Удар N 1. Dalahan. (Баллы за удар : 28)

Наконец-то!
Год я слал заявки – получал отказы, обещания. Но грузовые модули доставляли нам все, кроме того, без чего наши изыскания носили лишь приблизительный, хотя и многообещающий характер. Какова же была наша радость, когда, наконец-то, мы его получили:
Рентгенолюминесценсор дифракционный (геологический) RDP-5Xj – 1 шт.

Ну, теперь-то мы заставим Человечество ахнуть!
Ведь мы уже знали, что Планета буквально напичкана полезными ископаемыми. Первые же работы с этим р....люмо...сценсером не только не разочаровали нас, но еще больше ошеломили. Мы локализовали и определили объемы залежей урановых руд, наличие которых предполагали ранее по результатам радиологического анализа. Залежи в несколько десятков миллионов тонн урана! Обнаружили вольфрам. Не менее трех миллионов тон, скученный в нескольких крупных вольфрамитно-гранитовых пластах, удобных для промышленной разработки. В горах апатиты и фосфатные соли. О таких мелочах, как кварц, золото, хромистый железняк с платиной, алмазы и рубины, я уже и не говорю. Залежи руд прочих черных и цветных металлов, в виду отсутствия их скученности, мы затруднялись оценить.

Первые наши сенсационные доклады на Землю были восприняты с недоверием. Нам предписывали все перепроверять. Но затем тон радиограмм сменился. Нас поздравляли, сулили почести и награды. Мы уже готовились к заслуженным отпускам и мечтали о восторженном приеме на Земле, когда вдруг радиограммы прекратились. В течении нескольких месяцев мы не получили ни слова с Земли. Как будто о нас забыли вовсе.
Продолжая работать и открывать все новые и новые сокровища Планеты, мы не знали, что и думать. И, вот, однажды вместо радиограммы на Планету без предупреждений прибыл пилотируемый модуль. Экипаж состоял из сотрудников особого отдела OPED*, и это сразу испугало. Обрадовало меня лишь то, что командиром отряда оказался мой школьный друг Кевин Блайк. Я кинулся к нему в объятия. Он то мне все разъяснит! Но... объятий не состоялось. Под дулами бластеров нас развели каждого в свой бокс, где и заперли.

Два дня я провел под домашним арестом, ни с кем не общаясь.
На третий дверь бокса разблокировалась, и появился Кевин. Он приказал мне следовать за ним, привел к запертой двери радиоузла – единственному нашему каналу связи с Землей – и потребовал открыть. Код знали я и еще двое. Я хотел добиться разъяснений, но, увидев бластер, направленный мне в лицо, впустил Кевина внутрь. Он осмотрелся и только тогда все рассказал:
– Ваши находки, Генри, поставили человечество на грань военного апокалипсиса. Ассамблея наций не смогла договориться о правах на разработку ресурсов Планеты. Во избежание глобальной войны, принято решение закрыть проект XJ-12. Все файлы о Вас уничтожены, включая координаты Планеты. А сюда... послали нас.

– Зачем?
В ответ Кевин вскинул бластер и несколькими выстрелами уничтожил терминал связи.
– Нас снабдили топливом только для полета в один конец. А топливо с Вашего модуля слито и, вон, горит,– за окном бушевало зарево пожара. – У тебя нет бренди, Генри? Выпить бы, а мы с собой не прихватили в суматохе.

Ответ N 1. Тень Цитадели. (Баллы за удар : 25)

"Бренди?", – очумело пробормотал я себе под нос, – "Что, все так серьезно?" – Я смотрел на огонь и начинал понимать, как же сильно мы вляпались.
Выкрутиться из этой заварушки будет не так-то просто.
"Хорошо хоть с орбиты нас не спалили вместе с топливом", – изнутри прорвалась горечь,– "Ну, почему, почему, как только что-то начинает получаться, становится так трудно вести себя по-человечески. Делить по-братски, дружить, любить?! Бредятина. Действительно, пойдем в блок, выпьем за здоровье нездоровой цивилизации".

Кевин убрал бластер в кобуру и хлопнул меня по плечу:
– Не куксись, братишка. Нам ли жить в печали? Тем более что осталось недолго! – и он засмеялся.
Железный Кевин. Так звали его в прошлом. Наверное, так же его звали и на службе. Железный, непрошибаемый Кевин.
Через четыре поворота коридора мы, наконец-то, попали ко мне в блок. Я выдохнул - у каждой двери стоял сотрудник OPED-a. Сомнения вновь вернулись. Надо было возвращать контроль над ситуацией.

Достав из тумбочки бутылку без этикетки и стакан, я протянул их Кевину:
– Извини, второго нет, – плюхнувшись в гамак, глазами я предложил гостю сесть на стул.
Кевин налил полстакана и, выдохнув, плеснул жидкость прямо в рот.
– За старушку Землю, – прохрипел он.
– За новые горизонты, – подмигнул я.
– Генри, ты извини, ребят я уберу. Надо было не допустить паники на первых порах, сопротивления и ненужных эксцессов. Думаю, ты сам введешь своих людей в курс дела.
– Конечно, я понимаю. Надо, значит надо. Как сынишка, как Виталик? Все рисует?
– Забросил. Чего с него взять – мальчишка, – в уголке его глаза мелькнула слеза.

Гамак уже качался с достаточной амплитудой. Чуть повернувшись, я ударил Кевина ногой в голову. Вместе со стулом его отбросило к стене. Вслед за ударом я выпал из гамака и с низкого старта метнулся к кобуре:
– Скажи им, что все в порядке, – посоветовал я, наставив бластер на бывшего товарища, – Поговорим!

– Понимаешь ли, хм-м... Кевин... Кевин никогда не употреблял спиртного. Ни под каким видом. Ни в каких случаях. Он был железный Кевин. А железо – не плачет, кстати. Но это все мелочи. И константы со временем могут измениться. Самопожертвование отряда отправившегося сюда – практически безгранично?! Согласен. Команду из таких отчаявшихся голов собрали быстро!? Возможно! Топливо, кстати, можно было не жечь, а использовать на первых порах для поселения. Я не хочу вмешивать наших людей или не людей. Мы будем решать, что делать вдвоем.
Вы допустили одну ошибку. Одну, но с моей точки зрения – ключевую. Если бы в верхах хотели стереть данные – вам не было смысла садиться на планету и театрально жечь топливо. Один удар из космоса – и базы нет. Возвращаетесь на Землю, выполнив задание, и вас сбивают. Единственный способ сохранить тайну – уничтожить ее носителей. Членам OPED-а это известно, лучше, чем кому-либо другому. И стоило помнить, что мы геологи, тоже в какой-то мере разведчики. И готовы везде искать полезные ископаемые. Я думаю, что нашел жилу. Как тебе кажется, назвавшийся Кевином: может отец перепутать Виоллету и Виталика, сына и дочь?
Итак, давайте договариваться, что Вам нужно в действительности? Кто Вы – "Кевин"? И почему, когда Вы устроили представление, вы не уничтожили так же рентгенолюминесценсор дифракционный (геологический) RDP-5Xj?

Я выдохся и в ожидании смотрел на изображение школьного друга.

Удар N 2. Dalahan. (Баллы за удар : 27)

Подлость – воспользоваться его ликом! Ликом моего друга! Этого я им не прощу!
Мне захотелось еще раз пнуть жалкого лже-Кевина. Но тот, прийдя в себя, умоляюще замахал руками:
– Нет! Не убивайте! Я все расскажу.
Я подставил стул и, усевшись, не отводя бластера от головы существа, приготовился слушать исповедь.
– Все расскажу. Только... дайте еще бренди.
– Пожалуйста, – я отдал ему всю бутылку. Тем более что это было не бренди – что лишний раз доказывало – передо мною не человек.
Тварь выдула содержимое, морщась, сплюнула и, казалось, захмелев, начала несвязную речь.

– Я... мы не с Земли.
– Это я понял.
– Мы драканы. Система HH-18-Truper, по вашей клас-с-си-фикации.
– Дальше.
– Мы перехватили ваши радиограммы... Уран нам самим нужен. А с апатитами, вообще, дрова.
– Почему оборвалась связь с Землей?
– Элементарно. Облако металлической пыли в двух парсеках отсюда.
– Почему вы не уничтожили нас с орбиты?
– А Вы как д-д-думаете?
– Мы вам нужны. Мы и рентгенолюминесценсор.
– Во-во. Планет с ресурсами много, а р-р... короче, эта штука – одна. И она теперь у нас. Но только вы умеете ею управлять.

В моей голове закрутились мысли:
"RDP-5Xj работает на частоте тетра-излучений. Если прокачать его ураном, можно послать сигнал на Землю. Он пробьет любую звездную систему – не то, что облако металлической пыли. Это шанс!"

– Ваши условия?!
Тварь явно обрадовалась повороту:
– Для Вас любые. Требуйте, чего хотите. В рамках разумного, конечно.
– Прежде, я хочу убедиться, что с RDP-5Xj все в порядке.
– Конечно! Хоть сейчас.
– Только без глупостей. Мне терять нечего. Пойдем туда вдвоем.
– Естес-ственно. Тем более что... – существо прищурилась и продолжила полушепотом, – я работаю еще и на данкладов.

В ангаре мы были одни. Вот, он. RDP-5Xj. Мой... наш шанс. Я отпихнул лже-Кевина, отчего тот повалился на пол, и, подойдя к агрегату, незамедлительно принялся за работу. Прежде, надо было загрузить в реакторную камеру урановую крошку и произвести энергетическую прокачку нуклидного катализатора. Доведя энтропический коэффициент до пять и два, я добавил руды и вывел излучатель на максимальную мощность. Еще немного времени потребовалось для фокусирования дифракционных решеток и... я был готов пробить пространство мощным потоком тетра-кварков. Оставалось вспомнить морзянку.

Тут я увидел возле себя Кевина. Черт! Забыл о нем. Еще час назад в усмерть пьяный, теперь он смотрел на меня чистым, как горный хрусталь, взглядом. Я вскинул бластер, но он мягко отвел дуло от лица:
– Если бы вы, геологи, разбирались в бластерах так же, как в рентгенолюминесценсорах, то ты бы знал, что когда вот эта лампочка горит красным, а не зеленым, бластер не выстрелит. – В руке Кевин держал резиновый шарик, наполненный жидкостью. – Это твое бренди. Хотя, нет, – он понюхал содержимое, – растворитель ПХ-12 российского производства.

Холодок пробежал у меня по спине.
– Ты спрашивал, почему мы вас не уничтожили с орбиты. Видишь ли. Человечество глупо, но гуманно. По меньшей мере, в той его части, которой служу я. Нельзя отнимать у человека последнюю сигарету. Нельзя отнимать последний шанс выжить. У нас он есть. Только нужно им мудро распорядиться.
Разряд электрошокера повалил меня на пол.
– Ты прав, мы пошлем сигнал. Только не на Землю. Война там уже, скорее всего, началась. И те, кто прилетят на наш позывной, не будут столь гуманны, – Кевин стал управляться с уже готовым к работе RDP-5Xj. – Кстати, Виоллета просила тебя поцеловать. Она не может забыть, как ты кормил ее мороженным.

Ответ N 2. Тень Цитадели. (Баллы за удар : 28)

Теперь я не мог двигаться, а после последней фразы не мог и думать. Постоянно заклинивало.
"Виоллета, мороженное... Виоллета, мороженое... Какое, к дьяволу, мороженное? Я видел ее только на фотографии, на встрече выпускников. И никогда не кормил ничем, в том числе и мороженным! Какой растворитель, когда это был клей, обычный перхлорвиниловый, но, действительно, ПХ-12. Правда, в его состав входит растворитель..." – мысль не скользила легко и непринужденно, а как испуганный заяц металась зигзагами и уходила от погони. – "Куда он хочет послать сигнал, если не на Землю? Неужели это – Кевин? Его интересует гуманность, зачем же он тогда пошел в OPED?"

Между собой мы называли ее Контора. В обязанности сотрудников Конторы входило отслеживание необычного в техническом и биологическом материале, на Земле и в космосе. По понятным причинам, космос и все побывавшее в нем, были под особым контролем. Необычное, непонятное изолировалось на базе OPEDa. Больше их никто не видел. Пытающиеся скрыть свои новые возможности уничтожались на месте, как враги Земли.
"Но мы-то здесь при чем?" – я мысленно перебрал еще раз все, что случилось с момента нашего прибытия. И внезапно части головоломки стали сходиться. Не все. Но...

Итак, мы находим планету с большим количеством ресурсов. Достаточно необычную по известным нам космическим меркам. Она буквально вся состоит из редких полезных ископаемых. И... и все. Более ничего не нужно. По одним каналам к нам летел наш обожаемый приборчик. По другим – подразделение OPEDa.
Но оставался Кевин. Или то, что было Кевином. Он ставил под вопрос всю построенную мной гипотезу. Сплошные нестыковки его рассказа и нелогичность поведения подразделения не поддавались моим мыслеупражнениям, а лежать на полу уже надоело.

Я встал и вышел в коридор, хотелось остаться одному и подумать, пройдя мимо охраны, я вновь вернулся к себе. Плеснул в стакан бренди, выпил, качнул гамак и закрыл глаза. Я понял, что куда бы Кевин или лже-Кевин не послал сигнал, это ничего не меняет. Уже ничего. Силовой контакт был не нужен. Я так и не разобрался, кто прилетел к нам, но того, что понял, было достаточно. Вся моя команда давно спала. И мне не помешало бы.
"Хорошего всем дня", – подумал я и отключился.

***

Кевин оторвался от прибора, посмотрел через плечо на лежавшего человека и хмыкнул – ударило сильнее, чем рассчитывал. Отвернувшись, он продолжил работу...
_______________
* OPED – Office оf Permitions for Extraordinary Development

Удар N 3. Dalahan. (Баллы за удар : 26)

На стол управляющего Службой Разрешений Чрезвычайных Исследований флотилии колониальных кораблей Тетрис-12 легла депеша, полученная по каналу тетра-кварк:
"Группа J. Бригадир Кевин Блайк.
Опасения подтвердились. По регистрационным записям прибора RDP-5Xj Планета состоит лишь из кремнезема и алюмосиликатов. Прочих полезных ископаемых в действительности не обнаружено. Все члены геологической партии находятся в состоянии тяжелейшего нейротоксикоза, вызванного партией искусственных продуктов питания, присланной с Земли. Жду указаний".

Глава OPED флотилии, Андриан Кортнев, вызвал секретаря, и в задумчивости стал ходить по кабинету.
"Врет. Алюмосиликаты – это то немногое, что не способен обнаруживать RDP-5Xj. Почему Блайк врет?.. Неужели начал двойную игру?"

Когда секретарь, Мария Шварц, вошла в кабинет, Кортнев продиктовал ей ответную депешу Блайку:
"Бригадиру К.Блайку.
Приложите усилия по сохранению жизни и здоровья членов геологической партии. В особенности доктора Генри О'Квэйка. Подготовьте оборудование и людей к отправке на Тетрис-12".

– А теперь, Мари, главное. Найдите Земана. Так, чтобы об этом никто не знал. Передайте приказ немедленно отправиться группой в составе пяти крейсеров к Планете. И пусть ждет моих дальнейших указаний.
"Неужели эти мутанты морки решили разыграть свою карту в игре?.. Ах Блайк, Блайк! И ты с ними!"

***

Я видел сон.
Хрупкая милая девушка в белом бальном платье кружилась с букетом розовых цветов в вихре танца. Ее фигурка невесомо скользила по празднично украшенному залу. Кругом радостные счастливые лица. Вот она останавливается возле и одаривает меня своей искрящейся переживаниями улыбкой. Я протягиваю ей розетку с мороженным. Девушка подхватывает ее и снова уносится от меня. Я успеваю почувствовать лишь нежное прикосновение ее пальцев.
Видение сменяется. Я в служебной библиотеке. Передо мной статья из научного альманаха:
"Дисфункции центральной нервной системы при чрезмерном употреблении пищевых минеральных добавок Е2567, Е-3568, Е3575..."
Голову сковывает сильная боль. Видения становятся сумбурными. Передо мной какие-то монстры. Кажется, они смеются надо мной. И... Кевин! Он возится с RDP-5Xj.
Сволочь!..

Когда я открыл глаза, то обнаружил себя лежащим на койке больничного бокса. В вену руки воткнута игла, шланг, капельница. Рядом – незнакомый мне человек в белом халате. Заметив, что я пришел в себя, он навис надо мной и мило улыбнулся.
– Вы кто?.. Что со мной? Где мои люди?
– Не волнуйтесь, доктор Квэйк. Вы и Ваши люди отравились партией бананового пюре. Но все уже позади. Скоро мы отправим вас на Землю.
Незнакомца в белом оборвал голос Кевина откуда-то сбоку:
– Отправим, отправим. Оставьте нас, Зак.

Когда мы остались одни, Кевин подсел ко мне и сунул в руки яблоко.
– Вот, Генри, что есть надо. А не ту дрянь, что вам присылают.
Я с немым вопросом уставился Кевину в глаза.
– Не надо смотреть на меня так, Генри. Этим ты не поможешь мне решить, что с тобой делать. У меня дилемма. Причем, одновременно и прагматическая, и нравственная. И ты в ней главная загвоздка. Все было бы ничего, Генри, поверь мне, если бы эта скотина Кортнев не стал бы обо всем догадываться. А теперь... – Кевин взял в руки шприц и какую-то ампулу. – А теперь отгадай загадку. Помнишь, я говорил тебе о последнем шансе, который не отбирают, как последнюю сигарету. Так вот, это и есть твой шанс. Итак, старая русская загадка: два кольца, два конца, а посредине гвоздик.

***

Корабли Командора Земана были уже в пяти парсеках от Планеты, когда путь им преградила боевая флотилия из десяти тяжелых крейсеров.
– Морки! – подумал Земан.

***

Когда пришла пора действовать, я был полностью готов. Надо было заканчивать затянувшийся пролог. Десять против пяти вполне достаточно.
С мостика флагмана я продиктовал аудиосообщение:
"Командор Земан, возвращайтесь. Вы никого и ничего не заберете с планеты. Передайте Кортневу: для флота OPED с данного момента это закрытый район. Любая техника, проникшая с неутвержденными целями в очерченную нами зону, будет уничтожена, биологические объекты – оттранспортированы на Землю. Все. Переговоров не будет. Начинайте маневр!"

Ответ N 3. Тень Цитадели. (Баллы за удар : 29)

"Проклятые морки!" – выругался Земан.
– Отходим в район базирования, – передал он штурману.
"Проклятые, но глупые морки, мы еще вернемся!"
И вдруг прямо в ухо кто-то громко сказал: "Не советую!".
Командор вздрогнул и огляделся, рядом никого не было.

***

"Гвоздик...", – повторил я задумчиво, – "посередине..."
– Кевин, а ты когда-нибудь видел живого морка? Нет?! Ты даже не знаешь, на кого работаешь, разведчик! Придется тебя просветить: морк – это я.
Мой школьный друг согнулся пополам в приступе смеха:
– Генри, это лучшая шутка перед смертью из тех, которые я когда-либо слышал. Ты молодец, Генри. Однако – пора.
Кевин нагнулся, и я почувствовал, как игла входит в мою руку.
– Извини, Генри, но у меня не было выбора – жизнь странная штука, но, иногда, она заканчивается неожиданно. Спи, Генри, спи.
Последнее, что я видел – вбежавшего взволнованного охранника:
– Капитан, над планетой корабли морков!..

Кевин побледнел:
– Эвакуация! Готовьте корабль к взлету, немедленно! – он повернулся к лежащему телу, моему.
Замерший взгляд, застывшие губы, изогнутые в улыбке, холодеющая рука. Испарина выступила на лбу Блайка, а прямо в ухе раздался сочувствующий голос: "За ошибки нужно платить".
Чей это был голос?! Кевин же знал, что в палате, кроме него, уже никого нет!
Он бежал по коридорам базы к кораблю, а изнутри в черепную коробку истерически билась мысль: "Только бы успеть, я должен успеть!" Кевин любил жизнь, свою жизнь и очень хотел жить.
Жить!

***

Я стоял, привалившись к стене около переходного шлюза, подбрасывал яблоко и напевал глупую считалочку:
"Раз, два, три,
Еще быстрее ты беги.
Четыре, пять, шесть.
Яблоко опять не съесть.
Семь, восемь, девять
Лучше было не проверить".

С последними словами из-за поворота вылетел школьный друг. Друг, с окончательным диагнозом. Надо отдать должное, он выхватил бластер и начал, приближаясь, садить в меня. Естественно, попал. И убил. Последовательность – основная черта сотрудников OPEDa. Яблоко выкатилось из слабевшей руки и упало прямо под ноги бригадиру. Поскользнувшись, в падении он рыбкой влетел в открывшийся люк. И подозреваю, здорово приложился о внутренние переборки...

***

Когда корабль был готов к старту, я вошел в рубку и, не обращая внимания на экипаж, непринужденно сел прямо перед капитаном на панель управления. Вытащил из оттопыренного нагрудного кармана яблоко и с наслаждением откусил приличный кусок:
– Это просто хамство с твоей стороны, ты уже дважды не даешь мне съесть то, что презентовал сам. Дразнишься, да? Молчишь теперь? Можешь не нервничать, корабли на орбите контролируются! Мной контролируются. Да, и чтобы не откладывать в долгий ящик, договоримся сразу – паниковать, стрелять и взрывать ничего не надо. Корабли я убираю, – я щелкнул пальцами. – Все можете взлетать. Ах, да, еще пару слов. Кевин, вся ваша OPED – ископаемое. Темные века. И все, кто идут туда – тоже ископаемые. Но, отнюдь, не полезные. И нам, геологам, Вы неинтересны. Не прилетайте больше, не надо!

***

Я наблюдал из окна станции за взлетом корабля и доедал яблоко. По личным боксам "просыпалась" поддерживающая меня ментально команда. Мы пробыли на планете достаточно долго, чтобы осознать многое и измениться. Познать себя, стать лучше, научиться пользоваться скрытыми резервами и управлять энергиями космоса. Планета давно ждала одушевленных. Такова была цель ее создания – улучшать! Кевин измениться не смог или не захотел, а здесь могли оставаться только полезные ископаемые. И это так естественно. Здесь, отнюдь, не рай, но место, где предоставляется шанс.

Моркам, когда они прилетят, мы скажем то же самое.

Удар N 1. Dalahan. (Баллы за удар : 18)

Я посвящал тебе стихи. 
Твоей руки ловил движенья. 
Мне были очень нелегки 
Мгновенья пылкого стесненья. 
Мои фантазии тобой 
Внутри всецело заполнялись. 
И, проводя тебя домой, 
Терзался я, что мы расстались. 

Ты ж безразличием меня 
Язвила медленно, умело. 
Совсем как будто нехотя, 
Мне рвала в клочья сердце смело. 
Твоей оно было игрой – 
То безразличие скупое. 
Как кошка с мышью, ты со мной 
Забавилась. В игре лишь двое 
Назначено той игроков. 
Другие были неуместны. 
Я ж добровольно в плен оков 
Твоих стремился бессловесных. 

Но жизнь тасует карты вновь, 
И масть меняет козырную. 
Мне в жилах остужая кровь, 
Игру ведет теперь иную. 
Я от любви устал, но вот 
Теперь в тебе любови лишка. 
Коварен жизни поворот – 
Теперь я кот, а ты лишь мышка.

Ответ N 1. Amanita. (Баллы за удар : 29) 

Ах, вот в чем прелесть твоей страсти – 
Меня в ловушку заманить,
Чтоб с упоением и властью
Над моим сердцем подшутить?!
И ради этого готов ты
Пред мной стелиться и страдать,
И кровь из взрезанной аорты
Свою в бокал мой наливать?
Ну, что ж, я оценила жертву
И цель злорадную твою.
Пред ней коварства римлян меркнут!
А я... блаженство подарю.

Ты удивлен? Не стоит, право –
Любовь не ведает границ.
Я подниму свое забрало –
Там слезы капают с ресниц.
Глаза чисты, как блеск созвездий,
Что обещал мне подарить.
Ты не точи свой меч возмездий
Для той, что учится любить!
Я буду ласковой, покорной,
В тончайшем платье из шелков.
Ты не услышишь голос вздорный –
Лишь мягкий шелест нежных слов. 
Улыбкой теплою согрею
Я сердце черствое твое
И, нежно обвивая шею,
Уткнусь лицом в твое плечо.
Мы будем плавать в океане,
Лежать на пляже из песка
И в упоительном дурмане
Смотреть на чудо-облака.
Тогда, склоняясь над тобой,
Я улыбнусь светло, легко,
И чувства трепетной рекой 
Из сердца хлынут моего.
Слезами капая на щеки,
На шею, руки и на грудь,
Души чувствительной потоки
В тебе откроют к сердцу путь.
И я увижу, свет желанья
Проснется вновь в твоей душе.
Ты все простишь, и наказанья
Не будут мне грозить уже.
Померкнет жажда твоей мести,
Воспрянет пыл былой любви,
Уйдет из сердца пленка спеси,
И страсть запенится в крови!
Пыл жаркой ночи, окрыляя,
Всю боль и страхи унесет,
Мечты в соцветья собирая,
Вновь краски жизни возвернет.
И прикоснувшись на рассвете
Губами к уху твоему,
Тот самый трепетный на свете
Вопрос едва произнесу:
"Ты любишь?" – выдохну я нежно, –
"Скажи, мне нужно знать ответ!
Сомненья сброшены? Безбрежно
Меня ты любишь или нет?"
Обнимешь, трепетно целуя,
К себе прижмешь и скажешь: "Да!
Тебя к волне морской ревную!
К Вселенной! Я твой навсегда!" 
"Прекрасно, милый! Как ждала я
Твоих признаний жаркий стон!..
Теперь про страстные желанья
Могу писать я... фельетон!
Как нежность и покорность женщин
Веревки вьет из вас, мужчин.
Как без капризов и затрещин
Достигнуть можно всех вершин!"

Я встану, оттолкнув объятья,
Оправлю платье, улыбнусь,
Изящно поведу запястьем
И к океану повернусь.
Я окунусь в соленой неге,
Чтоб платья шелк прозрачней стал,
И для лежащего на бреге
Еще желанней был мой стан! 
И, на тебя не глянув боле,
Пойду спокойно вдоль воды.
Ты причинил мне много боли...
Пожни теперь ее плоды!..

Удар N 2. Dalahan. (Баллы за удар : 25)

Я сломал тебе в детстве игрушку. 
Не случайно – нарочно сломал. 
Ты рыдала, уткнувшись в подушку. 
Я ж, смеясь, с той игрушкой стоял. 

"Ну, зачем ты мне делаешь больно?! 
Ну, зачем ты мне слезы пролил?!" 
Я ж, на миг пристыдившись невольно, 
В ответ рожицу тут же скривил. 

Ты с дивана во гневе вскочила, 
И за мной понеслася босой. 
На игрушку ногой наступила, 
И упала вперед головой. 

Я от хохота тут же свалился, 
Я качался по полу, смеясь. 
Ты рыдала, а я веселился. 
Так Любовь у нас вдруг началась. 

С той поры, друг по другу скучая, 
Мы проходим чрез жизни леса, 
Чтобы, встретившись, тут же, рыдая, 
Ты вцепилась в мои волоса. 

Мы страданий нектар сладострастный 
Друг на друга без скупости льем. 
Лишь когда из нас кто-то несчастный – 
Хорошо нам с тобою вдвоем. 

И на письма не ждем мы ответа, 
И не дарим друг другу цветы. 
Тебе хочется жаркого лета, 
Когда мне бы хотелось зимы. 

Мы с тобою счастливая пара. 
Нас с тобой не разлить, не разнять. 
Не лишить нас любовного жара. 
Пусть никто нас не может понять. 

Но однажды, признаться, горюя, 
Я в отчаяньи вдруг застонал: 
"Сам себе то простить не могу я, 
Что когда-то игрушку сломал!!!"

Ответ N 2. Amanita. (Баллы за удар : 29) 

Не спроста ты сломал мне игрушку –  
Так о чувствах своих заявил!
Я для вида ревела в подушку,
Дабы скрыть, что отныне мне мил.

Ты мне рожицу скорчил смешную –
До сих пор пред глазами стоит.
Так и хочется стукнуть родную
И от счастья тебя придушить!

За тобой погналась я, но тут же
На твою наступила любовь
И, в полете упав неуклюже,
Рассекла себе голову в кровь.

Как же ты тогда всласть веселился!
Но когда я тебя догнала –
Почему-то вдруг в угол забился,
Изменившись лицом до бела.

Так росли мы, и с нами взрослело
Наше чувство – большая любовь.
И теперь мы словами умело
Тянем жилы и пьем сладко кровь.

Ведь мы знаем, когда равнодушье
Заключает в объятья свои,
Мир любви будет тут же разрушен,
Хоть кричи, хоть молчи, хоть гори.

Наше чувство полно дикой страсти,
Без нее ни заснуть, ни вздохнуть.
Каждый миг упоительной власти
Наполняет блаженством нам грудь.

Страх потери сильнее рассудка.
Боль другого – прекрасный ответ.
Если ранит жестокая шутка,
Значит, любит. И в том наш секрет.

Никому не понять наше чувство,
Лишь психолог тихонько вздохнет,
Ведь в любви боевое искусство –
Как контрольный, что в голову бьет.

Удар N 3. Dalahan. (Баллы за удар : 22)

Страшнее нету наказанья, 
Ища любви и состраданья, 
Вкушать обиды горький яд. 
Когда поступков стройный ряд 
Разрушен в миг непониманьем, 
Беспечностью и нежеланьем 
Друг другу в душу заглянуть, 
Увидев там росток обиды, 
               с пути жестокого свернуть, 
Жестокой станет любви суть. 

В том нету умысла – кто скажет. 
Не виновато, может, даже 
Ни в чем том любящее сердце. 
Что разделила души дверца, 
Всему виною страшный рок. 
Вот, как все просто! И урок, 
Что жизнь преподнесла умело, 
Все ж не пошел, увы, нам в прок. 

Но есть мудрец – он скажет смело: 
"Хоть, может, не мое то дело, 
Доподлинно мне то известно, 
Что жить так крайне интересно. 

Терзать упреками другу друга – 
Почин прекрасный для досуга! 
В любимых мыслей сонм будить, 
И души им тем теребить. 
Подкинуть повод для сомнений. 
Дать тему для словесных прений. 
И к ревности любовь свести, 
Чтоб слышать горькое "Прости!". 

В том видим мы любви спасенье. 
Скучна без этого любовь. 
Лишь желчь и яд волнуют кровь, 
И мы вновь проявляем рвенье 
               терзать друг друга вновь и вновь. 

Быть может, истина та шатка. 
Сказать бы надо для порядка, 
Что много прелестей иных 
В любви сокрыто для живых. 

То каждый пусть себе решает, 
В какой манер он понимает 
Любви безмерной переливы. 
Но все ж жестокие мотивы 
Присутствуют в любви, увы. 
Страдаем и терзаем мы 
               пока мы любим и живы".

Ответ N 3. Amanita. (Баллы за удар : 24) 

"Ах, яда, яда, дайте яда!
Ведь то достойная награда
Моей измученной душе!
О, я всегда везде "шерше"
Ту из богинь, что наливает
И сердце кровью обливает
Мученьем сладостным сполна,
Которое сильней вина!

Ее душа полна капризов,
Всегда мучительных сюрпризов!" – 
Кричал Мечтатель под окном,
Не ведая, что здесь мой дом.

"Ах, так?!" – едва лишь вскинув брови,
Я улыбнулась, – "Надо боли
Тебе, томящийся у ног?
Ну, что ж... Взойди на мой порог!
Я буду жалить, издеваться,
Захочешь ласки – так кусаться!
Воды попросишь – дам вина!
Получишь яда ты сполна!"

И на моем он встал пороге,
Усталый, вымокший в дороге.
И только взгляд сверкал в ночи,
Как две бенгальские свечи.

И завертелось, закружилось...
И сердце бешено забилось
В его томившейся груди,
Искавшей "прелести" любви.
Но я держала свое слово – 
На ласки бровь вела сурово,
Улыбка – фыркала в ответ,
На его "да!" кидала "нет!".

Как он страдал, бросая взгляды!
Как путь искал к моей награде!
Но не найти ему здесь брод, 
Когда творю наоборот.

Быть может, кто-то скажет: "Низко
Так подпускать мужчину близко,
Дразнить, выманивая страсть,
И оттолкнуть, лелея власть!"
А я не спорю! Может, дико 
И где-то чуточку двулико
То чувство, что ему дарю. 
Но все же я его люблю!

Такой загадочной любовью,
Где страсть в крови прошита болью.
И только он меня поймет: 
Не буду жалить – все умрет!

Удар N 1. Издоръ. (Баллы за удар : 25)

Большой взрыв. День первый.

Вокруг не было ничего.

Сознание не мыслью даже, а каким-то предощущением понимало, что все, что есть - это слабенькое, почти не выраженное я-существование.

Едва лишь это я-существование оформилось, возникло желание большей определенности, и она тут же стала проявляться.

Появилось ощущение я-в-чем-то, смутное, не оформленное, но довольно сильное ощущение ограничения. Захотелось это преодолеть. И пространство послушно развернулось.
Я по-прежнему оставалось включенным во что-то, но это что-то было бесконечно большим. И хотя границ не было, понимание заключенности осталось, хотя и не угнетало теперь, ибо было это все я.

Я промелькнуло по своим ощущениям и осознало, что кроме пространства находится во времени. Время так же точно, как перед тем пространство, распахнулось вокруг я и составило то же самое впечатление заключенности. Я пребывало одновременно в каждом моменте с того мгновения, как проявилось, но ограничивалось первым мгновением и последним. Но это тоже не угнетало, ибо и это было я.

Я перестало быть сжатым до невозможности движения и удовлетворенно носилось-пребывало в бесконечности пространства-времени.
Ощущения были приятными.

Но не было никаких различий в местах, где проносилось-пребывало я, и это вызывало неудовлетворенность.
И перераспределилось послушно пространство, образовав на одном полюсе что-то, а на другом - его противоположность.
И появились новые ощущения от перемены места, ибо в каждом месте чего-то было больше или меньше, и все места различались.
Ощущения различий были приятны, и удовлетворение охватило я.

Ответ N 1. ZoomKnight. (Баллы за удар : 29)

"Я ухожу"...
"Я оставляю тебя..."
Что это? Только слова?
Ничто не даст мне действовать открыто.
Ничто не даст мне действовать.
Если она ушла...
Почему?
Нан дэ?
Почему?
Пришло время проснуться.
Почему она ушла?
У меня было время понять. У нее было время почувствовать. Как песчинка в море, как единая волна, определяющая жизнь как таковую... Проснуться.
У меня не было сил, и, более того, я не мог больше творить.
Творить миры, обломки мыслей, сознания... Самоосознания. Обеспечения. Определения. Проснуться. Этот сентябрь никогда не закончится. И это навалилось так глубоко – дальше мыслей, выше разума... Но нельзя ошибиться. А я ошибся.
Уже?
Более чем.
Более чем сознание. Осознание одиночества. Осознание обреченности. Понимание мысли.
Собственной мысли.
Я устал.
Зачем? Идеал далек от ошибок.
Я ошибся...
Идеал.
Кто ты?
Я – это я.
Как же мудры эти слова – слова открытого счастья...
Счастья?
Я не могу больше верить.
Если бы это было счастьем, я бы не стал больше ждать...
А счастье – это идеал.
А идеал – это отсутствие ошибки.
А я – ошибся.
Ошибки... Эти промахи...
Это прорези глаз, эти снежинки на ладонях...
Я не мог.
Я был идеалом.
Идеал – это тот, кто идеален.
Идеал – это стремление.
Идеал – это конец.
Идеал...
Я был лучшим, пока был с ней.
Потому, что был.
С ней не мог быть неидеальный мужчина...
Человек...
Существо...
О господи, как же больно...
Идеал не знает боли.
Как же страшно быть идеалом...
Приди...
Проснуться...

Удар N 2. Издоръ. (Баллы за удар : 27)

Большой взрыв. День второй.

И стали постепенно смены различий ощущаться, как сопротивление, а то, что окружало-включалось-отражало я - как среда. И была среда текуча, и была среда упруга, податлива была, но сопротивлялась.

Я захотелось усилить ощущения сопротивления и, отозвавшись на желание, возникло внутри среды уплотнение, в котором упругость была доведена до крайности, а текучесть исчезла вовсе. И почувствовало я, что часть его почти обособилась в этом уплотнении.
И осознало я себя в среде, ибо неоднородность среды породила неоднородность я-пребывания и позволило сравнивать.

Отзываясь на желание усилить разницу от смены плотности, пространство перераспределилось так, что самое плотное оказалось между не очень плотным и совсем неплотным. Контраст возбуждал, и это было приятно.

Разные плотности среды несли в себе разные части я-пребывания, и казалось - если притуманить всеобщую связь-существование - появилась мы-множественность. Это было забавно и приносило удовлетворение.

Мы-множественность была приятна. Можно было концентрироваться на одной из обособленных я-частей и представлять, что вокруг множество иных я. Это было интересно. Интерес был стремлением, а стремиться было приятно.

Мы-множественность потребовала большего вовлечения для разделения я-частностей. Вовлечение тут же состоялось, и теперь я помнило о своем единстве только первым периодом существования. И еще последним. Но пребывать там было почему-то неприятно, и я не осознавалось туда. Я-частности начали осознавать себя, как я, и это было любопытно и потешно. Радость наполнила я.

Ответ N 2. ZoomKnight. (Баллы за удар : 24)

Это довольно странно – прогулки по метафизическим трактам, упоение собственной несостоятельностью и обреченностью – вроде нездорового, природного, мазохизма. Утро.

А в целом, как же иначе? Какие-то слова над ухом – они расслабляют и раскрепощают сознание, которое, в сущности, уже не имеет смысла, да и не существует вовсе. И еще остается вопрос: существовало ли когда-либо?
Вообще, люди говорят и делают довольно странные вещи – сложно их понять, не хочу я понимать их. А в моменты проблесков сознания буду, пожалуй, пересекаться и вступать в контакты. Это также не имеет смысла, но должно же хоть что-то связывать мое эго и гигантское эго социума... А тем временем пелена с ресниц спадает, и солнце восходит все выше в дыму выхлопных труб.

Прогулки по этим невидимым (неведомым?) тропкам и приводят к этому странному чувству – будто бы ты пришел туда, с чего все начиналось, и тогда путается несуществующее сознание, и реальность вихрями кружит вокруг смятенного разума. А эго становится каким-то всеобъемлюще губительным, и это закономерно.
Не так постыдно чувствовать усталость, но постыдно замечать ее – и преклонение, и непреклонность ведут к единственно верному концу, и каждый из нас в глубине души это знает.
Души, кстати, тоже не существует, вероятно.
Аминь.

Удар N 3. Издоръ. (Баллы за удар : 25)

Большой взрыв. День третий.

Но ничто не менялось в я-частностях, и это вызвало скуку. Это было неприятно, и скука тут же обернулась желанием перемен. Желание оформилось в умножение я-частностей.

Однако простое умножение я-частностей было уже неинтересно.
Потому, воплощая желание я, эти я-частности теперь могли умножаться сами, производя себе подобных.

Сперва они увеличивались за счет более ранних я-частностей и первичных противоположностей, насыщавших пространство. Затем, накопив достаточно плотности, я-частность отделяла от себя новую, маленькую частность, которая начинала делать то же самое – расти и размножаться.
Саморазмножение я-частностей оказалось необыкновенно забавным и доставляло большое удовольствие.

Сконцентрировав несколько родственных из первичных противоположностей, часть я стало изливаться направленно из этого источника, что повысило контрастность противоположностей и доставило дополнительное удовольствие.
Саморазвивающиеся я-частности разделились соответственно тому, сколько направленной противоположности получало в своем пространстве. Это тоже было приятно.

Чтобы стало еще забавнее, я ввело отличия в первичные плотности и в скопления самоумножающихся я-частностей, приспособив их к разным условиям. Эти растущие различия радовали, усиливая контрасты и увеличивая мы-множества.
Сознавать саморастущую множественность было наслаждением.

Ответ N 3. ZoomKnight. (Баллы за удар : 29)

А еще я некоторое время назад перестал различать реальность и сон. Я не знаю, было ли правдой какое-либо из моих воспоминаний, и утрачивается тонкая связь между нитями времени, между правдой и вымыслом.
Зачем-то блики солнечного света отразились от оконных стекол и разбежались дождем по пыльному полу. Было странно и немного неловко перед окружающей действительностью, так не похожей на меня, и даже плакать совсем расхотелось (если мне хотелось хоть когда-либо).

Весь мир – порождение внутриличностных конфликтов, и этот разлетевшийся вдребезги стакан – тоже. Я не уверен, что этому миру столько лет, сколько о нем говорят. Моей осени не больше суток, и так же молод мой мирок, этот неустойчивый процесс разрушения непонятных идеалов и странных псевдоистин. И я не хочу, чтобы мой мир пересекался с мирами чужими – так или иначе, с меня довольно этих упорядоченных проспектов и хваленых свобод, а в своем хаосе я так и останусь в неведении, оставляя некую призрачную возможность своего собственного, прекрасно-утонченного миропорядка.

Насколько я помню, вчера я прострелил себе висок, но и это не представляется мне стопроцентно вероятным. Действительно, осталось же мое мироощущение, эти солнечные блики на полу и осколки стекла даже... Все слишком запутанно, и вот уже сознание улетает за пределы комнаты в серые коридоры внешнего мира, и мысль живет за пределами разума, и тело стремится вдаль...
Насколько мне показалось, из комнаты я слышал выстрел.

Удар N 4. Издоръ. (Баллы за удар : 21)

Большой взрыв. День четвёртый.

Однако, просознав в потом еще большее наслаждение, я продолжило множить я-сущности.

Для того чтобы увеличить наслаждение, я умножило сотворенное многократно и дополнительно ввело отличия в каждую получившуюся копию так, что все копии оказались разными. Копирайт. На всех. На каждой. Забавно.

Рожденные миры заполонили все пространство и наполнили я множественным наслаждением.
Когда сознание концентрировалось в одном из миров, созерцание остальных наполняло я радостью, ибо все вокруг было наполнено сияющими мирами, каждый из которых был иным.
Картина бесчисленных миров, наполняющих мироздание, создавала впечатление бесконечности я – не только самого я, но и бесконечного количества частных я, которые все больше погружались в иллюзию самостоятельного существования.

Каждый мир был наполнен сиянием. Однако, заметив, что сияние освещает лишь одну часть мира, я пожелало уравновесить неравенство, и день стал сменяться ночью. День был наполнен сиянием одной первичной противоположности, ночь же насыщалась другой противоположностью и являла картину бесчисленности миров, скрадывавшихся днем в сиянии.
Перемены были приятны, и я возрадовалось.

Явленное проявление первичных противоположностей, хоть и не отражало действительного положения, но напоминало о нем постоянно, что казалось необходимым для я-частностей, почти забывших уже, что они были единым.
Забота о я-частностях, бывшими я, была восхитительно смешной и необыкновенно приятной.

Ответ N 4. ZoomKnight. (Баллы за удар : 18)

Любая личность рано или поздно приходит к конфликту с окружающими людьми. Бывает – это разрушительный всплеск-взрыв, бывает – легкое недопонимание или постоянное недовольство. А иногда это неизменное чувство чего-то иррационального, не такого, как ты сам.

Предположительно, общественное сознание формируется не из тысячи эго, а из тысячи фобий и антипатий. Это изначальное альтер-эго, альтер-сознание, порою, загоняет нас все глубже в клетку собственных мыслей, эмоций и псевдопринципов, а порою, как будто говорит: "Все в порядке, эта смерть была необходима, а вот та – предсказуема". Такое положение вещей, ну, никак не может устраивать, но, тем не менее, кажется закономерным и необходимым.

Люди тянутся друг к другу, и их эго не может терпеть одиночество и отсутствие восхищения. Так один почти никогда не может существовать без другого, но вот обычно этот другой никак не может без третьего, а третий – без четвертого... И вот уже мы видим особую, тесно сплоченную группу личностей, связанных прочными узами взаимного недоверия и злобы.
Так рождается общество, так люди друг другу нужны.

Удар N 1. ZoomKnight. (Баллы за удар : 32)

Разум порою 
Обреченно рыдает 
Над криком души...

Ответ N 1. Тень Цитадели. (Баллы за удар : 23) 

Разум не в силах 
Понять души чаянья – 
Вот обреченность! 

Удар N 2. ZoomKnight. (Баллы за удар : 27)

Бывает, сила – 
В бессилии разума 
Перед душою.

Ответ N 2. Тень Цитадели. (Баллы за удар : 26) 

Душу поборов, 
Разум в одиночестве 
Ржой съедается.

Удар N 3. ZoomKnight. (Баллы за удар : 24)

Душу победить
Сложно в одиночку –
Не одинок разум.

Ответ N 3. Тень Цитадели. (Баллы за удар : 23) 

Воля и разум 
В совместном усилии... 
Сердце не сдастся!

Удар N 4. ZoomKnight. (Баллы за удар : 23)

Сердца глубины 
И тень ушедшей любви 
Разуму чужды.

Ответ N 4. Тень Цитадели. (Баллы за удар : 24) 

В единстве с сердцем 
Гармония разума. 
Мудрости сила.

Удар N 1. Chunya. (Баллы за удар : 35)

Море.

Шум прибоя, темнота южной ночи, мягкий свет звезд, волна с шипением накатывает на берег и ощущение, что она приходит из ниоткуда, становится абсолютным. Из темноты появляется белая пена, с шорохом переворачивает гальку на пляже и задумчиво уползает обратно. Сидя ночью на берегу, начинаешь чувствовать себя бесконечно одиноким, когда море дышит рядом, когда звезды, несмотря на яркость, не разгоняют мрак – тогда приходят странные мысли.

Сначала вспоминается "Бегущая по волнам", и хочется умчаться от всех проблем, перепрыгивая с одной волны на другую. Потом задумываешься, не является ли море живым существом, потому что ночью его слышит каждый по-своему, и оно говорит с теми, кто в это время приходит на пляж его послушать, а потом понимаешь, что ты не первая и не последняя, кто приходит послушать прибой и подумать, просто подумать.

И в этот раз пришла тоска, чувство того, что можно было бы прожить все по-другому, что надо было бы любить не тех, кого любила, и что не все сделано, но доделать удастся далеко не все. Тоска по мечтам, таким ярким и красочным. Тоска по чувствам, когда могла не оценивать все с позиции жизненного опыта, а жила эмоциями. Тоска по несбывшемуся, но казавшемуся таким реальным.

Но приходит восход, а с ним утренний ветер, который уносит ночную грусть. Прилив кидает на берег ракушки, солнце разгоняет тоску, и кажется, что все ночные мысли – только игра воображения, а несбывшееся – просто не наступившая реальность.

Ответ N 1. Дракон Рассвета. (Баллы за удар : 27)

Море.

Огромное, черное, шуршащее волной по песку, оно лежит, занимая полмира. Вторую половину оно щедро отдало мерцающим звездам. Их много, так много, что если прищуриться, кажется, что чернота просачивается сквозь занавес звезд, а не звезды светятся в темноте. Но звезды далеки, и хоть и притворяются живыми, подмигивая, а холодны они.

А оно здесь, рядом, теплое и живое. Мерно дышит и манит. Эта мягкая теплая бархатная темнота зовет погрузиться в нее, чтобы она обняла и, покачивая, нежно убаюкала. И заходя в этот теплый бархат, чувствуешь, как он вначале толкает слегка, предупреждая, и тут же тащит вглубь, затягивает, погружает в полную неясных, непонятных звуков тьму...

Мягкие волны чуть слышно шипят по песку. Почему-то ночные волны тише дневных. И дело тут не только в том, что не слышно чаек и кузнечиков – где-то на берегу цикады выводят свои трели. Нет, дело в том, что ночь все приглушает, делает неслышно-таинственным и волшебным. А в мягкой темноте таятся чудовища. Потому что не видно.

Днем совсем иначе. Днем видно все – даже мельчайшие камушки на дне. И чудовищ никаких нет. Они уходят в синюю бездну, где ждут новой ночи, чтобы вновь подняться следующей ночью и ждать, ждать... Но теперь – теперь никаких чудовищ.

Я парю над дном, по которому мечется яркая сетка сломанных волнами солнечных лучей. В любой миг я могу погрузиться чуть глубже и плыть в толще воды – между дном и ртутным зеркалом поверхности. Разглядывая сверху камни, поросшие водорослями и ракушками; крабов, выползших на песчаные полянки; разноцветных изящных рыбок; представляю, что вот так же, почти не прикладывая усилий, лечу над землей, и в грудь толкается не мягкая теплая вода, а задорно свистящий ветер. Я лечу, лечу...

Удар N 2. Chunya. (Баллы за удар : 30)

Озеро.

Озеро в лесу казалось зеркалом почти правильной круглой формы. Я спускаюсь к берегу. В воде отражается лес, облака, небо, и мне начинает казаться, что там свой параллельный мир. Ветра нет, и отражение ничто не нарушает, кажется, что и я там тоже есть. Мое отражение – мой двойник, живущий в этом водяном Зазеркалье. Солнце припекает, водомерка лениво скользит по воде, а ее отражение также лениво скользит под водой.

Я сижу, наблюдаю за отражением и мысленно обращаюсь к тебе: "Зачем ты ушел? Возможно, что ты счастлив там больше, чем был здесь. Может быть, ты ушел в это водяное Зазеркалье или Заозерье и живешь теперь там, в странном стеклянном мире? Почему ты оставил меня здесь, с нашими мечтами, неоконченными делами и общим будущим, которое никогда не наступит? Ведь ты же не можешь умереть, и я прощалась не с тобой, а со странной восковой куклой, по чьей-то злой иронии абсолютно на тебя похожей. Наверное, твоя душа ушла в этот параллельный мир, встретила там моего двойника, и мы опять вместе".

Над озером проносится легкий ветерок, рябь идет по воде, и мне кажется, что мое отражение кивает мне. Ветер ломает идеальную картину Зазеркалья, заставляет озеро плеснуть на берег небольшой волной, колышет деревья в реальном и заозерном мирах. Дверь в таинственный мир закрывается, я встаю, вытираю слезы и ухожу не оборачиваясь, чтобы завтра опять придти на озеро, которое смывает мою грусть...

Ответ N 2. Дракон Рассвета. (Баллы за удар : 32)

Горное озеро.

Сверху озеро было словно капля малахита – такое же ярко-зеленое и с разводами темных и светлых полос и пятен. Удивительный цвет для воды. Поначалу я, было, решил, что это отражение стены хвойного леса, окаймляющего воду, но быстро понял свою ошибку. Это было не отражение, а какое-то немыслимое преломление света в самой воде, отчего она казалась изумрудной и таинственной.

Ступив на прибрежную гальку, я подошел вплотную к воде. Поверхность была зеркально гладкой, ее не волновало ни малейшее дуновение. Абсолютно прозрачная, прозрачнее даже, чем в море, вода позволяла видеть настолько, насколько проникал свет. Здесь, вблизи, вода казалась не малахитом или изумрудом, а огромным куском горного хрусталя, таившим в своей темной глубине вселенские тайны.

Тьма манила, не поддаться искушению было невозможно. Вода озера выше облаков по определению должна быть холодной. Хорошо, когда тело прикрывает надежная шкура. Неподвижная жидкость плотно обхватывает тело, дает опору и позволяет двигаться. Да, это не воздух. Здесь почти невесомость, густая невесомость, и хвост куда эффективней крыльев. Вода беззвучно обтекает тело, скользящее вниз – туда, где прячется тайна...

Кукареканье будильника вырывает меня из текучей тьмы, так и не дав достичь дна. И, как и всегда, рвется наружу вопрос-вопль: "Почему, ну, ПОЧЕМУ?!"
Но, как и всегда, смешение реальных воспоминаний о виденном горном озере с мечтами о другом теле и другой жизни не дают разгадки этой тайны...

Удар N 3. Chunya. (Баллы за удар : 23)

Лужа.

Дождь лил, не переставая, два дня. К утру дня третьего в небесной канцелярии решили прекратить водопад с неба, и я смогла выйти на улицу, не прячась под зонтик. Прямо у подъезда вальяжно раскинулась огромная лужа. Она растеклась важно, с комфортом, была глубокой и довольно мутной, как и положено порядочной городской луже.

Лужа напомнила мне детство, когда можно было влезть в воду, невзирая на мамины запреты, и просто потопать ногами, вызывая веер брызг. Когда пускала кораблики из спичечного коробка или бумаги, а сама лужа, казалось, была размером с небольшое озеро. Когда мечты были яркими, как радуга, и была абсолютная уверенность, что все-все, что написано в записочке Деду Морозу под Новый год, рано или поздно сбудется. Конечно, хотелось, чтобы все сбылось как можно раньше.

Потом я росла, а лужи становились мельче, а потом и вовсе, вместо восторга стали вызывать недовольство, причинять неудобства, так как можно испортить туфли или испачкаться, спеша на свидание. Ведь когда торопишься, да еще и нарядившись, совершенно точно какой-нибудь городской лихач обрызгает, проносясь мимо.

А потом вдруг слово "мечта" переросло в словосочетание "поставленная цель". Ведь взрослая жизнь настойчиво убеждает, что мечты - это же что-то нереальное, просто несбывшийся вариант развития событий. Ведь задачи, которые эта жизнь подкидывает, весьма прозаичны.

Я стояла, размышляла и вдруг подумала: "Да бог с ней, с обувью, и с тем, что я вполне взрослая серьезная женщина. Ведь лужи существуют, чтобы по ним шлепать, а мечты, чтобы из несбывшегося стать реальностью". Я решительно, как в детстве, поддала по луже ногой, и солнце неожиданно зажгло радугу в брызгах, всего на мгновение. А ведь каждый знает, что радуга - к удаче, и, значит, все еще сбудется.

Ответ N 3. Дракон Рассвета. (Баллы за удар : 21)

Лесная лужа.

Я стоял и смотрел на просвечивающую сквозь лазурное отражение траву на дне. Когда-то на эту полянку упал дракон. Кто его знает, почему. Наверное, споткнулся обо что-то, когда летел. А может, просто летать учился.

Водомерки прыгали по облакам, плывущим через голубое зеркало. Крылья продавили узкие канавки, двумя лучами прячущиеся в траве. Желтые лютики покачивали своими головками над полосками воды.
Хвост оставил длинную вмятину, в которой сейчас были лягушачьи ясли. К тому времени, когда у них пропадет хвост, от этой огромной лужи останется только маленькая ямка с водой в том месте, где почву продавила мощная драконья грудь.

Разувшись, я с наслаждением шагнул в теплую воду. Мягкая трава приятно щекотала ступни. Вокруг мелодично перекликались иволги, чирикали и заливались лесные пичуги. Резко вскрикнула какая-то хищная птица. То стихая, то прибавляя громкости, стрекотали кузнечики. Их дружный хор пульсировал в ритме сердца. Я прикрыл глаза и увидел, как это все случилось. Огромная тень накрыла поляну...

...Я с шумом грохнулся наземь, неловко раскинув крылья, и вокруг все на мгновение затихло. Но вот застрекотал один кузнечик, его песенку подхватил другой, третий. Свистнула махонькая птичка в кустах. По-кошачьи крикнула иволга, ей вторила товарка на соседнем дереве. Я поднял голову, медленно оглянулся...
Всполошившись, встревожено затрещала сорока, заметив, что я пошевелился.

Прошло немного времени и я, придя немного в себя и чуть отдохнув, встал и струящейся змеиной походкой скользнул сквозь кусты на огромную луговину. Расправил крылья, поймал легкий ветерок и, медленно поднявшись вверх, исчез в синей выси...