаединиц.
– Принято, Пилот. Будьте осторожны – здесь бывает сильная турбулентность, особенно в период низких температур.
Корабль слегка покачивался. Информация с внешних датчиков передавалась прямо в мозг, но капитан сейчас мог позволить себе фильтровать ее. Конечно, посадка – не самый легкий процесс, но в Пилоте он уверен. Перед мыслезрением вспыхнул и затанцевал синий луч – станция наведения давала пеленг.

Планета, на которую они садились, конечно, не могла сравниться с Домом, однако была достаточно насыщена атмосферой. Примерно три четверти, даже чуть больше. Учитывая переданные разведчиками химические параметры, она полностью подходила для переселения. Капитан бывал здесь уже трижды: приводил оборудование, зародыши-механоиды. В последний раз – в период отрицательных температур. Ничего, у планеты есть экваториальный пояс, и там...
– Капитан! Опасность!

Корабль уже снизился до нескольких килоединиц, когда размышление оборвал мыслекрик Пилота. Машинально бросил взгляд на проплывающий внизу ландшафт – похоже, местная Структура. Конечно, она слишком механистична: прямые углы, поднимающиеся на много килоединиц конструкции, однако все же создана разумными. Капитан знал, что планета обитаема, однако его вовсе не задевал вопрос – что делать в случае контакта. Пусть этим ксенологи занимаются.

Капитан перевел взгляд вперед и оторопел. Вокруг корабля двигалось нечто. Громадные, в полкорпуса величиной темные округлые тела висели, покачиваясь на... На чем, кстати говоря? Капитан не мог подобрать определения. За его долгую и насыщенную полетами жизнь он не видел ничего более величественного и, одновременно, пугающего. Тела висели, поддерживаемые колоссального размера ажурными куполами, сотканными из странного материала, казавшегося твердым, прочным и, в то же время – невесомым.
– Спокойно, Пилот. Включайте дубль-контроль. Мы долетим!
На горизонте уже виднелась голубая полоска атмосферы.

***

Мальчишка поднял голову, приложив ладонь козырьком. Пока не видать. Но скоро, скоро уже на синем бархате моря появится белая точка, которая, постепенно вырастая, обрисует изящные обводы исследовательского судна "Альфа". А на носу, у бушприта, будет стоять высокий человек. Морской биолог Найденов Виктор Сергеевич, специалист по коралловым рифам. Его отец.
Что-то сверкнуло в чистоте голубого неба, будто звездочка. Нет, наверное, показалось. Легонько защекотало лицо – на проспекте Капитанов цвели тополя, и белый их пух невесомо кружился в воздухе, обещая долгое и жаркое лето...

© Strannik. May 13 2010

Товар.

– Добрый вечер, – произнес человек в черном. Я машинально кивнул в ответ. Страха не было – слабенькое такое удивление, как он смог войти? Я вроде склерозом не страдаю – рановато еще в тридцать-то – дверь запер, пальцы помнили твердый плоский ключ, которым я замкнул квартиру изнутри. Там еще шероховатая царапинка на пластике головки – всегда цепляю ее пальцем.
Я медленно поднялся из кресла, куда опустился минуту назад, пристально осмотрел гостя. Тот, похоже, смутился, прижал к груди тощий портфель из черного, местами вытертого дерматина. Этот портфель, помятый и явно неновый костюм черно-пыльного цвета, а также очки в роговой оправе словно явились вслед за хозяином из прошлого. Где-то из середины минувшего века. В то время подобным образом выглядели бухгалтеры заштатных контор и колхозные счетоводы. Я покосился на обувь незнакомца – старые побитые туфли. Слава Аллаху, хоть не кирзачи.

– Итак, что Вам угодно, милостивый государь? – поинтересовался я. – Заодно объясните мне, как Вы сюда попали.
– Прошу прощения, – "бухгалтер" нервно поправил очки и несмело улыбнулся. – Я вовсе не имел намерения причинить Вам какой-либо вред или нанести ущерб Вашему имуществу. Наоборот, я имею предложить Вам нечто.
"Коммивояжер?" – мелькнула мысль. – "Не похож. Может, конечно, в какой-нибудь фирме-однодневке психологи додумались обрядить своего агента в стиль а-ля "развитой социализм", но кому и что он втюхает в таком виде?" Я, конечно, не гуру психологии, но кое-что почитывал в Интернете и знал, что главная "фишка" всех подобных мероприятий – так называемое "переключение внимания". Человека напором сбивают с толку, потом гонят ему "большой объем пустого трафика" в виде рассказов, как прекрасно он будет себя чувствовать, приобретя здесь и сейчас уникальную лапшеразвешивалку-на-уши всего за сколько-то там денежных единиц. И когда клиент уже "на крючке" – с него требуют еще сумму за сервисное обслуживание, гарантию и что-то еще.

Я вновь прошелся взглядом по "бухгалтеру". Кроме тощенького портфеля у него ничего в руках не было. Что же он продает? Явно не бэушную и заведомо нерабочую электронику или бытовую технику. Чудодейственное лекарство "по старинным рецептам праславянских лам"? Похоже на то.
– Так что же Вам нужно? – я добавил в голос металла.
– Я хотел бы предложить Вам нечто очень существенное.
– Поконкретнее можно?
– Я могу дать Вам то, что Вы желаете, то, что Вам действительно необходимо. И забрать то, чем Вы совершенно не пользуетесь. Извольте...
Он ловко, даже грациозно протиснулся мимо меня в комнату, щелкнул замком портфеля.

– Вот тут у меня рекламные буклеты, – бормотал он, – каталог товаров... Все, что пожелаете.
Разноцветье бумаг листопадом разлетелось по дивану. Я лениво поднял ближайший лист и невольно присвистнул. На фото был мощнейший суперсовременный ноут с тридцатидвухядерным процессором, квантовым вычислителем, батареей на активных металлах, 3D монитором и жестовым управлением. Эта машинка была зарелизена позавчера, а заказы начали поступать еще за полтора месяца до официального представления. Несмотря на заоблачные цены, очередь уже зашкалила за несколько тысяч. Я взял другой лист и чуть не упал – на меня смотрела моя первая, но безответная любовь – Ирка Лагина. Увы, мне она предпочла очкастого отличника и "ботаника" Гошина.

– Это что, все правда? – я кивнул на листы.
– Абсолютная. Вы можете вернуть свою любовь, можете получить любые новинки техники, моды, можете даже стать хозяином этой планеты, – "бухгалтер" улыбнулся.
– А цена?
– Цена простая – разум.
Я помотал головой.
– Не понял? Вы что, продаете всякие новинки и требуете в качестве оплаты мозги?
Человек в черном мелко рассмеялся.
– Вовсе нет. Как может жить человек без мозга? Это все равно, что компьютер без процессора.
– Но ведь разум...
– Это совсем не мозг. Это не орган, не система, не качество. Даже не обязанность.
– А что же это тогда?

"Бухгалтер" устроился поудобнее на диване.
– Что такое разум? Это сложно объяснить.
– А Вы попробуйте, – подбодрил я. – Если уж Вы предлагаете все блага мира за разум, я хотел бы знать, чего могу лишиться, согласившись.
– Обоснованно, – кивнул человек. – Что ж, пожалуйста. Как Вы думаете, творчество – это разумный процесс?
– Безусловно.
– Отлично. А работа?
– Если она творческая – да.
– Превосходно. А если взять, к примеру, любовь?
– Эээ... Наверное, да.
– Вы не уверены. Почему?
– Не знаю...
– Думаю, знаете. Вы любили когда-нибудь сильно, до беспамятства?
– Н-н-нет... Хотя, да. Да, любил! Вот ее, Ирку. А она на меня внимания не обращала. То есть...

– То есть, Вы просто были ей неинтересны, так? Как человек, как личность.
– Ну, да.
– А Вы что-то делали, чтобы завоевать ее?
– Цветы дарил, на танцы приглашал, в кино...
– А что-то необычное? – ласково спросил "бухгалтер".
– Что-то вне привычных рамок? – я покачал головой.
Всегда и во все я смотрел на жизнь, как на систему привычных отношений, простую систему с обратной связью. Иного не дано.
– То есть, Ирина привлекала Вас в первую очередь как женщина? Вы хотели бы вступить с ней в интимную связь, так? – голос "бухгалтера" завораживал.
– Вы хотите сказать, – уточнил я, – что разумом и разумными поступками являются те, которые считаются неразумными? Прыгнуть с парашютом, сплавиться по горной реке, так?

– Не совсем. Человеческое сознание оперирует моделями и пытается загнать вновь поступающую информацию в пределы уже существующих моделей. Поведение, кулинарные предпочтения, марка телефона – это все модели, которые включают в себя некую часть реальных или виртуальных объектов вокруг человека. Прыжок с парашютом входит в набор таких моделей, хотя многие просто не пользуются именно этой. Нет, на самом деле разум – это нечто иное.
– Что же? – ядовито поинтересовался я. – Умение отличать добро от зла?
– Добро и зло – суть такие же модели, пропатченные, говоря компьютерным языком, инстинктом самосохранения, размножения и более поздними подпрограммами вроде "чести", "мщения", "великой и правильной идеи". То, что способствует размножению и продолжению рода – хорошо, что препятствует – плохо. Разум же – иной по сути своей.

– Что же такое – разум? – спросил я.
– Вы уже знаете: любовь, творчество. Развитие. Упрощенно – умение смотреть на мир широко раскрытыми глазами, идти наперекор устоявшемуся мнению. Это постоянные сомнения в правильности своего пути. Это не просто "склонность к дерзанию", а отсутствие почвы под ногами, "стержня", по которому можно сверять жизнь. Неуверенность в завтрашнем дне. Хотите попробовать?
– Нет, – выдохнул я спустя бесконечно долгое мгновение.
"Бухгалтер" щелкнул пальцами.
– Вот телефон, по которому Вы можете связаться с нашим дилером в городе. Выбирайте, что пожелаете из нашего каталога. Прощайте...
Я тупо смотрел на опустевшую комнату. Разноцветные глянцевые листы на диване не спешили превращаться в пыль. Может, правда, позвонить?

– Фирма "Все, что пожелаете" слушает Вас, Андрей Тимофеевич! Вам открыт у нас неограниченный счет...

***

– Ты не сказал ему.
– Это вряд ли что-то изменило бы. Да и его подвела бы ассоциативная цепочка. Те, кого мы называем разумными, они зовут мудрецами или безумцами. Гениями.
– Те, кто воспринимает мир иначе.
– Да. Те, кто чувствует мир, его ключевые моменты, его суть. Неважно – научным методом или медитацией.
– Но ты не сказал ему, что таких всегда было меньшинство. Даже в наше время.
– Это знали уже тогда. Но есть разница между знанием и пониманием знания. Даже мы не до конца осознаем, почему эксперименты дали такой результат – разумных во Вселенной меньше, чем потенциальных носителей разума. В разы, на порядки!

– Потому что разум нуждается в соответствующей материально-технической и генетической базе. Эволюция. Потому мы и собираем неиспользуемый разум по эпохам, перемещая его в будущее.
– Это лишь гипотеза, хотя и весьма аргументированная. Не исключено, что истина, как всегда, где-то рядом. Все же в нас сильны антропоцентрические догматы – объяснить, покорить, классифицировать. А Природа, как водится, все равно оказывается умнее и дальновиднее.
– Природа? Или Бог?
– Не привязывайся к словам. Возможно, ни то и ни другое, а те самые разумы, что посланы нами в будущее, осознавшие и понявшие то, к чему мы лишь подбираемся. Терминологическая разница, проистекающая из все тех же привычек и инстинктов, несущественна.

Молчание.
– Что несет нам будущее?
– Развитие. Только развитие. Причем пока что – неуправляемое, во всяком случае нами, кто называет себя разумными...

© Strannik. Apr 07 2010

Насмешники – лучшие пророки.
на основе миниатюр Дуэли Пера N 23

Безошибочный метод.

– Значит, Вы утверждаете, что знаете дату Конца Света?
Журналист Щукин по прозвищу Акула пера был недоволен. Его, профессионала ручки и диктофона, отправили интервьюировать очередного доморощенного колдуна.
Собеседник Акулы поморщился.
– Не люблю это определение. Скорее, конец существующего мироуклада в глобальном масштабе. Что же касается даты – да. Она вычислена, и, если динамика роста не изменится – можно сказать, что я ее знаю.

– Не буду пока просить Вас назвать ее. Расскажите о своих методах.
– Метод прост. Знаете поговорку: смех продлевает жизнь?
– Конечно, но при чем тут это?
– Связь самая прямая. Как известно, смех – это, чаще всего, выражение радости, то есть позитива.
– Есть и истерический смех, и злобный хохот, – заметил Акула пера.
– Безусловно. Однако больше все же позитива, я не рассматривал клинические случаи. Суть в том, что позитив и негатив можно сравнить с положительным и отрицательным зарядом электронов.
– Добро и зло?

– Нет, что Вы. Это лишь человеческие категории, определяющее отношение к предмету. Я о другом: энергия позитива и негатива имеет место в нашей Вселенной. И, при достижении некоего критического порога, она высвобождается и изменяет мир. Революции, новые религии – все это проявления такой энергии. А смех – это наиболее точный индикатор позитива. Посмейся над проблемой, и она тебя оставит. Мы ухохатывались над СССР – и его нет; мы смеялись над глупцами в госаппарате – и они исчезали. Не сразу, конечно, накопление энергии требует времени. Но принцип всегда работает.

– А все-таки, когда?.. – спросил Щукин.
– Апрель 2030-го...
"Это мне стукнет уже шестьдесят", – думал Щукин, спускаясь в грязном заплеванном лифте на первый этаж, – "дедом буду..."
Он внезапно поймал себя на том, что размышляет об этом всерьез. Чертыхнулся, закурил.
Стало страшно: а вдруг?..

© Strannik. Dec 03 2009

Клинки слов.

Что, если бы насмешки и оскорбления могли наносить вред? Не доводить до слез, не служить благодатной почвой для прозвищ, нередко обидных и несправедливых, а быть настоящим оружием, средством изменения реальности. Быть может, это уберегло бы кого-то от необдуманных слов... Или сделало мир куда более страшным.

Мяч был тугим и новеньким. Сегодня был его первый матч. Две команды шумно гоняли его по травяному ковру двора. Удар – и он летит. Прямо в ворота.
– Мартышка безрукая, – обругал маленького вратаря капитан. – Не умеешь стоять на воротах, стой за пределами поля. Нефиг отсвечивать, если играть не умеешь. Вали давай...
Вратарь ссутулился и медленно пошел от ворот. С каждым шагом он горбился все сильнее, а руки его укорачивались, пока вовсе не исчезли. Дойдя до края поля, вратарь уже напоминал маленькую обезьяну лишенную рук.

Тем временем игра продолжалась с прежним азартом, пока ее не остановил звонкий крик: "Что ты ползешь, как черепаха?", обращенный к плотному темноволосому мальчишке. Тот споткнулся, упал и сразу стал покрываться серо-зеленым панцирем.
"Лопух! Сухая какашка! Козел!" – крики звенели над площадкой, и количество игроков уменьшалось с каждым выкриком. Одного охватила невесть откуда взявшееся темно-серое облачко, превращая в плоский силуэт – это кто-то в сердцах бросил "Тьма тебя побери!". Другой, как рыба, раскрывал рот, но не мог произнести ни звука – ему пожелали заткнуться. Третий слепо водил перед собой руками...
В довершении всего рявкнул гром, и на двор обрушился ледяной дождь.

Все попрятались, где только можно. Об игре не могло быть и речи, тем более, что игроков осталось всего пятеро. Теперь всем им оставалось лишь ждать вечера и прихода родителей, которые вернут своим чадам прежний вид. Два-три дня после этого все будут следить за словами, а потом все вернется на круги своя. Хотя, может быть, в этот раз что-то изменится...

© Strannik. Dec 08 2009

Осколки неба.

Ракета в утренних лучах была похожа на серебристо-розовую рыбу. На игольчатом острие носа горела алая искра, несколько ее сестер вспыхивали на плоскостях плавников, когда могучие транспортеры везли металлическое тело на стартовую позицию, а похожие на гигантских насекомых краны поднимали и укладывали его в желоб разгонной эстакады. Если смотреть на это издали, куда не доносился рев и грохот машин, можно было подумать, что все происходит по какому-то волшебству.

Айрик отвернулся, шагнул в глубину комнаты – на ракету он насмотрелся досыта еще в ангарах и сборочных цехах. Любое зрелище рано или поздно приедается. Нужно думать о полете, о задании.
По строгим медицинским предписаниям он должен спать еще два часа, но бурлящий в крови адреналин поднял Айрика еще затемно. И сейчас он слонялся по комнатам королевского люкса, куда его поселили исключительно с целью спасти от армии восторженных граждан – все-таки Первый Высотник, не просто так.

Айрик щелкнул выключателем – телеэкран яркими вспышками разметал полутьму комнаты. Очередной концерт. Первый переключил канал – экран зарос вуалью помех. Следующий. Опять концерт. Выступает полузнакомый юморист с ужимками паяца. Айрик прибавил звук, хотя понимал, что нарушает режим, но перед стартом можно сделать маленькое послабление, правда?
– Неужто кто-то еще в мире не знает, что небо – твердый свод, о который разобьется любая ракета?! Хотя, может быть и пробьет...
Зрители с готовностью смеются.

– Готов, Первый?
– Готов, Центр.
– Поехали!
Рев за спиной, инерция прижимает к креслу. Шипит воздух, на закругленном стекле шлема блики от сотен контрольных ламп. Тяжесть все сильнее. Рев давит. Взлет. Он – Высотник.

...Удар швырнул его на пульт, и гаснущим зрением Айрик увидел в боковом иллюминаторе кружащиеся осколки синего и голубого цвета, отчего-то очень знакомого...

© Strannik. Dec 17 2009

Беседа за чаем.
Микро-рассказ в жанре альтернативной истории

Над пиалами вился ароматный пар, запах сладостей кружил голову. Сахиб-ибн-Гарун прикрыл глаза, наслаждаясь покоем и прохладой. Нет, все-таки эти белые варвары кое-что понимают в жизни, умеют делать, хоть и с помощью шайтана, прекрасные вещи, как этот дающий-прохладу-ящик.

– Да оценит Аллах мудрость твою, многоуважаемый Сахиб, – услышал он. Открыл глаза.
– Рашид, старый друг, не нужно церемоний, – произнес Сахиб. – Хоть здесь давай побудем простыми посетителями, а не сотрудниками Системы. Присаживайся.
Тучный Рашид кивнул и величественно опустился на мягкие подушки. Широкоскулое его лицо резко отличалось от орлиного профиля Сахиба. От зорких глаз Рашида не укрылось слабое струение воздуха – шум-поле, через которое невозможно подслушать ни один разговор.

Некоторое время они молчали, воздавая должное прекрасному китайскому чаю, затем Сахиб заговорил.
– Прочитал?
– Ту альтернативку, из-за которой вся Система уже третий день не спит? Конечно. Знатно выдумывает, сын шакала. И Салах-ад-Дина сюда приплел, и учение Исы-пророка. Как он там его называл?
– Иисус Христос.

– Точно! А самое занятное, что этот автор сделал его родоначальником новой религии. Ну, не смешно ли? Сдвинуть всю систему летоисчисления почти на шесть сотен лет, и ради чего? Неужто он думает, что люди настолько глупы, чтобы поверить этим россказням?
– Может, и думает. А, может, хочет что-то доказать?
– Что? – удивился Рашид

– К примеру, возможность существования мира, в котором учение Пророка не стало всеобъемлющим, где Салах-ад-Дин не убил правителя гяуров, а заключил мир, где белые варвары стали основной цивилизацией...
– Переигрываешь, – засмеялся Рашид. – Да разве такое возможно? Аллах бы не допустил.
– Сдаюсь, – улыбнулся Сахиб. – Просто пишет интересно, шайтан его забери, хотя и совершенно нереально.

Он мельком взглянул на голограмму часов-календаря – полдень, 17 джумада-аль-ахира 1441 года...

© Strannik. Jan 11 2010

Напророчил.

Молодой журналист Сидоров был печален. До сдачи материала оставалось пару часов, а в его заштатном Кольцове так ничего мистического и невероятного и не происходило. Его и раньше было немного, а сейчас, в разгар лета, казалось, от жары на дачи сбегали не только люди, но и всякие домовые с барабашками.
Сидоров обливался потом, грыз ручку и поминутно поглядывал на телефон. За окном плавился асфальт и слепило белым солнце.

Нет, ну это же надо – такая подлянка уже на третьем номере! Первые два Сидоров склепал со своим учителем Ерофеем Павловичем Лихолетовым – тот был старинным другом отца Сидорова, и по возможности учил парня нелегкому ремеслу журналистики, подсказывал: где, что и как можно узнать. Но два дня назад Ерофей Павлович укатил на дачу в Сосновск, оставив "на хозяйстве", то бишь, на рубрике "Удивительное – рядом", своего молодого преемника.

Материал не шел. Не было зацепки. Все свои наработки о привидении в детском саду "Солнышко" и НЛО над речкой Вонючкой он, по горячности, использовал в прошлые разы. Нужно было что-то новенькое. Перепечаткой из областной не отделаешься.
Взгляд Сидорова рассеянно скользил по столу, по календарю за прошлый год, густо исчерканному пометками. Лихолетов использовал его в качестве дневника. На страничке 13-го июля он увидел крупную надпись: "Апокалипсис". Сегодня было шестое.

Идея возникла сразу. Сидоров схватил лист и начал быстро писать.
... По сведениям из достоверных источников, через неделю, 13-го июля в Кольцовске и окрестностях произойдет Апокалипсис...
... Резкое понижение температуры до отрицательных величин, глефы, выходящие из воды, землетрясение мощностью до восьми баллов, зеленые молнии...

Сидоров работал до полудня. Поставив точку, он потянулся и решил сбегать в ближайшую блинную.
Ветер ударил ему в лицо. Небо затягивалось низкими тучами, беззвучно и страшно полыхнула молния. Зеленая. Срывался тонкий снежок, дрогнула земля. Над дальними домами появилась уродливая голова на длинной шее...

© Strannik. Jan 17 2010

Бредоминиатюры или Удивительное рядом, но оно...

Официальное уведомление:
Откровенно говоря, автор сам не до конца понимает, с какого рожна он написал
нижеприведенные миниатюры (и, возможно, будет писать еще). Наверное, очередная
муза после очередного дня ангела решила сделать очередную видимость работы,
в результате получилось это-непонятно-что. Ну, да ладно – это их, муз, дело.
Автор еще не напугал вас, уважаемые читатели? Нет?! Тогда ладно, читайте.
Только не говорите потом, что вас не предупреждали!
Автор.

Извините, не курю.

В субботу жена попросила сходить за хлебом и молоком.
Я вышел на улицу, свернул за угол и встретил черного кота, с трубкой в лапе.
– Простите, спичек не найдется? – спросил он.

Я виновато пожал плечами – увы, и поспешил, чтобы успеть до перерыва. В магазине я купил половинку круглого и батон, пакет молока и коробку спичек, а также яркий полиэтиленовый пакет, куда сложил покупки.

Когда я возвращался, кот сидел на ветке, закинув лапу на лапу, и выпускал в небо колечки дыма, изредка подергивая хвостом и напевая "Смуглянку". На меня он не взглянул...

© Strannik. Dec 17 2009

Холодно.

В квартире было холодно, потому я решил включить отопление. Запустил насос, повернул рукоятку подачи газа и щелкнул кнопкой зажигания. Но голубой язычок пламени не появился. Я подождал несколько секунд и снова вдавил кнопку. Ничего. Искра есть, вон в окошке видно, газ вроде тоже не отключали, а система не работает. Я нажал еще раз, еще.

– Хватит уж щелкать, кхе-кхе. Не видишь, болею я... Погода сырая, ветреная... Простыл.
Из-за стекла на меня сердито смотрел маленький огненный дракончик. Шея у него была замотана клетчатый шарфом.
– Извините, – я смутился. – Просто хотел отопление включить...
– Да вижу. Не выйдет пока, чай вон вскипяти да оденься потеплее, кхе-кхе... Апчхи!..
– Будьте здоровы...

Я натянул шерстяной свитер, поставил на огонь чайник. Не удержавшись, заглянул еще раз в окошко на боку АОГВ. Дракончик сидел в кресле, нахохлившись и поминутно чихая.

© Strannik. Dec 17 2009

В ожидании весны.

© Strannik. Mar 15 2011

Повернуть вспять или Город Вчера.
II место в Ристалище N 12

Еще одна наивная сказка

Школа была старой, еще довоенной. Четырехэтажное здание из красного кирпича с высокими окнами и фронтонами, чем-то похожее на средневековые цитадели, венчали снежные шапки, синие в накатывающихся сумерках. Новое двухэтажное крыло, уже по-современному застекленное, примыкало к нему слева, заворачиваясь буквой "Г". В окнах первого его этажа горел свет – в спортзале шли последние приготовления к завтрашнему утреннику. Голые тополя на фоне почти догоревшего молочно-розового морозного заката казались плоскими силуэтами. Все как тогда...
Нет-нет, я же зарекся вспоминать. Было, что было, черт возьми. Хотя больно. Очень. Больно до сих пор.

По-хорошему, вечером тридцать первого декабря нужно сидеть дома, у телевизора, лениво перебирая каналы и дожидаясь традиционного президентского выступления и новогоднего концерта. Но мне до жути не хотелось возвращаться в пустую квартиру, потому я коротал время в компании троих своих коллег-учителей, столь же одиноких и полностью отдававшихся работе.
– Ну, що, Сергию, ходимо, а то замерзнешь.
Степан Степанович, учитель труда, несмотря на хромоту, двигался неслышно, потому я невольно вздрогнул, услышав его хрипловатый голос за спиной. Выходец из Западной Украины, он говорил на жуткой смеси некогда братских языков, но никто не думал смеяться над этим.
– Не кручинься, паря, всэ ще будэ гарно. Ходимо, надо еще раз проводку проверить.

Спортзал размещался рядом со столовой, а в самом углу коридора притулилась еще одна дверь. Насколько я помнил – перманентно закрытая. Три года назад, придя в школу преподавать физику, я пытался выяснить, что за ней. Удивительно, но ответа никто не знал, а ключи были потеряны неизвестно где, как и когда. В коридоре горели лишь несколько газоразрядных ламп, смешивая синеву сумерек со своим тусклым светом. И в этом мареве мне показалось, что загадочная дверь чуть приоткрыта.
Проводку мы проверили быстро, две пожилые учительницы попрощались до "после Нового года", обменялись дежурными поздравлениями и удалились. Ушел и Степан Степанович, напутствовав меня странной фразой: "возможно все, тильки вирыты трэба".

Еще какое-то время я бродил по пустым гулким школьным коридорам. Вот странно: вроде бы те же стены с облупившейся краской, те же классы и лестницы. Все то же, реальность, "данная нам в ощущениях", ничуть не изменилась. А вот отношение ко всему иное – как будто попал в Зазеркалье, очень похожее на твой родной мир, но при этом – бесконечно чужое.
К двери я подошел осторожно, мысленно ругая себя за излишнюю впечатлительность. Потянул дверь. Я был готов к тому, что холодный металл ручки привычно надавит на пальцы, сопротивляясь, ведь эта дверь закрыта уже много лет...
Дверь открылась мягко, словно петли были смазаны лишь вчера. В проеме скопилась темнота. Задержав дыхание, как перед прыжком в воду, я шагнул внутрь.

Помещение было громадным. Раза в полтора больше спортзала, дальние стены и потолок терялись в сумраке. Откуда-то сверху лился слабый рассеянный свет.
Я медленно прошелся по залу. Впереди и справа из сумрака выплыла темная масса. Лестница. Построенная с игнорированием всех норм, она начиналась посреди зала и уходила вверх. Широкие мраморные перила неясно белели в темноте. Я стал подниматься, ведя ладонью по мрамору. Странно, но в нем не чувствовалось зимнего холода (хотя мое дыхание обращалось в пар) – обычная прохлада, присущая больше летнему утру. Лестница вывела меня в длинный коридор, пронизанный солнечным светом, который бил из высоких стрельчатых окон.

Здесь царствовало лето. Похоже, начало августа. На обочинах буйно кудрявилось разнотравье, в котором темнели заросли крапивы, краснела лебеда. "Лебединые листья лета". Я провел пальцами по листьям – на ладони осталась серебристая пыль.
Я огляделся. Здесь тоже была школа. Почти полная, хотя и несколько уменьшенная копия средневекового замка, которую окружал заросший, запущенный старый сад. Коридор, вероятно, находился в одном из подсобных помещений. И было тихо. Шелестел ветерок, пересвистывались в кронах невидимые пичуги.

День, похоже, перевалил далеко за полдень – в воздухе словно бы висела тончайшая золотистая пыль, и было жарко. Я стянул "дутую" зимнюю куртку, шапку, размотал шарф. Медленно пошел вперед.
Дорога вывела меня на широкую улицу, по обе стороны которой вставали высокие пирамидальные тополя. Дома же были – будто в противовес им – приземистые, двухэтажные, украшенные наличниками, фронтонами, балясинами. Именно в таком городе я познакомился и расстался навсегда с Юлей.

***

Мы встретились на местном городском празднике. Какая-то очередная дата – то ли День города, то ли профессиональный праздник одного из староукраинских заводов, коих в городе насчитывалось целых пять.
Я догуливал каникулярно-отпускные дни, радуясь им не меньше учеников, бродил по городу своего детства, который, наконец, приехал навестить. Праздник – все-таки это был День города – достиг своего пика как раз к моему приходу на площадь. Гроздьями в небо взмывали воздушные шары, рокотала музыка – что-то из современной попсы. Правда, надо сказать, фонограмма была качественной, а звукорежиссер – профессионалом своего дела. Музыка не забивала вокал.
Я привычно-рассеянным взглядом обозревал человеческое море. И там, среди волнующейся и уже довольно подогретой толпы, я увидел ее. Куда позже я узнал ее прозвище – Огонек. Нет, вовсе не из-за цвета волос – Юля была жгучей брюнеткой "восточного" типа. Из-за "огнистого" импульсивного характера и порывистых движений.

Кажется, я смотрел лишь на нее, но врожденная робость успешно ставила палки в колеса слабым мыслям "подойти-познакомиться-поговорить". Не знаю, сколько прошло времени, наверное, не меньше часа. И тут судьба сделала мне поистине королевский подарок: кто-то толкнул Юлю (разумеется, я тогда не знал ее имени), и маленький серебристый мобильник-раскладушка полетел на асфальт. Упускать такой шанс был бы верхом глупости – я нагнулся и подал девушке телефон.
Дальше все шло по самом классическому сценарию: прогулка по вечернему городу, разговоры обо всем. Назавтра договорились встретиться. Наш роман длился почти полгода и завершился в канун нового года. Почему? Кто виноват? Наверное, больше я. Мы оказались слишком разными по характеру. Огонь и вода.
Год я прожил без нее, и этот год казался мне серым и плоским, как выгоревшая на солнце фотография.

***

Тополя ласково шумели. Я шел медленно, удивляясь отсутствию людей и машин. Хотя удивление было слабое, словно во сне. Свернул направо. Над улицей трепетала растяжка с громадными буквами "С Новым годом, дорогой город!". При этом полотнище не выглядело выгоревшим и старым, каким оно должно быть, провисев открытым всем ветрам и стихиям более чем полгода (меньше не получается). А пройдя дальше, я увидел украшенную елку. Странно, она выглядела непривычно, но неожиданно к месту среди зеленых великанов-тополей и густых каштанов.
Солнце уже клонилось к закату, заливая расплавленным металлом улицы. В его красках проскальзывали и розовые тона. Мне на рукав упала снежинка, затем еще одна, еще... Белый хоровод закружился в летнем теплом воздухе.

И в этот момент город ожил. Послышались голоса, смех, музыка. Мягким светом затеплились окна в домах, запереливалась разноцветными искрами елка.
– Вы впервые в нашем городе, так? – послышался голос. Я обернулся. Высокий белобородый старик в светлом костюме подошел ко мне быстрым размашистым шагом.
– Эээ... Да, наверное, в первый. Хотя он кажется мне знакомым. Похож на один город, другой.
– Разумеется, похож. Каждый, кто приходит сюда, видит то место, которое дорого ему. Город многолик – он изменяется и каждому видится своим.
Я несколько секунд осмысливал сказанное. Потом спросил:
– А что это за город? Я попал сюда, признаться, не совсем обычным путем.

Старик кивнул.
– Это Город Вчера. Как бы это попроще объяснить... – в его голосе прорезались учительские нотки, я невольно улыбнулся. – Это город, где живут мечты, воспоминания, планы и надежды. Здесь можно найти все и встретить всех, с кем Вас когда-то сводила судьба – старых друзей, родителей, любимых. Всех, кто ушел или с кем потеряна связь.
Сердце на мгновение замерло, а потом бешено заколотилось.
– Но ведь, – я помедлил, – это воспоминания, это лишь то, что было. То, чего уже нет. Изменить уже ничего нельзя.
– Вы правы, – старик наклонил голову, – прошлое неподвластно изменению. Почти неподвластно. Никогда, кроме одного дня, нельзя проникнуть туда и повернуть вспять поток событий.
– Что это за день? – спросил я внезапно охрипшим голосом.
– День Нового года, сегодняшний. Не удивляйтесь, здесь погода меняется в течение суток. К вечеру, как видите, наметет снег, – старик повел рукой. – То-то будут хороводы водить.

И вправду – на свежевыпавшем снегу уже отпечатывались легкие следы: тут кроссовок, там туфель-лодочек, а кое-где и босых ступней. Я присмотрелся – в сумерках скользили тени: вон двое мальчишек, а вон солидный упитанный господин в цилиндре и с тростью.
– Это воспоминания?
– Да. Когда люди уходят за грань, их воспоминания остаются здесь.
– Но зачем?
Старик усмехнулся.
– Любая жизнь бесценна, как и опыт, полученный в ней. Воспоминания понадобятся людям, когда те вернутся в этот мир, завершив Великий Круг жизни по Кристаллу. А кроме того, воспоминания и мечты – это единственное, что есть у человека. Деньги, власть, поклонение, даже тело – лишь временно. Остается память, остаются мечты, радость и боль.
– А как же любовь? – спросил я.

– А вот любви, мой друг, здесь мало. Увы, Настоящая Любовь встречается в мирах Кристалла столь же редко, как и любые другие настоящие чувства. Нужно быть настоящим человеком, чтобы пронести ее через все жизненные невзгоды. Простите, я говорю банальные вещи, но это так. И в Вас я вижу такую любовь. Придавленную грузом повседневности, боли и тоски, почти погасшую. Но она еще есть. И лишь поэтому сегодня я открою Вам путь в прошлое. Но Вы должны будете найти ее в городе. Найти до полуночи. Если сможете – получите шанс изменить свое прошлое. Не теряйте времени...
– Где же я найду ее...
– Пусть Вас ведет любовь в сердце...

Город кружил меня, путая улицы и проспекты, перемешивая площади и тихие скверы. Снег шел крупный, медленный, завораживающий. Он тоже был частью города, частью загадки, которую я должен разгадать. Сколько же еще до полуночи?
Тени-воспоминания двигались мимо меня, словно не замечая. Где же ты? Где?
Сейчас уже не вспоминалась обида и боль, наоборот, в памяти всплывали забавные и просто веселые моменты. Например, когда Юля вздумала научить меня кататься на коньках, и как я поминутно падал. Или как я останавливал для нее автобус, махнув через четыре полосы встречного движения. Было, все это было, и до поры таилось где-то на задворках памяти, а сейчас вспоминалось, ярко и подробно.
Где ты?!

Тягуче и торжественно ударили часы на городской башне. Полночь. Еще несколько секунд – и все. Три, четыре, пять, шесть...
Я увидел ее на восьмом ударе. Не тень, человек. Она. И одета в точности, как в тот злополучный день – белая шубка и забавная пушисто-ушастая белая шапка, из-под которой выбивается непослушный локон. Морщит высокий чистый лоб – чем-то озабочена. А, точно! Я тогда чуть задержался, а мобильник забыл подзарядить и не мог предупредить ее, что опоздаю.
Я шагнул к Юле, продираясь сквозь вязкий, заполненный равномерными ударами часового колокола воздух. Всего три шага, и сказать самые главные слова... Три шага – так мало...

***

– Ну, що, Сергию, ходимо, а то замерзнешь, – послышался за спиной голос Степана Степановича. Я обернулся. Трудовик, прихрамывая, подошел ко мне.
– Не кручинься, паря, всэ ще будэ гарно. Ходимо, надо еще раз проводку проверить.
Проводку мы проверили быстро, две пожилые учительницы попрощались до "после Нового года", обменялись дежурными поздравлениями и удалились. Ушел и Степан Степанович. Завтра, первого числа, утренник. Слава Аллаху, хоть не подрядили на роль Деда Мороза: им, по общему мнению, станет физкультурник Димка. А, может, вообще не идти? Сидеть дома, пить чай и есть немудреный холостяцкий праздничный ужин, который по обыкновению плавно перерастает в завтрак. Жалеть себя и лениво перебирать воспоминания. Не самый худший вариант, по большому счету.

Утренник начался в полдень. Серенькое небо навевало грусть, для многих усугубленную вчерашним непомерным возлиянием. Строго говоря, радовались празднику только дети – и наши, и из соседней школы, где как раз под новый год прорвало ветхие трубы центрального отопления, и сейчас эта школа напоминала подбитый ледокол, завязший в торосах – кругом вода.
Сценарий был обычным: стихи, песенки, подарки; вызывание Деда мороза и Снегурочки, роль которой досталась молодой практикантке, только-только закончившей пединститут. Я сидел у самой двери, погруженный в собственные мысли, и вздрогнул от неожиданности, услышав странно знакомый голос:
– Простите, мы немного опоздали...

Я поднял взгляд. Юля стояла рядом, держа за руку девчушку лет восьми.
– Привет...
– Сергей? Привет.
Тишина, звуки отдалились. Я ведь так и не успел сказать ей те слова... Теперь, наверное, уже ни к чему.
– Тетя Юля, я пошла, – девочка быстро стянула яркую курточку и бросилась к остальным.
– Тетя? – глупо спросил я.
– Попросили присмотреть за племяшкой, – она взглянула мне в глаза. – Сергей, прости меня, я тогда сорвалась по-глупому, как девчонка. И... – она замолчала.
Я взял ее ладонь в свою и, наконец, произнес те слова, что не успел сказать вчера и год назад. Самые важные слова в этом мире.

© Strannik. Dec 22 2009

Рецензии к "Повернуть вспять или Город Вчера"

Dalahan : Трогательная Сказка. Романтическая. Не такая веселая, как большинство в этом ристалище, но оптимистическая и добрая. Вполне новогодняя! Не теряйте люди друг друга! А если теряете, то находите под Новый Год!
Тень : Есть несколько запятых или точек, на кляксы не тянет. Например, третья попытка в этой сказке лично мне видится, как сказка в сказке. В депрессуху надо было уходить, в "минус", а автор "сдал", испугался и т.д Повелся на чудо, на то, что скоро новый год. И с племяшкой пофартило. ;-) Ну, не детская это сказка, ох не детская. И говорилось, "будьте как дети", но "не забывайте, что вы в гостях".
А теперь чуток серьезней: настроение поймано, да в однозначный оптимизм, несмотря на оптимистическую концовку, не вышел, но, может быть, так и надо. Например, нет ответа от Юлии. Ибо сказка течет в реальность, а здесь для чудес надо более чем сказать.
АИСт : Я пожалую махну рукой на цензуру и скажу, что это самая офигенная сказка.
Strannik : Несколько наивная, но добрая сказка. Если бы не тема любви, то могда быть бы вполне детской, хотя, как говорил Христос: "будьте как дети".
Nadya : Несмотря на оптимистичное завершение сказки, грусть, появившаяся в начале прочтения, так и не ушла.
Smoky : Мнение судьи : А это уже сказка для подростков и взрослых. Хорошо – фэнтези. НО! От этого работа не перестает быть волшебной. Да, в ней присутствует некоторая печаль от потери. Согласна так же, что с последней строчкой вкус печали не исчезает до конца. Но такова жизнь. Ведь сказка для взрослых. ;-) Написана легко. В очередной раз – мой глубокий реверанс с сторону Автора!

Великим Начинаниям – Удача и Великие Свершения!
Долгим Походам и Странствиям – Счастливый Исход!
Уставшим Путникам – Яркий Свет и Добрый Огонь!