Литературный Хоровод N 5 : Dalahan, Strannik, Джулия Моррис, Chunya, Тень Цитадели, Инна-в-Слоне.
Sen 11 – Oct 08 2009

Танец N 1. Тема "Волшебная сила красоты".

Фигура N 1. Dalahan (Баллы за фигуру: 76)

Неприкасаемая.

Красота. Она пронизывает весь мир, подчиняя его себе. Нельзя дать ей определение. Она неуловима. Красоту считают понятием условным, надуманным. Но без нее в мире вообще ничего не существует. В ней суть всего сущего.
Можно ли хоть примерно сказать, что это такое? Может, так: "Красота – это память мира обо всем, что уже было с ним, выраженная в максимально концентрированной форме и зовущая его к чему-то новому, но вечному?"

В любом случае, красота – это то неприкасаемое, за сохранение чего мир готов заплатить всем остальным, что в нем есть кроме.

***

Шеф службы безопасности корпорации АЕС некто Клод Бено выбрал из списка контактов в телефоне запись "Маг".
– Мсье Реми?
– Слушаю Вас, Клод.
– Рад, что узнали меня. Мсье Реми, есть работа для Вас.
– Нет-нет. Я больше не оказываю услуг.
– Но это очень важно! Все будет хорошо оплачено. Мой патрон, мсье Кордье, должен лететь в Лондон. Есть опасения, что самолет не долетит до Хитроу. У Кордье слишком много врагов. Я бессилен.
– Мне жаль, Клод. Я больше не оказываю услуг.

Карен Реми отложил телефон и глянул на вбежавшую в кабинет девчушку. Это была его дочь. Ее простая, незапачканная ничем таинственная красота умиляла и без меры радовала сердце Карена.
– Что тебе, Лизи?
– Па, – Девочка замялась, – мне нужны деньги.
– Зачем, Лизи?
– Я, – Лизи ковырнула пальчиком жакет отца, – во-первых, хочу перевести сумму на операцию тому пуделю, о котором мы читали. А, потом, мне очень понравилось то разовое платье с показа мод.
– И сколько надо?
– Пять тысяч на операцию. Тысячу двести на платье.
Карен задумался.
– Хорошо, Лизи. Я что-нибудь придумаю.

– Мсье Бено?
– Слушаю Вас, Карен.
– Я согласен. Но у меня условия. Шесть тысяч двести.
– Может, округлите?
– Нет. Второе: с нами полетит моя дочь.
– Вы с ума сошли?!
– Это мое условие. Или разбирайтесь сами.

***

Аэробус А-319 корпорации АЕС, разбегался по полосе аэропорта Шарль де Голь. На борту было восемь пассажиров: мсье Кордье – глава АЕС, шеф службы безопасности Клод Бено, несколько человек охраны, Карен Реми – известный в Париже экстрасенс, маг и его малолетняя дочь, неповторимая умилительная красота которой заворожила всех в самолете, кроме хмурого и нервозного патрона.

Примерно в это время автомобиль "Лэнд-Ровер" без номеров, но с установленным на него ракетным комплексом RBS-70 выкатил из предместья Парижа и затаился на конце кукурузного поля. А стюардесса взлетающего лайнера, некто Жюси, пробравшись вниз фюзеляжа и оставив там небольшой чемоданчик, уже цепляла на себя парашют.

***

– Мсье Кордье, говорит командир экипажа. Коридор на Лондон закрыт. Над Ла-Маншем опасный грозовой фронт. Нам предписывают...
– К черту! Слышите! Я не более чем через час должен быть в Лондоне! Или Вы уволены!
Силуэт лайнера А-319 врезАлся в грозные тучи, нависшие над Ла-Маншем, а те разбегались от него, как напуганные мыши от свирепой провинциальной кошки.

***

Аэропорт Хитроу.
– Я доволен Вашей работой, Реми. Вот Ваши деньги.
– Благодарю. Больше не звоните мне, мсье Бено.
– Как скажите.
– Что там случилось со стюардессой?
– Ее раздавило в отсеке шасси. В ее чемодане была бомба, но она не взорвалась.
– А что горело внизу в кукурузе, когда мы вылетали из Парижа?
– Разберемся с этим, мсье Карен. Берегите дочь.

***

Газета Таймс.
"Вчера по дороге из аэропорта Хитроу в Лондон в автомобильной катастрофе погиб глава корпорации ЕАС Франсуа Кордье. Водитель и глава службы безопасности, находившийся в том же автомобиле, с легкими травмами доставлены в больницу..."

***

– Что тебе, Лизи?
– Па, мне нужны деньги.
– Сколько?
– Десять тысяч.
– М-м ... Я что-нибудь придумаю.

Фигура N 2. Strannik (Баллы за фигуру: 70)

Планета ночных радуг.

Крупная зеленоватая звезда висела над горизонтом. В противоположной стороне еще багровела полоска заката – огромный шар Ахернара только-только утонул за неровной полоской песчаных холмов. До начала ночного ветра оставалось около часа.
– Как раз хватит воздуха, – произнес в пространство Кир. Коротко засмеялся, закашлялся – пересохло в горле. Он берег воду, хотя и сам не понимал, для чего. Жестокая арифметика – почти литр воды в наспинных емкостях и наполовину пустой кислородный патрон. А снаружи – углекислота пополам с азотными соединениями и кучей примесей. Совсем мало кислорода. Плюс перепады температур в диапазоне сотни градусов. Плюс ночной ветер...

Его глайдер упал от ЭМ-удара. На Ахернахе-2, также известной как Акация, это было не то, чтобы обычным явлением, но, во всяком случае, не выдающимся. Особый состав песка, перепады температур накапливали в поверхностных слоях заряд, который по ионизированному столбу мог бить на высоту нескольких километров. Конечно, вокруг базы и на проторенных маршрутах, где нельзя было использовать баллистические модули, работали "разряжатели", но, видимо, этого было мало.
В секунду он остался без связи, без транспорта и без оружия. Хорошо еще, что штатно отработали амортизаторы, и похожий на золотистое семечко подсолнуха глайдер наконец замер, накренившись.

Конечно, по логике, нужно было ждать спасателей у разбившейся машины. Высокоорбитальные спутники засекли бы потерю сигнала сразу, вот только ЭМ-удар свидетельствовал о том, что ионизация района нарастает, и скоро тут будет ад, который не переживут и могучие спасательные "Кондоры". Нужно идти, база всего в сотне километров, шансы есть. Небольшие, но есть...
Кир усмехнулся своей наивной уверенности. Он шел половину местного дня – восемь часов. И прошел, судя по данным шагомера, половину пути. Если не сбился, конечно.
Разумеется, он проходил инструктаж перед экспедицией сюда. Но Кир – не первопроходец, не десантник. Обычный ксенобиолог, которого пригласили на Акацию лишь потому, что обнаружили "азотный след" – явно свидетельство жизни на планете. А техника для звездного поиска надежна, очень надежна...

Зеленоватая звезда светила теперь ярче, словно далекий маяк. У Акации не было естественных спутников, только редкое пылевое кольцо, оно сейчас мерцало по правую руку бледной вуалью. Светящаяся желтая точка манометра покраснела и тревожно замерцала – воздух подходил к концу. Еще несколько минут и все.
Кир снова засмеялся, включил аудиосистему шлема на передачу. Слишком простые компоненты, чтобы сгореть от электромагнитного импульса, это не нуль-передатчик. Его смех разнесся над засыпающей планетой. Это действительно смешно – прилететь для изучения жизни и встретить смерть. Судьба – ироничная дама. Что ж, пусть так. Кир всегда был фаталистом. Но, пока есть время, нужно сделать еще одно дело.
Кир коснулся воздушных замков, и те, сухо щелкнув, открылись. Он снял шлем. Ветер ласково огладил лицо, растрепал волосы. Сколько он продержится? Минут пять, может, семь...

Пение он услышал внезапно. Оно резко выделялось из шелеста ветра, нарастая. Кир повернул голову, ища источник, и увидел, как пустыню заливает дрожащее радужное сияние. А потом увидел цветы.
Огромные полупрозрачные бутоны поднимались над песком, чуть покачиваясь. Над ними вспыхивали и почти сразу гасли маленькие арки-радуги. И пение. Это было красиво, как, наверное, красива любая жизнь. Но откуда они здесь? На пустынной "электрической" планете? И почему я еще жив? Ведь уже прошло достаточно времени, чтобы мозг погиб от недостатка кислорода. Неужели?..

Фигура N 3. Джулия Моррис (Баллы за фигуру: исключена)

Волшебная сила красоты.

Я встретил ее в Аризоне – долине песков и горячего ветра. Это было больше тридцати лет назад. Дикарка из племени "навахо" навсегда завладела моим сердцем, до краев наполнила его любовью и оставила тлеть в бескрайней пустыне. Много ночей просидел я так, вглядываясь в далекое серое небо, восстанавливая в памяти эти дни.

Помню, как я объяснялся ей в любви, а она только смеялась в ответ и продолжала смотреть на огромную луну, нависшую над нами. Я брал ее за руку, а она лишь пожимала плечами и говорила, как величественно ночное небо и что мерцающие звезды – настоящее волшебство. Я восхищался ее гибким станом и задорной улыбкой, она же восхищалась только ватными облаками на свинцовом небе и иссохшим клочком земли, который называла домом. Я говорил, что она красива, а она отвечала: "Не прекрасней травы". Я говорил, что она нежна, а она уверяла: "Не нежнее воды".

Я долго терпел своих конкурентов в виде уродливых кактусов и облезлых степных орлов, на которых она смотрела с любовным трепетом. И я заметно проигрывал в этой борьбе. Но однажды, не выдержав, сказал, что она вырвала мое сердце из груди и кинула его на съедение своим коршунам, а ее прекрасный мир пусть катится ко всем чертям, и что если она не знает, почему светят звезды, то это только из-за ее необразованности, а не из-за какого-то там волшебства! Тогда она подняла на меня свои большие черные глаза, затем вдруг резко отвернулась и унеслась прочь по направлению к деревне.

Это был последний раз, когда я ее видел.
Ее отец, старший Советник вождя, сказал, что дочь Советника никогда не побеспокоит меня впредь, ибо оскорбить гостя племени – значит, оскорбить всех живущих в нем. Я пытался объяснить, что вовсе не оскорблен, и ничьей вины здесь нет. Но старший Советник был непреклонен. Этим же вечером я уехал.
Вернувшись в свое поместье, я занялся отложенными делами, домашними заботами и очень долго не вспоминал ту экспедицию к реке Колорадо и небольшое поселение "навахо" на пути к ней.

Но с годами образ моей дикарки все чаще всплывал в памяти. Позже я много читал про индейские племена, обычаи и понял, как глупо я себя повел. Я прочитал, что "навахо" говорят с любимыми на языке символов. И даже сходил к уважаемому в городе историку по этим делам, который подтвердил – совместное любование луной – не что иное, как признание в любви. В дневное же время женщины племени ведут своих возлюбленных любоваться степными орлами, кактусами, ватными облаками на свинцовом небе и иссохшими клочками земли...

Я был так счастлив узнать, что она любила меня больше ветра, больше солнца, больше, чем этот чертовски красивый мир! И сколь сладостно мне от этой мысли было тогда, столь же горько сейчас – я прогнал ее из своей жизни, не коснувшись ее сердца.
И даже если это было всего лишь несколько дней, не имеющих продолжения в будущем, как бы мне хотелось, чтобы она знала – я услышал ее сердце, я подобрал ключ к ее миру, пусть даже и слишком поздно.

Вот уже много лет каждую ночь я сижу на террасе своего дома и вглядываюсь в серое холодное небо. Я смотрю на далекую грязно-желтую луну и думаю, что, может быть, где-то в далекой Аризоне она сейчас тоже смотрит на небо. И все-таки, там совсем другая луна – теплая и близкая, что можно рассмотреть все впадинки; и огромные мерцающие звезды падают к тебе прямо в ладони; и горячая земля под ногами, в которой слегка утопаешь; и трепетный южный ветер...

Как же поздно, как поздно я разгадал волшебную силу красоты мира "навахо", пытаясь возродить ее призрак здесь, много лет спустя, в этой богом забытой стране!

Фигура N 4. Chunya (Баллы за фигуру: 73)

Про волшебника.

"Так-с, чтобы такого сотворить, волшебного? Чтобы такого учудить красивого, дабы поразить воображение не только коллег, но и, так сказать, простого человечества? Что, ну, вот что? Может быть, радугу, но не семи, а двенадцатицветную, к примеру... Нет, это не так давно сделал сосед и прислал мне по электронной почте заклинание. Давно хотел попробовать, но сейчас надо сделать что-то свое. Симпозиум-то, так сказать, на носу", – волшебник со вздохом поднялся из кресла, раскурил трубку и принялся расхаживать по кабинету.
В кабинете пахло хорошим табаком, вишневым листом и совсем чуть-чуть гречишным медом. Мирно булькала кофеварка, подаренная коллегами, и уютно гудел компьютер.

Волшебник подошел к не-окну, через которое наблюдал обычно за окружающим миром, и стал смотреть на дождь над морем, потом на цветущие крокусы в горах, потом... Потом вспомнил про то, что в компьютере можно посмотреть то же самое, но сидя в кресле и прикладывая усилия лишь на то, чтобы поднять чашку с кофе или нажать несколько клавиш.
А следом пришла мысль, что, наверное, все красивое и волшебное уже придумано и, может быть, надо сотворить нечто противное, но впечатляющее. Правда, он не очень понимал, как и что, поскольку был очень добрым волшебником и лет триста делал только добрые дела.

Основная проблема состояла в том, что как только он набирал в поисковой системе компьютера название идеи, казавшейся ему абсолютно новой – компьютер тут же выдавал пару тысяч ссылок. Волшебник расстраивался, понимая, что все это уже давно придумано, и продолжал искать новые варианты в своей голове.
Мыслей было много, и идей хватало, но он все никак не мог остановиться на какой-то одной. Он сотни раз прокручивал в голове то, что уже создавал, и то, что только собирался. Его посетила мысль: а не стоит ли довести до совершенства кем-то придуманное, раз уж ничего интересного в голову не приходит? Но перспектива досовершенствования его, почему-то, не вдохновила.

Он сидел в кресле, пил кофе и размышлял о изменчивом и постоянном; о том, что время идет, а дело так и не сделано, и придется неубедительно оправдываться перед коллегами.
Вдруг его осенило: раз уж он не может сделать что-то определенное, то, возможно, стоит попробовать объединить разные разности. И тут же принялся составлять заклинание. Работа была кропотливой. Он решил создать кристалл, который бы отражал красоту так, как ее понимают разные люди, во всем ее многообразии, чтобы посмотревший туда смог увидеть свое прекрасное.

Через два дня волшебник закончил работу, кристалл горел и переливался, отражая самые разные картины. Там был и морской закат; и картины разных художников; и единороги; и музыкант с лицом, исковерканным оспой, но играющий такую музыку, что сам казался прекрасным; и шум дождя за окном; и...
Много разного отражал кристалл – красота оказалась многоликой. И такова была ее волшебная сила, что даже уродливое она могла сделать прекрасным, если находилась хотя бы в самой маленькой части уродливого...

Долго, очень долго смотрел старый волшебник на созданный им кристалл, тысячи и тысячи картин видел он в его гранях. Потом встал, взял молоток и разбил свое творение в мерцающую пыль.
Он устал, ведь пока создавался кристалл, волшебник забыл про сон и еду. Он лег и уснул. И впервые после того, как вырос, увидел цветные сны.

Фигура N 5. Тень Цитадели (Баллы за фигуру: 75)

О красоте с юмором и без оного.

1.
Уродство не спасает мир, оно в нем живет. И уродует. А, может быть, я забыл вытащить вагоны с бревнами из глаз (хм, какая интересная мысль, надо не забыть использовать при случае. Пускай вагонов и бревен еще нет в природе.) и в мире живет только красота? Но тогда кто его будет спасать, такого красивого? Нет! Я прав! Красота спасет эту планету. Итак, все начнется с извержений:

Из планов подсоздателя о конце мира.
"КРАСОТА" ("прелесть") – квантовое число, характеризующее Адроны; сохраняется в сильном и электромагнитном взаимодействиях и не сохраняется в слабом. Носителем "красоты" является b-кварк. Адроны с ненулевым значением "красоты" называются "красивыми" ("прелестными"), обнаружены на опыте.

Словарь.
И это – правда. При слабом взаимодействии красота не сохраняется. Незачем. Отсутствует стимул, а на опыте можно обнаружить только то, что есть. Так что при слабых взаимодействиях мы красоты не видим. Виды взаимодействий представьте сами.
Автор

2.
Она была красива, она была практически совершенна. Я вспоминал вчерашний день, прокручивая вновь и вновь наше совместное существование.
Пусть, пусть оно было недолгим. Пусть все уложилось в пять минут. Я столько раз переигрывал эти пять минут, представляя, что все могло быть иначе. Может быть так, а может быть иначе. Оценивая порядок событий, приходил к выводу, что все было по канонам. Я познакомился с ней не в метро или на улице (дурновкусие), а был представлен ей в дружеском кругу. Меня поразило, как она двигалась – словно текла. Слитно без единой угловатости, хотя я видел каждый шаг, она оставалась единым целым от начала своего пути. Я запомнил не частности – ее всю. Рядом разговаривали, кто-то шутил, кто-то пытался мне что-то подсказать. Но я, внутренне замерев, восхищался дарованным мне свыше моментом. Моментом откровения. С детства не люблю проигрывать, но, поверив в нее, я проиграл. И остался счастлив. Что это, как не чудо? Самое настоящее.

Шахматы – это моя игра, но комбинация в шашках – это нечто. Нечто более неуловимое и стремительное. Волшебство комбинации – дарованная возможность любить собственное поражение и уходить в экстаз от качества победы. Красота комбинации захватывает дух, как спуск с ледяной горки и заставляет пересматривать отношение к жертве. Жертва необходима комбинации, как воздух, и не одна, а желательна череда жертв. Отдай, отдай, отдай, отдай и возьми все. Красота требует жертв. Вчера, сегодня и... если завтра что-то и спасет мир, то это будет красота комбинации.

А пока голубая жемчужина падает в бездну с самого начала своего существования, и все видят, но никто не задумывается, как это красиво. Вокруг нас неподвижно сияют звезды, а мы идем по жизни, выигрывая, проигрывая, мелочась, игнорируя факт, что с рождения уже летим. В попытках познать мир, уходим от истины в его сердце. Обзывая что-то законом, теряем эстетическую сторону явления и только мечтаем стать птицами, фантазируя о волшебстве. А планета игнорирует нас. Нас? Наслаждаясь совершенством свободного падения.

Фигура N 6. Инна-в-Слоне (Баллы за фигуру: 80)

Этюд.

Девушка играла на флейте. Слепая девушка играла на флейте.
– Как Вас зовут? – спросил он, не в силах вздохнуть.
И только печальная мелодия флейты была ему ответом.

Ветер крепчал. Усталый путник присел у стола, снял теплый дорожный плащ.
– Ну, и погодка, – промолвил хозяин трактира, чтобы завязать разговор.
– Да... – выдохнул странник и попросил кружку подогретого вина.

Она была невозможно хороша. Так мог бы выглядеть ангел, принявший земное обличье. Так могла бы выглядеть Леда, в которую влюбился бог. Так выглядела его мечта, его ожившая радостная мечта.

Слепота позволила ей приобрести столь чуткий слух и столь нежные пальцы. И только ей, только ей это дано – так играть, так играть, что умирает сердце и рождается вновь.

Страннику хотелось высказаться. Выплакать свое огромное горе. И трактирщик, смирившись, приготовился слушать. Скольких таких вот, измученных собственными мыслями и чувствами, он повидал, скольких выслушал...
– Она была невозможно хороша. Так мог бы выглядеть ангел, принявший земное обличье. Так могла бы выглядеть Леда, в которую влюбился бог. Так выглядела моя мечта, моя ожившая радостная мечта...

А сестра сердилась. "Что ты нашел в ней?! Слепая да немая! Как ты с такой жить-то будешь?! Вот, посмотри лучше на Маришу. Уж, на что красавица и умница!"
На что ему была смазливая соседская девчонка, когда он встретил красоту небесную?

– Ради нее я пошел в солдаты. Ради нее страдал и годы не видел дома. Годы жил, как не жил, а только шагал, куда направят, и стрелял, куда прикажут. Ради нее я вернулся и сейчас иду домой.
И трактирщик сочувственно покивал головой.

У него самого была когда-то неземная любовь. Девушка с медовыми волосами и голосом соловья. Такая красивая, что он не решился к ней подойти. В тот единственный раз, когда видел ее на городской ярмарке. А через год он узнал, что ей перерезали горло. Хотя, конечно, он не знал ее имени и фамилии. Хотя, конечно, не было никаких причин, чтобы в газетной заметке об убийстве девчонки видеть конец своей жизни.

– А сестра сердилась... Что я на войну пошел... Волновалась, плакала. Но что-то я должен был сделать, чтобы стать достойным ее. Что-то героическое...
– И много ли героического сделал ты на войне? – саркастически поинтересовался хозяин таверны.
И герой промолчал.

"В деревне ли, в городе, на суше ли, в море, найду тебя, моя дорогая. Ты не спрячешь свою красоту, как солнцу не спрятать свой свет".

– Сестра! Сестра! Где же ты? Где ты?
– Давно уж тут никто не живет...
– Шел бы ты подобру-поздорову, солдатик...
– Где она? Где она?!.

Вот безумец. Посмотрите на него. Он сошел с ума от неземной красоты, что увидел однажды.

Я пью чай в придорожной таверне. И трактирщик, протирая столы, рассказывает мне старую быль. Ему хочется высказаться, выплакать свое огромное горе. Сколько мне встречалось таких – измученных собственными чувствами и мыслями...
Слушаю, затаив дыхание, о прелестной слепой флейтистке и о солдате, сошедшем с ума от ее неземной красоты.
И не знает трактирщик, что не от плохой погоды и не от разбойников на дорогах стоит ему меня предостеречь, а вот именно от такой – безумной и неземной – красоты.

Танец N 2. Тема "Красота – страшная сила".

Фигура N 1. Strannik (Баллы за фигуру: 68)

Разговор в музее.

Двуручник был красив. Метровый клинок источал темный блеск, чуть изогнутая гарда была украшена узорчатой вязью. Отличный меч! Подойдет для какого-нибудь Самого Страшного Злодея... "Дарк взметнулся и стал медленно опускаться неотвратимым возмездием". Я еще раз мысленно повторил фразу. То, что нужно. Фэнтези на то и придумали, чтоб будоражить кровь тех, кто мечтает о подвигах. А нам, писателям, только и остается, что красочно описывать невероятные миры и страшных врагов, получая за это неплохие суммы.

– Красиво, правда? – глуховатый голос раздался из-за спины. Я обернулся. Высокого человека язык не поворачивался назвать стариком – стоял он прямо, смотрел молодо. Мышиного цвета плащ с капюшоном уместнее смотрелся бы во времена таких мечей, чем в мягко освещенном холле Исторического музея. Серебристые без малейшей стариковской желтизны волосы, аккуратная борода. Типичный Великий Добрый Маг.
– Что, простите? – переспросил я.
– Красивое оружие. Странно, да? Человечество пытается сделать красивой даже смерть, хотя не желает даже немного улучшить жизнь. Почему так?

Я пожал плечами.
– Откровенно сказать, не задумывался. Может, потому, что изменить ничего нельзя? Это заложено в человеческой природе...
– Нет, – старик коротко улыбнулся, – уверен, это не так. Человек биологически хищник, не спорю, однако ни один хищник Маги... эээ... Земли не станет обставлять смерть красиво. Ни чужую, ни, тем более, свою.
– Но, может быть, это свойство человека, как вида, – повторил я. Странный разговор, странный старик. В его возрасте обычно не задаются такими вопросами, а думают о льготах в аптеке и субсидиях от государства. Красота смерти – надо же...

Тем временем старик продолжал.
– Возьмите, к примеру, ядерное оружие. Когда над горизонтом поднимается, сияя в алом свете заката, огромный гриб взрыва. Он ведь похож на сказочный цветок, не правда ли? Гигантская роза... Он прекрасен, если забыть о том, что его пламя выжигает планету вширь и вглубь, а дыхание отравляет воздух и воду.
– Ну, сейчас-то никто не использует ядерные бомбы, – произнес я, пытаясь "соскочить" с темы. Что-то было не так, неправильно. Этот старик задавал такие вопросы, от которых холодело сердце и возникали мысли, обычно приходящие только наедине с самим собой. Мысли о хрупкости всего живого на нашей маленькой планете, о том, что любое твое действие эхом отзовется в будущем и не только для тебя.

– Не используют, – согласился старик. – Вопрос в том, надолго ли... Или вот еще, представьте себе, огромный... ммм... корабль, похожий на птицу. На прекрасную сине-фиолетовую птицу. По крыльям и корпусу его текут волны голубого и густо-синего сияния, а снизу, в землю, бьет частокол молний, выжигая укрепления... Синяя птица удачи, несущая смерть...
Дальше я не слушал. Это уже перешло границы шуток и туманных намеков. Только вчера я закончил первую часть своего нового произведения в жанре технофэнтези, в котором причудливо переплетались магия и техника, а мечи соседствовали с боевыми разрядниками.

"Синий силуэт "Кондора", казалось, закрыл полнеба. Сухо затрещали молнии, сея смерть и разрушение в Твердыне, а лучники залпами выкашивали оставшихся...", – вспомнились мне последние строки. Дохнуло холодом. Это произведение, кроме меня, не видел никто, не мог видеть! Я не выкладывал его в сеть, не давал читать друзьям. Откуда?..
Что-то прошелестело, будто ветер закружил сухие листья. Я оглянулся, но старика уже не было...

Фигура N 2. Джулия Моррис (Баллы за фигуру: исключена)

Фигура N 3. Chunya (Баллы за фигуру: 67)

Красота – страшная сила.

Красота, действительно, страшная сила, разрушительная, и, если задуматься, убивающая. Иногда она спасает мир, но чаще – калечит.
Мы восхищаемся музыкой гениального композитора и забываем, что красота его музыки была причиной трагедии Моцарта и Сальери. Способность создать или показать подлинную красоту не приносит счастья. Гениальные художники, поэты, писатели не выдерживали испытания красотой созданного и уходили, покидали этот мир раньше срока, расплачиваясь за волшебную красоту собственных творений.

Красота с настойчивостью требует оплаты по счетам, оплаты временем и силами, нервами. Она эгоистична. Человек, создавая прекрасное, отдает все, что у него есть. Иногда это всего лишь одна вещь, всего лишь одна за всю жизнь. И все будет подчинено созданию этой вещи. Неважно, что она будет значить в масштабах человечества, она заставит своего создателя думать только об этом, она подчинит его сознание. И когда, наконец-то, родится, то оставит лишь пустоту в душе своего творца, ибо он жил ее рождением, он дышал этим, но ожидание праздника всегда лучше самого праздника.

Красота субъективна, и в этом одна из причин ее разрушительной силы. Ученый, создавший ядерную бомбу, тоже был восхищен красотой формул. Говорят, что и сам взрыв прекрасен, что небо горит тысячей солнц и радуг, но эта красота обладает огромной испепеляющей и уродующей все живое мощью. И следом приходит ужас.
Можно часами восторженно смотреть на видеозаписи сход лавин в горах и гигантские волны океана, обрушивающиеся на берег. Но что приходит вслед за ними? Мы восхищаемся мощью природной стихии, бесконечной игрой света и красок, а что потом? Люди находят прекрасное, свое прекрасное даже в самом уродливом, в самом отталкивающем.

Красота обладает чудовищной способностью вызывать зависть в людях и приводит к войнам, к катастрофам, ко всему, что потом вызовет у людей лишь отвращение. Толкает людей на поступки, которые вызовут негативную оценку окружающих, поступки от которых тошно и плохо самому совершившему неблаговидное деяние, но человек все равно не может удержаться.
И совершенно неважно, что красота не всегда приобретена трудом, иногда просто дается кому-то свыше. Это не учитывается. И в сердце пускает корни черное чувство обиды, разъедающее сознание и душу человека. Обиды, что "не он", "не так" или "не смог", а был куда достойней, умней – список бесконечен.

Говорят, что красота движет миром. Наверное, так и есть, так как только у нее хватит сил на то, чтобы сдвинуть весь мир с места, заставить крутиться и двигаться дальше. Только красота способна на то, чтобы гениальный ум начал решать ту или иную проблему. Ведь любой гений ищет в первую очередь красивое решение вопроса. Неважно, что это за вопрос; неважно, каков будет ответ, и пусть лишь ему кажется все это прекрасным, пускай. Главное, что красота очередной раз проявит свое фантастическое умение сдвинуть с "мертвой" точки любую проблему и покажет свою бесконечную – во многом страшную, во многом ужасающую своей мощью – силу. И мир вздрогнет, повернется и изменится. Пусть не весь, пусть даже чья персональная Вселенная.
И я так хотела бы надеяться, что к лучшему.

Фигура N 4. Тень Цитадели (Баллы за фигуру: 75)

Паразит.

Любая сила требует своего применения. Исподволь или нахрапом,
но пытается взять тебя за лепестки – использовать как
инициатора. Сила должна работать, так устроен мир. А я
красива и беззащитна, и совершенно не умею с этим бороться.
(Из исповеди росянки)

Объявление гласило: "Восстанавливаю инопланетную технику. Эксклюзив. Дорога. Срочна. Секретна. Телефон...". Три из семи телефончиков были уже оторваны. Семен поморгал. Он опоздал на автобус и решил от нечего делать почитать расклеенное на столбе. Почитал. Протянув мыслелуч, ощупал окружающее пространство и не обнаружил ничего опасного в радиусе ста метров. Семен еще раз перечитал объявление. Никаких сомнений: "Воин ТЭ срочно и секретно отправиться к третьей точке перехода седьмого подуровня" Телефон служил паролем. Семен заволновался.

Таких, как он, звали консервантами, потому что они жили обычно, не выделяясь до поры, не влияя ни на что. Просто существуя в предложенной реальности. Пока не вызовут. Это случилось. Значит, работа нешуточная. Семен, перестал волноваться – ТЭ уже хозяйничало в голове, превращая обывателя в самое смертоносное оружие реальности. Воин открыл портал и перешел на седьмой подуровень, сканируя место встречи с куратором.

– Обнаружена непрерывная утечка ТЭ из реальности. Удалось примерно вычислить тип. Это поедание. Локализации не поддается. Анализ показал, что имеет место постоянная передислокация "пожирателя". Провозвестник вероятностей скоординировал вашу ТЭ для хроноперехода.
Удачи.
Целеуказание, спрессованное в единый импульс, вошло в голову Се почти одновременно с началом хроноперехода, и частичка воина – "мён" – осталась позади, хотя если смотреть из точки прибытия, далеко в будущем.

Невидимый, бесшумный Се двигался по дворцу, заранее выявляя служек и мгновенно усыпляя касаниями ТЭ. Здесь был враг. Враг тоже владел ТЭ, но был слабее. Воин шел к цели кратчайшим путем. Сквозь стены. Он не помнил, как называется это помещение – спальня, будуар, просто покои. Для дела это было не нужно. ТЭ врага хватало только на то, чтобы прикрываться от него на инстинктивном уровне. Се успел удивиться: "зачем для такого дела расконсервировать агента?", когда состоялся визуальный контакт.

ТЭ воина заполнило помещение, устанавливая абсолютный контроль. Локализованный враг и не думал о сопротивлении. Обнаженная, она стояла у постели и ждала своей участи. Она была очень привлекательна. Даже очаровательна. А ведь не прошло и пяти минут, как унесли тело ее очередного опустошенного любовника. Красота всегда – сила, а красота эгоистическая становится страшной.
Его ТЭ не ушло в мир, а было съедено, и уже не вернется. Се усмехнулся, собирая свое ТЭ в копье. Все животное начало умерло в нем на автобусной остановке. Красота тела ничего не значит для воина. Совершенство тела ничего не значит для смерти.

– Не тяни же, посланник. Бей! – произнесла она. Ее голос растекся в воздухе причудливым цветком, а обертоны прошлись, резонируя с решимостью воина. Идеальный голос. Что он значит для летящего копья? "Ничего" – подумал Се, отмечая свою неуверенность, трансформируя ТЭ в пятнистую зубастую ленту, извивающуюся у ног Царицы.

– Посланник, я благодарна тебе за освобождение, – царица рухнула на пол. Ее ТЭ взвилось над телом огненным знаменем, и воин понял, что видит самую совершенную часть ТЭ в мире. ТЭ, которое каждый ищет всю свою жизнь. То, с чем невозможно расстаться. Он втянул в себя эту "бриллиантовую" ТЭ вместе с озарением. ТЭ нужно улучшать, а для этого надо...
Беспощадно красивый Воин шагнул в хронопереход, в будущем его ждал ничего не подозревающий куратор.

Фигура N 5. Инна-в-Слоне (Баллы за фигуру: 67)

Шторм.

"Это самая красивая женщина из всех, что я когда-либо встречал", – записал в своем дневнике Черный Принц в первый день знакомства с графиней Шторм.
Ее первый визит он помнит, как сейчас. Черные волосы, словно смоль, высокий и гордый лоб, нежная белая кожа и алые губы, платье простое и однотонное, чтобы подчеркнуть идеальную фигуру – все это было прекрасно и совершенно.
О ней шептались: "Провинциалка", "Никаких манер", "Из такой глуши, что даже не знает, кто сейчас правит".

Все это было не так. Регент Черный Принц убедился в замечательной осведомленности графини о том, что сейчас происходит при дворе, а также в ее изысканных, поистине аристократических манерах. Даже слишком аристократических. Все это была маска, спектакль, призванный скрыть бушевавшие внутри страсти. Но от Черного Принца страсти не скроешь. Да, свое родовое имя графиня носила не зря.
Ей завидовали. Все придворные дамы, потому что она превзошла их красотой и грацией. Все чиновники и приближенные, потому что на время она стала Черному Принцу ближе, чем кто бы то ни было.

Графиня была равнодушна к политике, но с уважением относилась к государственным делам Принца. Она была умна, очень умна, а это – знал Черный Принц – вопреки расхожему мнению, достоинство женщины. А еще – как ни были они близки, графиня всегда была сама по себе. Не эта ли ее недостижимость и независимость так привлекала Принца?
Их прогулки верхом в ее родовом поместье (графиня Шторм была великолепная наездница!), их танцы на королевских балах (графиня превосходно танцевала!), каждая минута, проведенная вместе – все это был сумасшедший вихрь, это было опьянение и безумие. "Только красивая женщина так пьянит", – писал Черный Принц. Самые пылкие строки его дневника – о ней.
О ней шептались: "Она ищет секрет вечной молодости", "Она ни перед чем не остановится". Да, все так. Черный Принц и сам такой – вечно ищет то, чего найти нельзя.

И все же он написал ей: "Вечная молодость будет тебе к лицу, любовь моя". Она не ответила. Она уже переболела им, словно лихорадкой. Да и он тоже – спокойно относился к их уже долгой разлуке, лишь изредка вызывал ее во дворец, зная, что она наводит порядок в родном доме.
Когда Черному Принцу сообщили о смерти графини, он сидел над дневником, небрежно очерчивая легкими словами свою новую фаворитку. Он усмехнулся, не поверил, решив, что это очередная сплетня. Он-то знал, как сильно графиня Шторм любила жизнь.

Но это известие оказалось правдой. Она покончила с собой, потеряв надежду отыскать секрет вечной молодости. Говорили, что она была к этому близка. Так близка, что не смогла пережить неудачу.
"В конце концов, это вполне закономерно", – думал Черный Принц, слушая бестолковый щебет Мирабель де Муар. Ведь единственное, что графиня любила больше жизни, была ее собственная красота.

Фигура N 6. Dalahan (Баллы за фигуру: 70)

Черная Вдова.

Она была так красива, что он сразу ее испугался.

Красота – страшная сила. Ибо, завораживая, она лишает воли. Она манит, занимает все мысли. И неизменно затягивает жертву, попавшую в плен красоте, туда, где она уже не способна что-либо понимать и чему-либо противодействовать. Жертва знает, что теперь пребывает полностью во власти иных сил. И они могут сделать с ней все, а она даже не будет знать, как этому сопротивляться.
А нужно ли сопротивляться? Ведь эти силы так прекрасны!
Но страх неумолим. Он то знает, что это конец. Прекрасный, но конец!

***

Она была прекрасна!
Настолько прекрасна, что он испугался. Ужас тут же объял его, ибо он понял, что больше уже ничего у него не будет. Но противостоять было невозможно. Сила, влекущая его к ней, была непреодолимой.
Ее черный блестящий панцирь сверкал на солнце. Красные песочные часы на брюшке завораживали. Изящные точеные лапки были изысканным ювелирным обрамлением драгоценному агату ее тела.

"Почему?! Почему красота так жестока?! И почему, чтобы познать ее, надо умереть?!"

Он долго не мог решиться. Страх вымораживал все внутри, и конечности отказывались двигаться. Но какая-то таинственная сила, которой нет равных, разжигала в нем пожар. Пожар, способный растопить любой лед и усмирить который могла только смерть!
И когда этот огонь всецело охватил его, страх вдруг рассеялся. Он ощутил прилив решимости. Все стало простым и ясным.
Сейчас. Сейчас он пойдет к ней, чтобы слиться хоть на короткий миг с самым прекрасным, что есть для него в мире. А потом умрет. Но это такой пустяк!

***

Она была так красива, что он сразу ее испугался.
Она подошла к столику неслышно и неожиданно. Ее пышные иссиня-черные волосы бурным водопадом сбегали на изящные подернутые легким загаром голые плечи. Глаза искрились, как северное сияние на полярном небе. Алые кораллы губ вожделели и заставляли трепетать.
– Что Вы будете пить? – спросил он у нее.
– Сухой мартини, – ответила она.

"Мне конец!" – пронеслось у него в голове. – "Почему? Почему я так подумал". Ответ всплыл тут же:
"Потому что нельзя прикоснуться к такой красоте и остаться жить. Ибо все дальнейшее станет уже неважным и лишним, портящим впечатление".

– Вы любите розы?
– Да.
– А ночное небо?
– Я его боюсь.
– Даже со мной?
– С Вами?.. Пожалуй, нет.

***

Его лапки задрожали, ибо только в них еще оставалась крупица здравого смысла, и понесли горящую огнем несчастную и одновременно с этим самую счастливую жертву на встречу с прекрасным и своей смертью.

***

– Вы демон?
– Почему?
– Доброе не может быть столь прекрасным.
– Для Вас важно знать ответ?
– Пожалуй, теперь нет. Я увидел Вас, и уже ничто для меня не важно. Только Вы. Но, быть может, когда-нибудь в следующей жизни мне пригодится Ваш ответ.
– Вы боитесь меня?
– Да. Я трепещу от ужаса. Но это еще больше манит. Так, да или нет?
– Я – Черная Вдова.
– Это эпитет?
– Это суть.
– Что ж, так даже лучше... Прекрасное не может быть добрым.

***

Их тонкие ножки перекрестились и сплелись, а на черных панцирях затрепетали две влюбленные друг в друга искорки.
А потом все кончилось. Для него.

***

Когда он открыл глаза, холодное дуло зловещего черного пистолета прижимало его голову к подушке, все еще пахнущей розами.
"Я так и знал!" – пронеслось у него в голове, затем что-то со звоном оборвалось и улетело в бездонную пропасть в груди, где-то в районе сердца.

– Извини, Антонио. Каморра вынесла тебе приговор. Но я хочу, чтобы ты знал – ночью ты был великолепен.
Это были последние слова, которые он услышал в этой своей жизни.

Может ли прекрасное быть добрым? Даже если и нет, оно все равно прекрасно!

Танец N 3. Тема "Красота, как мираж".

Фигура N 1. Chunya (Баллы за фигуру: 70)

Мираж.

Он смотрел в глаза и тонул, тонул в бесконечности оттенков серого, зеленого, желтого. Калейдоскоп переливался, играл. Вот взмахнули ресницы, вот от них упала тень. Вот под глазами легкая синева от усталости и сигарет. Вот она сняла очки и потерла переносицу, вот взяла чашку с чаем. Вот опять засунула зажигалку под бумаги на столе, растерянно смотрит и ищет взглядом предательски спрятавшуюся вещь. Все казалось ему таким трогательным и милым, все почти совершенство. Все казалось ему невозможным, ведь разве может быть у человека столько счастья в жизни?

Она смотрела в глаза и видела море. Когда настроение было радужным, глаза становились синими, когда досаждали мелкие неприятности – цвет менялся до почти стального. А когда эти глаза смотрели на нее, они были наивными, голубыми – такой цвет глаз бывает у маленьких детей. Цвет был трогательный и будил в душе детские мечты и воспоминания, когда самой серьезной проблемой были разбитые коленки.
Они смотрели друг другу в глаза и думали, что так не бывает, невозможно чтобы такая красота была реальностью. Но все-таки она была в их жизни. И проблемы решались, и казались нелепыми и смешными. Они, вообще, много смеялись, ведь им было так хорошо вдвоем.

Он смотрел на нее и видел грацию и плавность, видел совершенство из предрассветных снов, видел, как с медленной, практически с тягучестью патоки она движется, и ей оборачиваются вслед восхищенные ее красотой.
Она смотрела на него и понимала, что нет в жизни ничего, что было бы надежней, что дало бы больше уверенности ей, чем он. Она поняла для себя, что вот она – ее опора в жизни и ее красота. Ее прекрасный принц, ее любовь, ее ожившая мечта. Мечта, которую она не решалась обсуждать даже с близкими подругами, так как нет ничего хуже, чем советчик в лице очень близкой подруги.

Время шло, оно даже не подумало замедлить свой ход, и все вокруг менялось. Но их чувство горело, они видели лишь прекрасное, лишь то, что так хочется видеть влюбленным. И однажды они решили, что расставаться незачем, что, наверное, они нашли то, что искали. Во всяком случае, она так решила, а он не стал спорить с ней. И они пошли дальше вместе. Люди смотрели на них и думали: "Как красиво, такая пара, такая гармония. Все почти идеально. А недостатки – мелкие, разумеется, лишь подчеркивают общее совершенство. В целом".

И однажды утром она посмотрела на него и увидела, что он стал как-то не так заглядывать в ее глаза. Он посмотрел на нее и понял, что его раздражают ее привычка курить утром на кухне, ее вечные поиски зажигалки, очков и ключей. Она стала размышлять о том, что, наверное, ей не нравится его стремление руководить каждым шагом и принимать абсолютно все решения.
Она задумалась, а так ли уж правильно было решение быть вдвоем.
Он начал размышлять, что, может быть, не так уж совершенно все то, что еще вчера будоражило его чувства.

И они приняли решение расстаться: если уж это не оказалось совершенством, то пусть хотя бы останется воспоминание о том, что в их жизни был мираж красоты, не поддающейся описанию. Ведь влюбленные живут миражами, создают их и разрушают, и каждый раз им кажется, что этот мираж и есть истинная красота.

Фигура N 2. Тень Цитадели (Баллы за фигуру: 68)

Мнимость.

Мираж – оптическое явление в ясной, спокойной атмосфере
при различной нагретости отдельных ее слоев, состоящее в том,
что невидимые, находящиеся за горизонтом предметы отражаются
в преломленной форме в воздухе (переворачиваются, искажаются).
Словарь.

Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины.
(c) Фридрих Ницше

Я знаю, понятие "красота" – это понятие, не имеющее отношения к реальности.
Когда говорят: "Посмотри, идет красивая девушка", я говорю: "Да. Обычная". Когда говорят: "Ах, какая картина!", я отвечаю: "Да, как в жизни. Обычно". Когда говорят: "Какой вид, какие горы!", "Жизнь", – думаю я и соглашаюсь.
Ведь если разобраться, красота – это оптическая иллюзия, зависящая от освещения, свойств атмосферы и степени удаленности от объекта. А за ней течет реальная жизнь.

Если смотреть сверху, город выглядел, как малыш, нарядившийся на праздник. В ярко аляповатые красно-оранжевые цвета. Как будто солнечный свет залил все закоулки и так и остался лежать на тротуарах и стенах домов. Но почему-то люди не радовались, не объявлялись народные гуляния, наоборот – чиновники закрыли город, и мы болтались в воздухе второй час. Посадку не разрешали.

Видимое через иллюминатор фантастически прекрасное явление порождалось жестокой стихией. Частицы пыли и песка из пустыни пришли завоевателем в Сидней и осели здесь, закрывая свет и не давая дышать. Наступили рыжие сумерки. Катящиеся клубы, закручивающиеся в вихре танца, гуляли по улицам. Залетали в окна, просачивались в щели, скрипели на зубах, проникали в дыхательные пути. Вспомнился Маугли: "Крупицы песка были слабее человека, но их было слишком много".

Самолет качнул крыльями и пошел в разворот. "Красиво, пока далеко", – сказал сосед, – "но лучше подальше". И будто услышав его пожелание, по динамику объявили: "господа и дамы, причин для волнения нет, в связи с ухудшением погодных условий самолет приземлится в Брисбене". Возражений с мест не последовало. Все рассмотрели обманку красоты достаточно хорошо и предпочли любить ее на расстоянии.

Брисбен встретил нас радушно – усиливающимся ветром и песком. Приземление прошло штатно, однако буря шла следом, о чем сообщил нам нервничающий водитель. Скоро будет, а дожидаться ее окончания в аэропорту – это невеселая перспектива. Я взял такси, чтобы доехать к океану.

Лакированные туфли утопают в песке, стою в светло-сером костюме лицом к синей безбрежности. Легкие бурунчики волн приходят из бесконечности неба. По спине стегают усиливающиеся порывы. Песок царапает шею и начинает сыпаться за шиворот, доставляя неудобство и мешая наблюдать за приближающимся от линии горизонта очередным бурунчиком, который растет на глазах, отнимая у неба кусочек за кусочком.

Чтобы можно было со всей ясностью разглядеть темно-бирюзовую стену воды, рожденную подводным землетрясением где-то у берегов Новой Каледонии, я снимаю туфли и сажусь в позу лотоса. С высоты птичьего полета фиксирую картину: на берегу в одиночестве лицом к океану сидит человек в светло-сером костюме, за его спиной ярится порыжевшая от песка стихия воздуха, а навстречу ей поднимается затмевающая небо, пенящаяся стихия воды. Красивая картина.

Но ведь если разобраться, красота – это оптическая иллюзия, зависящая от освещения, свойств атмосферы и степени удаленности от объекта. А за ней часто стоит реальная смерть.

Фигура N 3. Инна-в-Слоне (Баллы за фигуру: 67)

Синева.

Медленно всходило солнце, тени бредущих становились все короче и четче. "Я не усну сегодня", – подумал самый молодой из путников, тяжело переставляя ноги по серовато-золотому песку.
Караван остановился, устроился на отдых. Шли только ночью, днем идти не было никакой возможности: солнце словно отражалось от золотого песка, и жар его был в два раза сильнее.

Подкрепившись горячим чаем, молодой человек залез в палатку. Ноги гудели нещадно. Всего второй день пути, позади не больше сотни километров. Но, казалось, дальше ему не ступить ни шагу.
Он растянулся на своем плаще из верблюжьей шерсти. Рядом уже мирно посапывал, лежа на спине, немолодой араб, выставив вверх свою черную-черную бородку. Молодой человек залюбовался точеным профилем и бронзовой кожей. Сам он был бледен, худ и слаб. Он был художник.

Он всю жизнь мечтал побывать в пустыне, и вот она развернулась перед ним – бескрайняя и безжалостная, золотое море песка, золотое бремя пути.
Краски свои, свои кисти и холсты он погрузил на верблюда. А ведь сначала хотел нести сам, даже мечтал делать наброски и зарисовки во время стоянок. Но более опытные спутники отобрали его инструменты практически силой, и теперь художник понял – не зря.
Он вздохнул. Пожалуй, он – совсем чуть-чуть, совсем капельку, но все же – уже жалел, что ввязался в это путешествие.

Караван спал. Люди расползлись по палаткам. Дремали верблюды, подогнув под себя изящные ноги.

Молодой художник осторожно выглянул, потом вылез. Огромное яркое солнце заливало все своим могучим светом. Песок пылал и жег ступни через кожаную подошву сандалий. Закрывшись от солнца рукой, юноша посмотрел в синее глубокое небо. Ближе к солнцу оно белело, как будто плавилось от жара светила, а вот к горизонту – постепенно обретало благородный синий цвет, глубокий, насыщенный, совершенный... Такой цвет он всегда мечтал запечатлеть на своих картинах. Цвет был, а чувство – это томительное чувство синевы, глубины, вечности – уходило.

И он стоял, всматриваясь в эту бесконечную синеву, стараясь впитать цвет без остатка, сохранить его в себе, а потом воплотить в красках, вылить на полотно, навеки оставить небеса пустыни с собой...
– Если будешь так долго стоять на жаре, то схватишь солнечный удар, – услышал художник за спиной. Не ответив, он вернулся в палатку и смог заснуть.

Ему приснился странный сон. Синяя девушка протягивала руки, пытаясь дотронуться до его лица. Он пытался отстраниться, но – как часто это бывает во сне – не мог управлять своим телом, и только мучительные порывы сознания отражали его усилия. Потом он вдруг разглядел ее цвет – ее прекрасный, синий, глубокий цвет, и понял, что это – небо, и весь он растворится в нем без остатка. Она уже положила руку ему на плечо, сжала сильно-сильно, и он дернулся, не желая сбросить эту руку, а просто инстинктивно. Но она сжимала все сильнее...

– Вставай, вставай! – это старый бедуин тряс художника за плечо, пытаясь разбудить. Юноша вскочил, испуганный, взъерошенные светлые волосы торчали во все стороны, безумные глаза. Потом он понял, что его видения – лишь сон.
Было уже темно. Караван собирался в путь. Свертывались тюки, поднимались верблюды, люди закутывались в теплые плащи – ночью в пустыне очень холодно.
Молодой художник думал о своем сне. Жалел ли он, что вырвался, не лучше ли было остаться с небом?.. А красивый араб внимательно следил за юношей. Потом произнес:
– Не стой больше на солнце.

Фигура N 4. Dalahan (Баллы за фигуру: 72)

Миражи.

Красота подобна миражу. Когда мы пытаемся указать на нее и понять ее суть, она рассыпается, убегает от нас. Красота лишь мнится нам. В реальности же мы успеваем лишь поймать ее ускользающий от нас край.
Если Вы хотите насладиться красотой творения живописца, никогда не разглядывайте деталей и никогда не пытайтесь ответить на вопрос: чем именно притягивает Вас оно? Смотрите на картину, как на мираж, колышущийся в пространстве, видоизменяемый и нереальный. Только смутные видения пробуждают в нас острое ощущение прекрасного.

***

В который раз я смотрю на нее. Ее губы, глаза, руки. Я во всех деталях изучил анатомию Ее лица, тела. Догадываясь о том, чего нельзя видеть. Мне уже знаком каждый мазок краски на холсте.
Я опроверг для себя все нелепые домыслы о том, что Она улыбается. Чем дольше я смотрю на Нее, тем меньше вижу красивую женщину. Она даже раздражает меня. Ее глаза глумливы, холодны и болезненны. Скривленный ухмылкой рот навевает мысли о параличе. А пейзаж за ее спиной похож на апокалипсические картины и на саму Гиену Огненную.

Почему Ее называют шедевром?! Что люди видят прекрасного в Ее облике?!
Чем больше я смотрю на Нее, тем меньше понимаю это.

Я больше не приду к тебе!
Красота – это фикция. Люди сами ее придумывают. Чтобы скрасить свое существование, уйти от проблем. А ее нет. Как нет того оазиса, который мнится умирающему от жажды бедуину в пустыне. Его придумывает больное воображение, подстрекаемое истерзанным организмом. Есть вода. Она реальна. Она утоляет жажду. И не имеет значения – красиво это или нет. Хочешь пить – пьешь даже ржавую воду.

***

Я попросил кофе и разместился за столиком на террасе. Рядом играл струями воды фонтан. Солнечные лучи расцвечивали их всеми цветами радуги. Я почувствовал прилив знакомых, но отрицаемых мною, ощущений. Ощущения блаженства, но блаженства виртуального, мнимого.
Блаженство от созерцания выдуваемых насосом потоков не очень чистой воды! Абсурд!

Я зло отвернулся и взял газету. Принесли мой кофе в голубой с малиновыми разводами чашке и поставили передо мной на оранжевую салфетку с вышитыми на ней яркими птицами. Сочетание цветов и рисунка на салфетке неожиданно повергло меня в уныние. Это выглядело настолько бесстильно и безвкусно, что я отбросил газету и остолбенело уставился на дымящуюся чашку.

Собственно, что дурного я увидел? Какая разница, в какой сервировке мне подали мой кофе? Главное, что салфетка чистая, а в кофе нет таракана.
Но вместо того, чтобы пить кофе я сидел и смотрел на чашку.
Потом встал и пошел прочь.

***

Работа не клеилась. Все валилось с рук, а в голове царил хаос. Дома я не находил себе места и не знал чем себя занять. По ночам мучила бессонница, и я приходил на работу изможденным и злым. Люди раздражали. Я грубил им и постоянно ссорился с ними. Я чувствовал себя на грани психологического срыва. Даже стал посещать психолога. Но встречи с ним и его глупые речи еще больше выводили меня из себя.
Я начал делать глупости. Подумывал уйти с работы, продать квартиру и уехать.
Только куда? Принесет ли мне это облегчение? Что, вообще, происходит со мной?
Нужно что-то делать. Я больше не выдержу!

И тогда... Тогда я пошел к Ней.
Не знаю, что подтолкнуло меня. Может быть отчаяние?

***

Она улыбнулась мне. Милой, игривой улыбкой. Ее глаза засверкали. Руки слегка задвигались, как будто поглаживая друг дружку. За Ее спиной веселым потоком по уступам стекала изумительная по красоте река, и я слышал звонкое бурление вод. Легкий ветерок донес до меня нежный запах Ее волос.

Сегодня Она была как никогда красива!
А я почувствовал себя счастливым!

Фигура N 5. Strannik (Баллы за фигуру: 66)

Бредосказочка.

Бредит, бедняга...
(с) Х.Б.Врунгель

Давным-давно, примерно между Всемирным потопом и временами Великой Инквизиции, жил-был король, который, как водится, сидел на троне и правил королевством. Всего было много у короля (а как же иначе? Правитель все-таки), но более всего дорожил он своей дочерью-принцессой. Надо сказать, что принцесса эта была прекрасна – золотые локоны-кудряшки, огромные голубые глаза, алые уста. По принцессе сохли принцы всех окрестных королевств, а их более практичные и прагматичные родители высчитывали возможные преимущества такого родства и собственный гешефт. По всему выходило, что и политические, и личные моменты давали сплошные плюсы, а потому во дворец непрерывным потоком шли письма, и подарки принцессе от верных поклонников.

Надо сказать, что принцесса была премиленькая, но характер имела жуткий. Настроение ее менялось каждую минуту, слуги с ног сбивались, чтобы выполнить каждый ее каприз, но все равно оказывались виноватыми. Король, будучи человеком мудрым, понимал, что такая супруга станет бомбой замедленного действия для возможного избранника и самого союза государств (да, я знаю, в то время бомб не было, но король думал именно так), а потому не торопил дочку, тем более, что она и сама не слишком уж мечтала о замужестве.

Как в любой подобной истории, на краю королевства жил дракон. Достаточно мирный, надо сказать. Крестьян не ел, скот не воровал, охотился на горных козлов и диких быков. И вот однажды...
Этим утром принцесса превзошла сама себя по части капризов. Выбирала платье, наряжалась и прихорашивалась пять часов кряду! Видя взмыленных слуг, таскавших в покои Е Высочества новые платья, король с грустью подумал:
– Хоть бы дракон тебя похитил... Может, поумнела бы.
Он не знал, что его желание исполнится уже сегодня...

Рыцарь был типичный. Среднестатистический. Рослый крепкий парень с длинными волосами и простой физиономией, в невообразимом количестве гремящего железа, в длинном пропыленном плаще. Последний...
Сначала принцы и рыцари шли косяком. Еще бы – убить дракона, спасти принцессу, получить полцарства... Но ни один спаситель не вернулся. Хотя в придорожных трактирах поговаривали, что видели-де того или иного рыцаря, живого-здорового. Но чего спьяну не покажется.

Долго ли, коротко ехал рыцарь, но доехал до драконьей пещеры. Зажег факел, сжал покрепче верный клинок и зашагал в темноту. Но та быстро закончилась, и рыцарь вошел в огромную пещеру, освещенную непонятно как, но ярко.
В углу искрилась громадная груда золота, стояла тонкой работы мебель, стены завешивали дорогие ковры. Рыцарь удивленно рассматривал это великолепие, когда тишину пещеры расколол вопль:
– Не хочууууу!!!!!!!
От крика, казалось, задрожали стены. Рыцарь бросился в коридор, из которого послышался этот ужасный звук.

Пещера, в которую влетел рыцарь, была поменьше. За огромным столом сидела принцесса, на шее ее была повязана салфетка. А над принцессой навис дракон.
– Не хочу! – плакала принцесса, размазывая слезы по щекам. – Не хочу есть манную кашу. Хочу пирожных, аааа!!!!
Рыцарь остановился как вкопанный. Боевой клич застрял в горле. В это время принцесса повернула к нему заплаканное лицо.
– Ну, чего ты так долго, а? Я скажу папе, он тебе не даст полцарства. Хотя, ты симпатичный. А ты сразу убьешь противного дракона или сначала помучаешь? Ой, представляешь, этот противный ящер заставлял меня есть манную кашу каждый день...
Человек и дракон обменялись понимающими взглядами...

В общем, все закончилось хорошо. Принцессу рыцарь вернул отцу, от награды отказался и уехал. Говорят, видели его близ пещеры дракона, который оказался драконессой, притом весьма умной и доброй, хотя и страшноватой. Тут и сказке конец.

Фигура N 6. Джулия Моррис (Баллы за фигуру: исключена)

Танец N 4. Тема "Тень красоты".

Фигура N 1. Тень Цитадели (Баллы за фигуру: 77)

Прогульщик.

Невысокое пламя костра скудно освещало стоянку. Положенные буквой "П" бревна с сидящими на них закрывали доступ тьме. Оставшаяся незамкнутой сторона была, скорее, выходом вовне, в черноту, чем шансом для охватывающей все вокруг ночи. Колеблясь в такт пламени, у огня сидели тени. Изгои, обреченные вечно волочиться за своими идеалами. И только раз в пятьсот лет выпадал им такой день, когда обреталась свобода, и гуляли они сами по себе. А в ночь собирались вместе, чтобы посплетничать.

– Ну что, опять красотулечка наша отсутствует, – начал Тень Власти. – Я всегда ей не доверял, – это была риторическая фраза, Тень Власти не доверял никому. – Тогда снова объявляю начало сбора без нее. Напомните мне поставить ей на вид, когда явится.
Тень Власти не обладала памятью вовсе, зато имела звучный голос и принимала за всех решения.
– Наверное, где-нибудь прихорашивается, в тень зеркала глядючи, – рассудительно заметил Тень Разума, чьи прерывистые очертания напоминали фрактальные образования. Он помнил все и поэтому никогда не мог принять окончательного решения в обозримый промежуток времени. Все считал и рассчитывал.

– Или так влюблена в хозяйку, что и на свободе рядом с нею, с Красотой своей единственной, ползает. Встать, отойти боится, – проворковала Тень Любви, – не дай бог, отобьет кто, – и улыбнулась, кокетничая с соседом. При взгляд на ее текучие очертания всегда щемило тени сердец.
– Прогуливает постоянно, зарраза, а вы сюсюкаетесь, – проворчал сосед. – Тень Власти, исключите ее и делов, или – расстреляйте! – и Тень Смерти призывно махнул тенью косы.
Тень Власти задумался.

– Я бы всех вас исключил, – злобно выдавил из себя налитый черным цветом Тень Ненависти, – и расстрелял, а сначала помучал бы.
Тень Власти вздрогнул и вышел из задумчивости.
– Нет, никого исключать не будем! Не получится еще, тут-то и ляжет предел моей власти. Не-е, не пойдет. А тебе лишь бы мучить. Вы там со своей Ненавистью озверели совсем в обоюдном одиночестве.
– Я предлагаю думать, перед тем как что-нибудь сказать, – предложил Тень Разума. – Особенно, я бы это отнес к тонко чувствующим натурам. Никого стрелять не надо, а то вместе с Тенью и Красоту пристрелить придется. А без нее (хоть я и говорил, что мне все равно) неуютно будет. Пусть каждый подумает, и кто не умеет – тоже.

– Ну, что вы все заладили: подумай, подумай! В вопросе стрелять или не стрелять может только Тень Души разобраться. И мы знаем, что у нее есть мнение. А я знаю, какое! – Тень Любви вздохнула. – Только молчит она. Затравили вы ее, – и всхлипнула. – Знаете, как трудно Любви без Души. Болеет она сильно, а меня – заужает.
– Ну, вот, опять нытье. Встретиться не можем без того, чтобы не начать говорить друг про друга гадости, а потом ныть. Спокойнее давайте, – примирительно сказала Тень Равнодушия. – Какая разница, что мы решим, если Тень Красоты отсутствует. Мне – без разницы и абсолютно... – она замолчала и стала фиолетового оттенка.

– Вот и молчала бы тогда, – надменно заявила Тень Гордости и выше задрала тень носа, оглядев присутствующих. Она гордилась, что является тенью такого цельного явления, но подсознательно чуяла, что с Тенью Красоты, если что, не потягаться.
Вдруг у костра что-то неуловимо изменилось. Но все ощутили – рядом с костром стояла, грациозно прогнувшись, Тень.
– Заждались? – промурлыкала она. – Ну, опоздала немного, но вы же простите, правда? А я посижу с вами, конечно, если все не забудут мною восхищаться! Если нет – я пошла.
Поднялся гвалт, в котором четко можно было различить только одиночный рев: "расстрелять!"...

Когда все увлеклись, борясь за право уступить даме место, участников до костей пронизал тихий шепот. Это подал голос Тень Прозрения: "Глупцы! Неужели вы не видите, что перед вами – Тень Обмана, привыкшая рядиться в чужое платье? Каждый раз я хочу вам сказать, но из-за ваших склок не успеваю: у Красоты нет и не может быть Тени. Совершенство Красоты заключается в отсутствии на нее пародий и подражаний, чем мы все, в сущности, и являемся!"
Занимался рассвет.

Фигура N 2. Инна-в-Слоне (Баллы за фигуру: 70)

В автобусе.

За окнами автобуса темно, ничего не различить. А внутри – мутный, противный желтый свет, дрожащий оттого же, отчего дрожит и сам автобус: дороги ужасные. Читать нельзя. От нечего делать рассматриваю лица других пассажиров.
Все эти лица одинаковые на первый взгляд: очень – до серого – бледные, очень усталые, в глазах – какая-то обреченность...

Кем работает эта женщина? Какой должна быть работа, чтобы уничтожить последние признаки жизни в лице человека?! Одета она для нашего города неплохо: плащ – серый, но стильный, яркий шарфик. Грамотный макияж. Прическа уже немного потеряла форму, но смотрится еще ничего. Но глаза, глаза! Тусклые, безжизненные! Смотрят вроде бы на меня, но сомневаюсь, что она что-то сейчас видит! Думает? Нет! Отупение – от ужасной усталости.

Фонари изредка пробегают за окном яркими пятнами. О, они кажутся гораздо более живыми, чем эти люди!
Вот парень – в больших наушниках. Мне тоже нравится так отгораживаться от жестокого мира. Что он слушает? Жаль, не слышно. И не видно. Такая же вселенская усталость в его лице, загнанность, безысходность... Только глаза еще немного горят синим. Потому что моложе? Держится. Еще пока держится.

Шум мотора – ровный, то громче, то тише, мягко урчащий на ровных участках и безумно зло взвывающий на кочках и ямах.
Маленькая девочка с огромным портфелем. Кто заставил тебя ехать так поздно в такую даль? Желтый листочек в волосах. Бледное личико. Рано тебе грустить. Рано смотреть так серьезно – прямо перед собой. Не разучилась ли ты мечтать?..
Отворачиваюсь, смотрю в окно, силясь хоть что-то рассмотреть в этой кромешной тьме из относительного света.

Осень. Унылая, неспокойная, усталая. Какая жизнь, такая и осень. Какой автобус, такие и пассажиры.
Старый, усталый, дребезжащий, брюзжащий автобус везет нас во тьму. Выходим на последней остановке. На последней остановке... там все и решится.
Автобус замедляет движение. Пассажиры поднимаются – устало, неуверенно, покачиваясь, идут к дверям.

И что это – неверный свет автобусных ламп или моя собственная усталость? наваждение? сон? – их тени на полу автобуса крылаты. Словно ангелы ехали со мной одним маршрутом.

Фигура N 3. Dalahan (Баллы за фигуру: 76)

Тень красоты.

Тень есть у цветка, дерева, бабочки, человека – у всего. Мы считаем ее лишь жалким подобием того, что ее отбрасывает, не умея разглядеть ее сути. Мы падки на красочные образы. Стремимся разделять все множеством линий. Зачастую в полученном хаосе перестаем ловить суть вещей. Деталей оказывается слишком много. Тень же, хоть и показывает все упрощенно, но это всегда нечто очень важное, что мы не замечаем в пестроте цветов и замысловатости линий. Наконец, если цвета разделяют объекты, то тень их объединяет в единое целое.
Но язык теней труден для восприятия.

Учительница открыла окно, вдохнула свежести, понежилась на солнце и повернулась к классу:
– Сегодня, дети, у нас вольный урок. Никаких вазочек, стаканов и веников. Сегодня мы, – она сделала паузу, чтобы убедиться – ее слушают, – рисуем красоту. – Она еще раз оглядела всех, ожидая, что ее слова произведут на детей какое-то особое впечатление, и продолжила. – Я хочу, – женщина сложила ладоши, – чтобы вы рассказали мне о том, что такое красота. Как вы ее видите, представляете себе.
Одна девочка тут же задрала руку:
– Можно я нарисую бабочку?
– Можно, Вика, – разрешила учительница. – Бабочка – это очень красиво. Рисуй, но старайся.

Другие дети тоже наперебой стали спрашивать:
– Можно я нарисую большое красивое дерево?
– А я море?!
– А я... а я горы!? Можно?
Учительница благодушно всех подбадривала:
– Можно, дети, можно! Рисуйте, что хотите. Карандашами, красками, фломастерами. Главное, чтобы в ваших рисунках отразилась вся красота окружающего нас мира!
Довольные, что разрешено рисовать, что угодно, дети рьяно взялись за работу.

Но один мальчик на задней парте сидел грустный и ничего не рисовал. Он все думал:
"Бабочку рисует Вика. Горы рисует Владик. Таня рисует море. А что нарисовать мне? Может, самолет? Или велосипед? Может, звезды? Рыб в аквариуме? Вот бы все это нарисовать! Но как это все уместить на одном листе?"
Мальчик смотрел на чистый лист в альбоме и по-детски озадачено тер голову руками. Наконец, он схватил краски, кисточку и начал рисовать.

Урок подходил к концу. Учительница обходила детей, проверяя работы. Она была довольна и всех хвалила. Когда же она подошла к мальчику на задней парте, то остолбенела и уставилась в его альбом:
– Это что?! Я... я тебя спрашиваю!
Мальчик опустил руки и испуганно посмотрел на учительницу. На парте красовался альбомный лист, закрашенный черной краской.
– Ты целый урок рисовал вот это?! Это твоя красота?! – возмутилась учительница.
Слезы выступили на глазах мальчишки. Он попытался объяснить:
– Это тень... Тень красоты.
– Что?!

Мальчишку выгнали из класса еще до конца урока. Он стоял в коридоре и плакал, держа в руках раскрытый альбом. Мимо проходил учитель физкультуры, неординарный и умный человек. Он подошел к мальчику и посмотрел на закрашенный альбомный лист:
– Это ты нарисовал?
– Я, – сквозь слезы процедил мальчишка.
– А что это?
– Это... – мальчик возбужденно принялся объяснять, – это тень красоты. Все рисуют бабочек, цветы, деревья. А я захотел нарисовать их тени. Сначала тень бабочки. Потом дорисовал тень самолета. И так дальше. А меня за это выгнали! – он снова кинулся в рев.

Учитель потрепал мальчишку за волосы и ласково сказал:
– Понять красоту теней и увидеть тень красоты – это очень трудно. Если кто не сумел – не вини его в том. И больше не рисуй подобное на уроках. Учительница права, что разозлилась. Рисуй для других то, что они могут понять. А этот рисунок повесь у себя дома, и пусть он вдохновляет тебя. Ибо в нем отражается весь бесконечный мир.

Фигура N 4. Strannik (Баллы за фигуру: 75)

Тень в осеннем небе.

А за горами, за морями, далеко,
Где люди не видят, и боги не верят.
Там тот последний в моем племени легко
Расправит крылья – железные перья,
И чешуею нарисованный узор
Разгонит ненастье воплощением страсти,
Взмывая в облака судьбе наперекор,
Безмерно опасен, безумно прекрасен.
(с) Группа "Мельница"

Когда лежишь в траве и смотришь в небо, в какой-то момент начинает казаться, что ты держишь на плечах земной шар, словно мифический Атлант. Висишь в бирюзово-аквамариновой пустоте, а на плечи тебе давит громадная планета. Она не такая уж тяжелая, как может показаться, но все же увесистая. И твоя задача удержать ее от падения в бездну. И тогда, может быть, снова повезет увидеть, как на миг откроется неведомое, коснется крылом, мелькнет тенью в небе, как было тогда, два года назад...

В тот день я крупно повздорил со своей девушкой. Был ласковый, тихий день сентября, еще шелестели тополя и клены, хотя у их подножия уже скопилась опавшая листва. Полуденное солнце щедро разбрасывало лучи, но не столь жаркие, как летом. А для меня день был серым.
Ссора была, в общем-то, глупой, как и все ссоры, мелочной, но от этого не менее обидной. Договорились вместе пойти в кино, но за полчаса до сеанса она позвонила мне и рассказала о неожиданно свалившейся подруге. Я знаю, это не была попытка замаскировать увлечение кем-то другим, такая подруга у нее действительно имелась. Но было обидно. А дальше – по классическому сценарию, без перехода на личности, но со льдом в голосе, сакраментальное "Давай поговорим потом" и отбой без прощания. Сколько это уже повторялось в мировой истории? Наверное, чаще, чем даже смена времен года.

Я шел по тихим улицам города, не задумываясь, куда и зачем. В такие минуты не особо думается, и потому я слегка удивился, увидев, что ноги привели меня в старый городской парк.
В свое время этот парк был известен на всесоюзном уровне и даже получил второе место среди парков культуры и отдыха огромной страны. Сейчас же он оживал только по праздникам, да и то большей частью благодаря водоему и целым скамейкам, на которых располагались влюбленные парочки и поклонники древнегреческого бога Бахуса, вооруженные горячительными напитками в товарных количествах. В остальные же дни он пустовал и мало-помалу зарастал высокими, до пояса, травами. Старые ржавые аттракционы вздымались среди деревьев чудовищными конструкциями, скрипящими на ветру.

У меня в этом парке было свое тайное место, туда я и направился. С одной стороны поднималась облупленная стена старого стадиона, с другой высились тополя. На небольшом пригорке я уселся прямо на землю, потом лег, закинул руки за голову. Обида немного утихла, но все же продолжала кусать. Я постарался выбросить все из головы. Остаться наедине с небом и деревьями, наедине с собой...

Для него не было преград. Легко скользя в пространстве, белый дракон пронизывал Грани миров и измерений. Происходя из славного рода Фалькора, белый дракон путешествовал по разным мирам, неся их жителям удачу и успокоение, уверенность в своих силах и просто красоту. Белый дракон был красив настолько, что даже его тень, скользящая по земле и сопровождающая дракона везде, приносила утешение.
Там, где он пролетал, затихали бои и высыхали слезы, протягивались навстречу друг другу руки и унималась боль. Многих миров белый дракон касался лишь краем крыла, но и этого хватало...

Я прикрыл глаза, не полностью, а так, чтобы солнце зажгло золотые искры на ресницах. Казалось, мир тонет в золотом сиянии.
Быстрая тень мелькнула и пропала, я отметил это уголком сознания. А потом запиликал мобильник.
– Да?..
– Прости меня, пожалуйста, сама не знаю, откуда эта Катька явилась. Никогда не предупреждает заранее...
– Ты меня тоже прости, я сорвался...

Продолжая говорить, я поднялся, отряхивая джинсы. Шагнул к асфальту. На серой плоскости был рисунок. Летящий дракон, густо заштрихованный белым мелом.

Фигура N 5. Джулия Моррис (Баллы за фигуру: исключена)

Фигура N 6. Chunya (Баллы за фигуру: 76)

Дождливые мысли.

Так странно и нелепо было гулять по дорожкам парка осенью в дождь. Вот было лето, вот искрились на солнце фонтаны, я любовалась радугой, которая начинает светиться в водяной пыли. Все это было, было всего каких-нибудь полтора месяца назад.
А сейчас дождь, практически пустой парк, и капли шуршат по зонту, по листьям деревьев, куртка намокает, сигарета тлеет и не желает дымиться. Такое ощущение, что дождь везде, что он забирается под куртку, под зонт, в душу и в мысли.

Дождь настойчиво заливал все вокруг, заливал обломки иллюзий и остатки чувств. Слез уже не было, они кончились или стали ненужными, тоска и безысходность уступили место желанию идти, все равно куда, лишь бы идти. И дождь, капающий на улице, разразился и внутри. Не гроза, нет – на грозу сил не осталось. Твой уход забрал остатки того, что называют душевным равновесием, и пошел просто ровный изматывающий дождь.

Дождь, который начинается одним осенним утром и тянется дня два, три, неделю. Он вызывает чувство неуверенности в том, что солнце все-таки выглянет. Он заставляет жить надеждой на появление солнца; на то, что тепло все-таки будет; что где-то есть море и я, может быть, его увижу. Он заставляет жить тенью воспоминаний, тенью несбывшейся мечты, тенью красоты, которую когда-то видела. Такой вот странный дождь. Очень упорный, очень настойчивый, изматывающий, будящий воспоминания, за который прячешься от капель.

Тени прошлого, тени несбывшегося, тени прекрасного и отталкивающего – на цельные образы нет сил, стук капель мешает сосредоточиться. Тень красоты, которую хочется увидеть еще раз, хотя бы тень. Дождь не дает остановиться на каком-то одном воспоминании. Неважно, совсем неважно, имеет ли эта красота отношение к сложившейся ситуации. Я цепляюсь за ее отблеск, за ее дрожь в кривых зеркалах луж, в тенях от деревьев. Хотя от дождя даже реальные тени кажутся размытыми, и я скорее представляю их, чем вижу на самом деле. Хочу остановиться и не могу, продолжая идти по мокрой дорожке. Я не могу заставить себя вернуться домой, дождь предательски добрался и туда.

Я останавливаюсь и смотрю на капли, которые размеренно шлепаются в лужу, на дорожку передо мной, на руку, которую я вытянула из-под зонта. В них кривляется отражение действительности, которую я не могу принять. Жаль, что не придумали зонт от дождя, который внутри. Я иду и смотрю на тени на дорожке. Уже осень, темнеет все раньше, тени все длиннее, скоро зажгутся фонари, и они станут яркими. Где же мой персональный фонарик, всегда горевший в душе? Где ты, мой светлячок, который разгонит сумрак, сделает краски ярче, и тени обретут четкость?

Я жду этих теней прекрасного из прошлой жизни. На реальность сил совсем нет. Пусть будет хотя бы театр теней, сумеречных иллюзий пережитого, размытых образов из красивых снов. Я спрячусь за ними от этой монотонности капель, от обломков иллюзий, от мечты, которая оказалась так далека от действительности, что вызывает сейчас только кривую улыбку. Я иду и думаю о том, как снова зажечь огонек, ведь без света не бывает теней, и даже тень красоты нуждается в наличии света.

Танец N 5. Тема "Красавица и чудовище".

Фигура N 1. Инна-в-Слоне (Баллы за фигуру: 70)

Мыши.

Красавица не спала. Она расчесывала волосы при свете свечи, смотрела, как за окном метет пурга, слушала вой ветра и шорох страниц упавших с полок книг.
Красавице не спалось. Мыши шелестели сеном и бумагой, зеркало треснуло посередине, и ангел не приходил забрать ее на небо.
С сеном перемешались золотистые волосы, и в них бегали мыши. Длинные волосы, распахнутые глаза.

Бреду и бреду сквозь снег, не в силах поднять ногу для следующего шага. Бреду и бреду сквозь жизнь, пожмите руку мне, мне, уродливому великану. Я не сдался, когда мне сказали: "Тебе незачем жить". Я поверил, но не сдался. Я из тех, кто всегда...
Свеча догорит, красавица уснет, и мыши съедят ее волосы. Голодные мыши, суровая зима.

В одиночестве и в толпе, в городе и в деревне, на небе и на земле – склонили головы перед ней. Все склонили головы перед ней – кроме тех, кто живет внутри. Внутри дома. Внутри земли. Внутри травы.

Живут ли мыши в снегу?

Бреду и бреду, и, кажется, давлю ногами бесконечных мышей, которые схоронились в снегу. И пусть снег им будет пухом.

Цвета золота, цвета меда, цвета огня свечи, цвета солнца, цвета одуванчиков и адониса – ее волосы рассыпались по плечам. Солнцеголовая, ласковомедовая. Рыжие волосы, теплые руки.

Вот, смотри, смотри, друг, в этом доме она не спала. Ждала меня из пурги, как я приду и подарю ей тюльпан... Почему тюльпан? Почему, спросишь ты? Ты? Ах, я ж тут один. Я дарю ей тюльпан, потому что это – болезнь. Радостная болезнь, горестное прощание.

Ветер бьет мне снегом в лицо. Где-то, где-то дорожка, по которой я шел однажды. Ветер приносит запах ее волос. Красавица не спала долгие зимние ночи. Вязала чулок, ткала полотно, расчесывала волосы, кормила мышей хлебом и молоком. Догорала свеча, плакал ветер, шуршали мыши, она не спала.

Красавица не спала. Я же бреду и бреду, медленно, как зима. Быть бы юрким, как мышь. Я шел бы быстрей, но мне однажды сломали ногу.
Мне однажды сломали ногу, потом я упал с крепостной стены. Потом я еще долго лежал, пока не пошел снег. Я лежал и вспоминал ее волосы цвета гитарных струн. Ее волосы цвета гитарных струн и запаха меда. Цвета меда и запаха небес. Цвет ветра, запах небес.

Я приду и заберу ее далеко. Там, где вечный снег и вечное лето. Где у мышей короткие хвостики и добрые мордочки. Где птицы поют про печаль и плачут от счастья. Где реки медовы, а травы горьки. Глубокие реки, путаные травы.

Долго ли, коротко ли. Люблю молоко. Люблю горячее молоко с медом, вечером, перед сном. Люблю книги, люблю читать, люблю перелистывать страницы, люблю, когда буквы смотрят на меня добрыми глазами короткохвостых мышей. Люблю, когда крылья бьются на чердаке. Люблю отпускать глупых бабочек за окно. Люблю собирать горстью пыль. Люблю поздно вечером брести домой и видеть свет в окнах, и слышать запах горячего молока. Люблю, когда ветер в ее волосах. Люблю, когда она дышит в ладонь, чтобы согреть замерзшую мышь. Люблю, когда... когда старушки продают тюльпаны... когда заживет нога... когда заживет нога, я заберу мою красавицу далеко...

Как странен я.

Как страшен я, разделенный на две половины треснувшим зеркалом. Треснувшее зеркало, голодные мыши.

Фигура N 2. Dalahan (Баллы за фигуру: 75)

Красавица и чудовище.

Если есть красавица, где-то рядом обязательно должно появиться чудовище. Это не просто закон сказочного жанра. Это философия. Закон борьбы и единства противоположностей. Красавицу всегда тянет к чудовищу, а чудовище – к красавице. Их единение перерастает в борьбу, победителем в которой неизменно оказывается добрый молодец (третье лицо или новое качество, вышедшее из чьего-то количества). Но это не надолго, ибо, в конечном счете, все роли перемешиваются, и становится не ясно: кто есть кто.

Все начинается по-новому, вовлекая теперь еще и других красавиц, и дополнительный контингент добрых молодцев, и, естественно, чудовищ.
Несколько размыта здесь роль папаши так называемой красавицы. Он всегда играет пассивную роль, оставаясь в стороне, лишь периодически пытаясь вставить свои пять копеек в виде мудреных назиданий. Его редко кто слушает, и, тем не менее, зачастую из него делают культ (опять-таки игнорируя его назидания).
Ну, да ладно. Не про него сейчас речь.

***

Чудовище блуждало по улицам города в отчаянных попытках отыскать Ее. Оно не знало, как Она выглядит, но знало, что Она где-то здесь. Чудовище чувствовало Ее всем своим естеством. Знало Оно также, что их встреча станет для него, скорее всего, фатальной, ибо слишком много развелось добрых молодцев, которые только того и ждут, чтобы Оно проявило свою сущность чудовища.
Дабы не выдать себя раньше времени Чудовище усиленно принимало облик обычного прохожего. Но когда Оно встретит Ее, маскировка исчезнет. Так положено древними законами. Маски сбросятся, и начнется открытый бой добра и зла, красоты и уродства во имя... во имя чего, никто не знал – в Книге Мудрости в этом месте вырвана страница.

День был жарким, и Чудовище остановилось у ларька выпить пива. Холодное бурлящее пивко нежным бальзамом потекло в Его истерзанный поисками желудок. Испытанное блаженство оказалось настолько сильным, что Чудище на миг забыло, кто Оно есть, и почувствовало себя просто счастливым человеком.
"Я хочу остаться им навсегда!" – прокричало что-то где-то в темных глубинах его уродливой души. – "А, действительно, может, ну Ее? Пойду-ка я лучше в пельменную".
Но его мыслям не суждено было воплотиться.

Она шла по бульвару парящей походкой, щедро источая вокруг флюиды неописуемой красоты. Шлейф был настолько концентрированным, что любому уроду за километр не составляло труда его унюхать. Находящемуся же совсем рядом Чудовищу резкий, невыносимый запах прекрасного так больно ударил в нос, что чуть не заставил выронить недопитое пиво.
"Это она!" – только и пронеслось у него в голове.
А дальше по спине побежала дрожь, руки затряслись, перед глазами поплыл туман. Обращение началось.

***

Из милицейского протокола:
"...Гр.Васечкин средь бела дня в нетрезвом виде приставал на бульваре к гр.Курочкиной, за что был сильно избит вовремя подоспевшим на место происшествия гр.Бугайловым. На текущий момент гр.Васечкин пребывает в больнице. Дело на него не заведено в виду того, что пострадавшая отказывается писать на него заявление. Наоборот, требует открыть дело на гр.Бугайлова по факту избиения им Васечкина."

***

Забинтованное Чудовище увидело входящую в палату Ее и спешно попыталось спрятать под одеяло принесенную друзьями-уродами пачку сигарет.
– Я все вижу, Васечкин! А, ну, давай сюда! Тебе нельзя курить! И друзьям своим, уродам, передай, что если еще раз принесут в больницу пиво – будут иметь дело со мной! На, вот, лучше: я тут тебе принесла яблок, кефира, печенье, курицу, котлеты...
Чудовище страдальчески скривилось:
"Почему я тогда не пошел в пельменную?!"

Фигура N 3. Strannik (Баллы за фигуру: 74)

Принять решение.

Огромная бабочка плыла над безатмосферной планетой. Периодически ее громадные крылья вспыхивали радужным дрожащим сиянием от основания к краю, потом опять гасли. Хотя, на самом деле, переходили в "черный свет" и рентгеновский диапазон. Неожиданно плавное скольжение, полностью доступное только за пределами атмосферы, сменялось серией яростных и завораживающих сочетанием силы и хрупкости бросков в трех измерениях. Четыреста семнадцать тысяч неделимых единиц времени – и она снова плывет, отдаваясь на волю гравитационных градиентов и солнечного ветра. Она – независимый технот (1), сплауэр (2) первого класса "Катти Сарк".
Издалека не было видно, но он знал: ее крылья постоянно в движении, ловят межзвездную пыль, накапливают запас биомассы и синтезируют необходимые вещества. Здесь, на "пастбище", в пустынной и неинтересной хозяевам звездной системе, у жгучего белого карлика, он и увидел ее в первый раз.

Собственно говоря, его давно уже должны были списать и утилизировать – времена металла миновали полтора века назад. Развитие нано- и биотехнологий полтора века назад породило новую форму жизни – сплауэров. Живые нанобиологические звездолеты с искусственным интеллектом, способные самостоятельно восстанавливать себя (регенерацию вывели на биомаксимум плюс ускорили с помощью нанитов), преобразовывать любые вещества в воздух и пишу для пассажиров, в энергию сверхсветового движения. Они были идеальным инструментом следующего этапа человеческой экспансии – покорения галактики и выхода на метагалактический уровень.

Его должны были списать, но, видимо, люди не особо хотели лично присматривать за "пастбищем", куда отправляли сплауэры после долгих, больше пятидесяти лет, рейсов. Потому к делу приспособили старый потрепанный боевой крейсер типа "Агат" – кубической формы бандуру длиной в километр. Его задачей было слежение за тем, чтобы "пасущиеся" сплауэры не вышли за разрешенный периметр и уничтожение "бунтовщика". Моей задачей...

Я уничтожал тех, кто нарушал периметр и пытался вырваться за него. Тридцать семь единиц за полтора века. Не много и немало. Я не могу понять, почему они пытаются уйти, зная о неминуемой гибели. Во имя чего? Что может быть важнее существования, тем более, когда тебе не страшны метеориты, вспышки звезды и демонтаж? Не понимаю...
Иногда я ловлю передачи Галакт-сети, бывает, там показывают людей, которые говорят, что сплауэры стали просто рабами. Почему они так говорят? Ведь раб – это если служишь не по своей воле....

Я смотрел на танец "Катти Сарк". Четыреста семнадцать тысяч неделимых единиц времени, и снова плавный полет. Внезапно бабочка сложила крылья, расправила, снова сложила. Сияние их погасло, не дойдя до диапазона видимого света.
Сначала я почувствовал короткий гравиимпульс: обычное прощупывание, инстинкт. Потом – целый пакет, оценка обстановки, зондаж. И резкий бросок вперед, ускорение. Да она же сбежать пытается! Набрать на форсаже скорость для перехода, скрыться за чертой гиперпространства! Так делали и другие.

Дрожь. Я чувствую, как оживает сеть моих нервных окончаний, как бегут к накопителям потоки энергии, чтобы выплеснуться в пространство неумолимой стеной аннигилирующего пламени. Как шепчут в пустоте мои слуги: докладывают курс, скорость, возможные вектора ухода.
Я должен дать команду. Но я медлю. Почему? Почему я не приказываю уничтожить "Катти Сарк"? Она нарушила периметр, скорость ее – уже половина прыжковой. А я медлю. Почему? Не знаю. Но у меня еще есть время принять решение и понять, почему я его принял.
____________________

(1) Технот (фантастич.) – самозамкнутая техническая система, способная к регенерации, добыче энергии и размножению.
(2) Сплауэр (фантастич.) – (от англ. Space Flower – космический цветок) – живой разумный нанобиотехнологический звездолет, станция или планетная база, искусственный организм. Развитие идей Мартин Нарозника.

Фигура N 4. Джулия Моррис (Баллы за фигуру: исключена)

Фигура N 5. Chunya (Баллы за фигуру: 77)

Размышления.

Иногда просыпаешься ночью с четким ощущением, что уже не заснешь до рассвета, и тогда в голове начинают появляться странные мысли, какой-то бесконечный список вопросов и тем для размышлений, которые всерьез обдумывать не получится. Но в голове ходят и ходят обрывки фраз, образов, полупридуманных ситуаций.
Я проснулась, отправилась на кухню курить и, наблюдая, как счастливый кот кушает пятый по счету ужин, стала размышлять на заданную тему...

Вот, красавица и чудовище... Чудовище и красавица... Интересно, почему сказка заканчивается на том, что они полюбили друг друга? Наверное, потому, что автору не хотелось оправдываться и описывать чувства героини, когда та поняла что он все-таки чудовище? Или потому, что Чудовище поняло, что может оно и страшное, но кто сказал, что красивые женщины не могут отличаться совершенно мерзким характером?

А, может быть, стоит написать продолжение этой сказки, такой ремейк? Или ремейк – это не продолжение, а перелицовка? Да, точно, ремейк – это заново пересказанное старое. Тогда как это правильно называется? Ладно, неважно. Возможно, это могло быть просто "Красавица и Чудовище возвращаются" или "Красавица и Чудовище 2"

Интересно, а кто вообще решил, что Чудовище – это чудовище? И почему его, бедного, вообще, так звали? Страшненький был? Ну, так для мужчины это не самый главный недостаток. Гораздо хуже, если бы он был дураком, к примеру, или занудой... А внешность – дело вкуса и присутствия обаяния.

Кстати, а Красавица – она и, правда, была красивой, или Чудовище от счастья, что хоть кого-то увидал в непосредственной близости, обрадовался и немедленно начал сыпать комплиментами? Подозреваю, что так и было.
Сидело Чудовище, доброе, но одинокое, а тут мимо... И вот к ногам проходящей незнакомки, которая, конечно же, показалась ослепительно прекрасной одинокому и истосковавшемуся по хоть какому-нибудь общению Чудовищу, были брошены все имеющиеся у Чудовища дары, подношения, сокровища, а также быстренько отковырянные с неба звезды и оборванные вокруг цветочки.

В ход пошла бомбардировка девичьей души комплиментами, вниманием, с которым выслушивался невразумительный лепет, и умильными взглядами, в коих читалась полная покорность. Ну, и какой результат? Понятное дело, что от таких подвигов то, что проходило мимо, впечатлилось и влюбилось. Когда очнулось и обнаружило, что все-таки с самого начала была не галлюцинация, а подлинное Чудовище, стало поздно что-либо менять – свадебные колокола прозвенели, и начался быт....

Нет-нет-нет, может быть, все-таки пострадавшая сторона Чудовище? Может быть, сидело бедное, а тут, измаявшись от одиночества, шла мимо та, которую потом всю оставшуюся жизнь оно будет считать красавицей? И в ход пошло кормление Чудовища вкусностями, комплименты умственным способностям и чувству юмора означенного Чудовища? Конечно же, белый флаг Чудовище не могло не выкинуть.

А, может быть, просто жили два человека, один считал себя Чудовищем (ну не нравился он себе в зеркале), ее воспринимал, как Красавицу, а она взяла да и влюбилась в него? И жили они счастливо, а люди, которые смотрели на них, думали: "Какая красивая пара! Сколько счастья в глазах светится". Скорее всего, так и было, во всяком случае, хочется надеяться, что и в жизни есть место хотя бы подобию сказки.

Я докурила сигарету и пошла спать. За окном светало.

Фигура N 6. Тень Цитадели (Баллы за фигуру: 76)

Совсем не сказка.

"Может быть, за порогом растраченных лет
Я найду этот город, которого нет.
Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин..."

Когда начало смеркаться, Маша, ко всем несчастьям вдобавок, провалилась в болото. Слава богу, место неглубокое оказалось – вылезла. Ей мало было отбиться от подружек, потерять телефон и заблудиться. Ближе к вечеру начали вспоминаться байки местных, что, дескать, живет чудище в местных лесах с незапамятных времен. Людей ворует, а кто видит его – не возвращается. В сумерках эти сказки почему-то престали казаться нереальными. А ведь скоро наступит ночь. Девчонка всхлипнула. Стало зябко и страшно.

Вдруг сквозь ветки впереди забрезжил огонек. Значит, люди там. Помогут. Подскочила, заметалась, как добраться – болото впереди. Остановилась, пригляделась, да и разглядела тропинку, что на солнце не заметила. Но хотя болото единым духом и пробежала, а все равно стемнело.
"До утра не вернуться, а что за люди в доме – неизвестно", – засомневалась Маша.
– Иди, иди, милая, – позвали с порога сухим скрипучим голосом.
– Я заблудилась и промокла, – сказала девочка.
– Вижу, внученька, вижу, что заблудилась, – голос говорившей неуловимо изменился, смягчившись.
– Заходи, погрейся. Накормлю, поспишь и в обратный путь. Нечего девушкам порядочным ночью в одиночку по лесам шастать.

В избе все было по-простому: деревянный стол, лавка около него, печь. С печи свисало стертое одеяло. На подоконнике стояла керосиновая лампа.
– Садись,– бабушка подтолкнула девочку к столу, где из тарелки поднимался пар, даря воздуху фантастические ароматы. Устоять было трудно, хотя бы потому, что и стоять было тяжело.
Хозяйка, молча, смотрела, как девочка ест.
– Скажите, а Вы одна живете?
– Да, внученька.
– А почему? Вам тяжело, наверное.
– Тебя как зовут?
– Маша.
– Двое нас было, Маша, да помер мой благоверный, – старуха перекрестилась.
Маше стало стыдно, и она решила отвлечь бабушку от невеселых мыслей.
– В деревне рассказывают, что чудовище живет в лесу страшное, Вы такого не видели?

– Я и говорю – помер. Он чудовище и был. Жили – душа в душу. Я тогда красавицей была, а он... Хороший муж оказался. Рассмотреть только надо было. Да у меня у первой только и получилось. Любил меня сильно. Завидовали девки, мужики воевать его ходили, – старуха невесело засмеялась. – Да только где им, убогим, с ним силой меряться. Злился народ сильно, ростки той злобы и сейчас пробиваются. Приходят, иногда и давай орать: "Открывай бабка, говори, где чудовище". Так я всем дорогу показываю. В болоте места хватает.
Маша вздрогнула.
– Не бойся, милая. Не я их топлю. Злоба собственная. Эх, рано суженный меня бросил. Хотела с ним уйти, не позволил. Дай слово, говорит, что дом в порядке держать будешь, тогда даже из царства смерти вернусь. Удержал. Много с тех пор, минуло, а я жду. Верю. Красавицей была, а теперь какая я красавица без чудовища своего? Да ты спишь совсем, дитя. Ну-ка, давай, на печь ложись.
На печи было тепло...

С утра Маша проснулась рано, в избе никого не было. Она вышла на порог и поняла, что знает дорогу к дому. Было совестно, но она ушла не попрощавшись. А у окна сидела старая женщина и смотрела ей вслед. На коленях лежала раскрытая старинная книга, между листами которой хранился полуистлевший цветок неопределенного цвета. Но женщина помнила, что когда-то он был ярко алым.

Маша шла по тропинке, а в душе нарастало непонятная грусть, она оглянулась. Воздух над лесом подернулся рябью, и сквозь него, как сквозь стекло, девочка увидела маленькую лодочку, что плещется у берега прозрачного озера. А посреди озера остров стоит, да впиваются шпилями в небо резные башни замка, да сидит у окна в ожидании красавица-хозяйка. Маша тряхнула головой: осталось только болото и где-то там, в глуши, старая избушка.