.

© Нэнси. Oct 11 2008

.

© Нэнси. Oct 11 2008

.

© Нэнси. Oct 11 2008

.

© Нэнси. Oct 11 2008

.

© Нэнси. Oct 11 2008

Разговор с Кроликом.

– Алис...
– М?
– Вот смотри... Есть ты – Алиса Чеширская. Крыланутая. И еще прочие-прочие-прочие твои имена-Образы...
– И?
– Но я сейчас говорю именно об этом Образе... – белый Кролик крутанул на пальцах цепочку карманных часов.
– Кроль, не занудствуй, а? – поморщилась Алиса, покачиваясь на стуле, закинув ноги на стол и потягивая из бокала что-то ало-прозрачное.

– Ну, так вот, – Кролик откашлялся. – Но еще, кроме тебя, существует по меньшей мере тысяча Алис. Ты рыжая. Кто-то – черноволосая. Другая – блондинка. А кто-то... – парень с кроличьими ушами позволил себе усмешку, – вообще, мелированная.
– И что, Кроль? – Чеширик выгнула бровь, свободной рукой потянувшись к поясу. А, как было известно всем в Королевстве, ЭТА Алиса носила с собой маленькие метательные ножи. Или дротики. Смотря, какое у нее было настроение.
– Тебе не обидно, а? – выпалил белоухий, невольно округлив глаза.

Чеширик замерла. Удивленно глянула на Кролика. И, совладав с собой, вымолвила:
– А что мне должно быть обидно, Кроль? Это Кэрроллу должно быть обидно. Он придумал этот Образ, Образ Алисы. А множество взяли этот Образ на себя, – она острием дротика задумчиво начертила свои инициалы на деревянной столешнице. – У кого-то получается отлично, и Образ, довершенный чужой фантазией, оживает. Кто-то ведет этот Образ бездарнейше. Кто-то этим образом живет... – Алиса вздохнула, убрала дротик обратно на пояс. – Надеюсь, я не принадлежу ко второму типу. Лучше бы к последнему. Впрочем, со стороны виднее... – она откинулась обратно на спинку стула, опасно покачнувшись.

– Алис...
– М?
– Нет. Ничего... Просто спасибо. Мне нравится этот Образ. И твой, и свой. И Чешира со Шляпником...
– Не за что. Лишь бы другим эти Образы тоже были впору, – она немного грустно вздохнула.
– Я думаю, им их Образы как раз-таки... впору.
– Все, Кроль! Закрыли тему... Даже Чешир о таком не задумывался, а ему, хе-хе, положено.
– Не... Чешир он и есть Чешир. А так... закрыли – так закрыли. Пошли лучше к Гусе, там кальян...

– Я не курю.
– Это ТЫ мне говоришь? – он фыркнул. – Пошли-пошли, не отмазывайся, не курит она! Чешир от тебя уже свои сигареты прячет, охламонка!
Подцепив Алису под руки и заставив ее встать с импровизированного трона, Кролик вытолкал Чеширика за порог. В коридоре еще некоторое время слышалась недовольная возня, потом легкие шаги стихли на лестнице.
На дом опала покрывалом тишина...

© Нэнси. Aug 13 2008

Шляпнику...

– Дорогой мой, Безумный Шляпник... – писала Алиса на желтоватом пергаменте, невольно улыбаясь. Улыбка сама вползала при произношении этого сочетания слов даже мысленно.
– Не поверишь, как я сильно по тебе скучаю... – Чеширик откинулась на спинку кресла-трона, грызя ни в чем не повинную гелевую ручку. Черного цвета, с легкими блестками. На пергаменте сохли чернила, а у Алисы в голове гулял ветер. Ну, что еще можно было написать? Тем более, этому лихому Шляпнику, психу всех психов, безумцу всех безумцев? Тому, кто носит за полями шляпы небольшую обойму для нехилого пулемета. Тому, у кого этих обойм – не меньше чертовой дюжины.

Очень хотелось написать пару фраз. Запретных фраз. Но Алиса только улыбалась. Потом она цокнула языком и вывела единственное слово на целой строчке:
– Вернись.
А дальше шла размашистая витиеватая подпись: "Твоя Безумная Алиса"...
Пропустив каламбур в коротком письме мимо себя, Чеширик подозвала Чертика, шлепнула ему на лоб сургучом печать Королевства Кривых, которая еще крепила конверт с письмом и, поднявшись, пинком отправила бедного посыльного в скоростной полет за дверь. Хотя "бедный" посыльный взвизгнул скорее от восторга, нежели боли и обиды.

Ну, что поделать, мягко пинает Алиса, слишком мягко.
– Муррр... – по ногам зазмеился чей-то длинный мягкий хвост в фиолетово-рыжую полосочку. Хвост был настолько длинный, что от пола доставал до плеча Алисы, там змеился еще немного и ласково касался щеки. Чеширский Кот. В зверином обличие. Правда, не дайте Чудеса обычному человеку такую кису в собственном подъезде увидать... Впрочем, это проблема самого человека... Надо было быть немного необычным.
– Чешииииир... – улыбнулась она в ответ Коту. Тот, правда, улыбался более жутко, но маньячно ухмыляться Алиса научилась давным-давно...

– Алиска, – мурлыкнул тот. – Не грусти, вернется твой Чаевник, никуда не денется... Вернется и закатит всем тааакое чаепитие, что никто обиженным не уйдет. – Кот улыбнулся совсем уж зловеще и непринужденно при этом.
– Ага, накатает всем люлей, как в прошлый раз? Что Он с Кроликом сделал, помнишь? – Алиса ухмыльнулась.
– Помню-помню... А ты не грусти, – он щекотнул ее хвостом веселой расцветки по носу. – Вот у него последняя обойма кончится, тогда вернется...
– Вернется... – вздохнула та – Посмотрим.
И, накинув черный короткий плащ, Алиса вышла в кромешную ночь, озаряемую вдали светом оранжевых фонарей Королевства. Смотреть.

© Нэнси. Aug 13 2008

Чеширик и Он.

– Скажи мне, Алиса...
– Ммм? – улыбается девушка уголками губ.
– Откуда ты пришла? – он накручивает прядь ее длинных волос на палец. В полутьме волосы Алисы кажутся красновато-каштановыми.
– Что ты имеешь в виду? – лукаво щурится она. В серых глазах пляшут огоньки далеких, и колючих осколочков. Звезд.
Он улыбается. Проводит рукой по ее дивным волосам и со вздохом произносит:
– Не язви, Чеширик. Где твой мир?
– Не так. Мир. С большой Буквы, – она сжимает губы, продолжая улыбаться глазами.

Он ухмыляется. Недобро. Жестоко.
– Хорошо. Где твой Мир? – повторяет вновь... тот, кого мы окрестим просто Он.
– Непраавиильный вопрос... – улыбается Алиса широко, показав остренькие кошачьи клыки.
– А каков же вопрос будет правильным, Чеширик? – спрашивает Он, держа девушку за подбородок пальцами аристократа.
Она чуть наклоняет голову, но не вырывается из осторожной хватки длинных бледных пальцев. Смотрит в глаза своему собеседнику – долго и внимательно. Где-то у них над головой вспыхивает звездочка, отражается в черноте зрачков.

– Представь, что было бы интересно узнать в первую очередь... ребенку. Ребенку, который случайно встретился с Безумной Алисой... – она осторожно протягивает руку, проводит по щеке. И чувствует под ладонью шероховатую поверхность грима.
Такую же, как и у нее сейчас. Легкий и неброский на первый взгляд.
На людях они прячутся даже друг от друга.
Или же – при звездах.
– Какой твой Мир, Алиса? – Он улыбается – в его глазах на миг вспыхивает пара искр. Потом они вновь становятся холодными и колкими. Как звезды, сталь. Или разбитые зеркала. По сути, тоже звезды.

– Он... – Чеширик улыбается – Он... для меня он – настоящий. И для тебя – тоже. А еще... Еще там есть много Дорог! И Путей! – ее глаза сверкают. – Их много. Но ты ведь прошел их все-все-все, правда?!
Он смотрит на нее – на свою рыженькую Алису. Он понимает, что ее нельзя считать глупышкой – просто она не загоняет дитя в своей Душе слишком глубоко. А еще... ей можно восхищаться. Именно из-за того, какая она есть. А она продолжает говорить дальше, зная его ответ.
– А еще там будет небо! Оно бесконечное! А по ночам оно будет напоминать бездну, в которую кинули пригоршню серебряных монеток! Или даже золотых... Одни будут ближе, другие – дальше. Дальше, погруженные в бездну. Влюбленные в небо...

У нее ямочки на щеках. Их не скроет даже блеклый грим. И в затемненных волосах вспыхивают огненные прядки.
– А еще... еще там будет море! Дикое и свободное...
– Прямо, как ты, – не удержался Он, перебив Чеширика.
– Наверное... – задумчиво отвечает она, глянув вдаль, но, словно спохватившись, продолжила. – А еще там будут леса! И трясины... Ты ведь обязательно пойдешь туда, верно? – ее глаза задорно, и немножко грустно блестят.
– А куда же еще, Чеширик? – внезапно Он встает, берет длинными белыми пальцами звезду. Она не жжется. И не холодит пальцы. Его пальцы. Тренькает нитка, словно струна, Он садится обратно, отдает звезду Алисе, вновь проводит ладонью по ее волосам.

– Я знаю. Ты сбережешь эту звездочку. Для тебя она не холодная, – Он улыбнулся, и туманом-росою опал на траву и на каштановые в полутьме волосы Чеширика. Она вздохнула, коснулась бисеринок на прядях. Каштановый цвет смывался под пальцами, становился более ярким. Истинно рыжим.
– А там будут настоящие звезды... – она посмотрела в небо. – А еще я не буду там скучать... ни по кому...
Она встала, провела рукой по звездам. Те звякнули с холодноватым пренебрежением. Алиса улыбнулась. Она не имеет права срывать здесь звезды. Она отдала это право.

Чеширик расправила полупрозрачные, но явно пепельные крылья, и вылетела в окно, висящее в воздухе, разделяющем два мира. В суету, уходящее лето, тоску и одиночество.
А на запястье мерцала нежным жемчужным светом звезда на тонкой, но прочной нитке из чужих слов.
Впрочем, не совсем чужих.
Для нее.
Крыланутой Алисы. Чеширика.

От том, как все просто,
Знают телефонов провода,
Этот Третий Путь будет всем всегда, всегда!

© Нэнси. Aug 09 2008

На двоих...

...Он падал. Она видела, как искалеченное тело, чуть изогнувшись, рухнуло на выглаженные камни Дна. Вокруг – лишь скалы. Он. И Тот, Кого Надо Уничтожить. Не просто – Убить, а – Уничтожить, стереть саму память об его существовании, выкорчевать его следы даже там, где следы не отпечатываются. Чтобы вещи забыли его прикосновение, чужая память – его голос, а души – боль, которую он нес.
Убийца рванулась с места. Да, Он повелел ей не встревать – но сейчас Он изранен, и алая кровь окрашивает камень. Белая волчица прыгнула совершенно бесшумно, распоров неподвижный воздух...

Он шел через лес, кутаясь в черный плащ. Ветки пригибались к земле от снега и льда, дыхание облачком срывалось с губ. Зима выдалась лютой и снежной, но Он почти не утопал в сугробе. И не оставлял следов. Незаметно вечерело, в небе всходило идеально круглое, Волчье Солнце, бросающее серебристые невесомые дорожки сквозь деревья. Вдруг, Он услышал плач. Нет... рыдающее подвывание, совсем тихое. Оглядевшись, фигура в черном плаще направилась вправо, небольшим посохом, вернее, длинной прочной палкой, с которой содрали кору, расчищая путь...

...Тот, Кого Нужно Уничтожить замахнулся выбеленной гладкой палкой, но мощные клыки успели перехватит ее, потянуть, выдрать из рук, отбросить прочь. Он НЕ ИМЕЕТ ПРАВА касаться того, что принадлежит Другу...

...Он вышел на небольшую заснеженную поляну, укутанную в лунный свет. Поляна была не совсем пуста – ее пересекало поваленное, гнутое дерево. Идущий заметил небольшую нору, выкопанную под деревом. Оттуда доносился плач-всхлип. Подойдя поближе, незнакомец внимательно заглянул в подкоп. Потом отложил посох, осторожно запустил в нору бледные руки, не обтянутые перчатками, и вытащил на свет волчонка. Что он делал здесь, посреди лютой зимы, когда ни одна волчица не заводила себе потомства, оставалось загадкой. Вернее, не он. Она...

...Поток воздуха ударил в глаза, прошелестел в белой шерсти. Волчица прильнула к груди земли, скалясь. Враг попятился, вытаскивая из ножен сталь. Убийца зарычала, и скользнула сквозь воздушные потоки, обходя Врага по левому боку, намереваясь либо сделать прыжок, метя в горло, либо вцепиться в бедро, и лишить его подвижности...

– Как же ты тут оказалась, красавица? – улыбнулся Он, откидывая капюшон. Совсем еще молодое лицо, пепельно-русые, длинные волосы разметались по плечам, серые, живые глаза... Он был красив, так, как может быть красив дикий и смертоносный зверь, а голос звучал уверено и певуче. Маленькая волчица только всхлипнула, доверчиво прижавшись. Она не чуяла от Него запаха человека. Этого запаха просто не было... Только – леса и северного ветра...

...Она выбрала третье – и вцепилась чуть ниже колена, чувствуя, как сокрушается такая хрупкая кость такого мощного Врага. Острие меча только-только коснулось спины, но Убийца уже отпрянула назад, чувствуя, как что-то теплое стекает по плечам и передним лапам. Она Уничтожит его...

– Я назову тебя... – вновь улыбнулся Он – ...Зима. – и рассмеялся. Волчица не боялась. Он не причинит ей вреда. И она не оставит Его...

...Рык. Тихий, утробный. И ярость в синих, как небо, глазах. И еще – холод и лед. Сейчас она заходила с правой стороны, решив вцепиться в руку и обезоружить Врага. Боли не было. Не должно было быть – и не было...

– Зима! – окликнул Он. Белоснежная волчица, еще нескладная, как и всякий подросток, вылетела из леса, радостно свесив язык и прижимая большие мохнатые уши к голове. Ей не было еще и года – но было видно, что Зима вымостится в мощного и сильного зверя. Весна одурманивала запахом набухающих почек и звоном быстрых ручьев.

...Бросок. Убийца вонзила клыки в руку, чуть выше запястья – ей повезло. И сжала тиски челюстей. Меч со звоном выпал из руки Врага. Даже кольчуга не спасла – волчица чувствовала металлический привкус крови. Клыки увязли в теплой плоти, раздался сдавленный крик – тогда она отпрянула, уходя от небольшого клинка в левой руке Того, Кого Нужно Уничтожить. Но кожа на руке висела ошметками, обрывки вен хлестали кровью...

Ее первой жертвой стал какой-то бандит с дороги, решивший "узнать", что же находится в Его сумке. Он даже не успел посохом замахнуться, как Зима прыгнула, и спустя полминуты несчастный рухнул с разодранной глоткой. Волчица отошла от трупа, слизывая с морды кровь шероховатым языком, который так доверчиво мог вылизывать Его руки...

...Она наносила стремительные удары. Бок был чуть поцарапан, одно ухо – оборвано, словно в обычной волчьей драке. Враг терял силы, истекая кровью. Убийцу же подпитывала злость.
Но, Он же еще жив, Он выживет, обязательно выживет, она залижет Его раны, и Он вновь будет играть на флейте свои чудесные песни, гармонию леса...

Ее вторым именем стала Убийца – кратко и хлестко. Он вырастил ее, не осуждая, не приручая, как свою. Он стал именно другом. И Зима не оставляла Его никогда, разделяя одиночество и свободу на двоих. Белая волчица и парень с красивыми серо-стальными глазами...

...Раздался вой. Плач, отражающийся от скал, уносящийся высоко-высоко, тревожа сны смертных. Зима сидела возле Него, и, запрокинув голову, плакала. Поздно было зализывать раны, поздно были лечить Его сердце своим присутствием. Он ушел. Он ушел один, без нее, не оставив в одиночестве, но не смог остаться сам.
Она всегда была с Ним. Зима делила свободу и одиночество на двоих. Даже последний бой они разделили пополам. И смерть они разделят тоже – на двоих...

Кровь с разодранной спины смешивалась с Его кровью. Волчица лежала, положив голову Ему на грудь. В шерсти прятались серебристые капли. Синие глаза мутнели...
Даже смерть они разделят на двоих...

© Нэнси. Oct 05 2008

Великим Начинаниям – Удача и Великие Свершения!
Долгим Походам и Странствиям – Счастливый Исход!
Уставшим Путникам – Яркий Свет и Добрый Огонь!