Февраль-март 2022 года нашей эры, III тысячелетие: Пополнения в Триумфальном Зале : Указы (N β-55 "О закрытии β-Цитадели и роспуске Ордена").      β-Цитадель ЗАКРЫТА ! Орден РАСПУЩЕН !
 
Главная Башня   
Триумфальный Зал   
Геральдический Зал   
Тронный Зал   
Библиотека   
Хранилище Преданий   •   
Созвездие Баллад   •   
Хранилище Манускриптов   •   
Хранилище Свитков   •   
Книга Заговоров   •   
Игры творцов   •   
Легенда   •   
Магия Пера   •   
 
Турнирный Зал   
Гобелены   
Трапезный Зал   
Артефактная   
Зал Мелодий   
Мастерские   
Кельи   
Кулуары   
Каминный Зал   
Гостевой Зал   
Альфа-Цитадель   
Личный Замок Магистра
Личный Замок Тайного Советника, Хозяйки Цитадели, Smoky - Прибрежные Валуны, с 2000 г
Волшебная Частица Цитадели Ордена рыцарей ВнеЗемелья. Хранится в Тронном Зале. Дается в руки всем желающим. Обращаться бережно!
 
Дипломатия Ордена

Музей раритетных сайтов
 
Гид Цитадели


 
Библиотека   Хранилище Преданий   Тень Цитадели, Личный Помощник ТС   Кавалер Ордена "За Мастерство" в номинации "Проза", Топазовая III ст

Недомыслие.
Зарисовка

Ему было жарко на нагретой за день железной палубе, по которой то проходили неровные швы сварки, то выпирали наружу заклепки или головки болтов. Протянутые тросы, лежащий брандспойт, вроде большой бесконечной змеи, уходящей за край и возвращающейся снова, и вырастающие на пути металлические конструкции невнятного назначения мешали – не разбежаться, если только подпрыгнуть на одном месте. Приходится давить в себе щенячье настроение и только перебирать лапами, чтобы не обжечься. Можно было бы встать и уйти по спущенному трапу туда, откуда иногда слышатся неизвестные, но влекущие своей таинственностью звуки. Нельзя.

Вздохнув, он встал на все четыре и подошел к воде. Вода тоже была теплой. Разочарованно попил.
Вдруг сверху кто-то позвал. Он сел, склонив голову набок и продемонстрировав свои смешные опавшие вперед ушки, а глаза поддержали беседу: "Что вы говорите? А мне тут скучно! Но жить весело. И даже ведром не поиграть - вода выльется. И поговорить не с кем".

Маленький рыжий щенок сидел на палубе и вел диалог с тенью, облокотившейся на ограждение. А меня уже неотвратимо влекло вверх, и картинка удалялась, удалялась, растворяясь внизу. Набережная реки, большой город, сначала прозрачные перистые, а затем и плотные кучевые облака, голубая планета:

Я знаю, что подглядывать нехорошо, но временами делаю это, чтобы порадоваться. Чему? Меня радует, что это был вполне конкретный щенок, а не моя четко оформленная недомысль.

© Тень Цитадели. Dec 21 2010


Летние миражи.
На основе миниатюр Хоровода N 7

Когда не веришь глазам.

Все начиналось очень оптимистично. Когда решили строить забор, по привычному пути не пошли – решили ваять "на века" и не просто вбить столбы в землю, а бетоном залить. Чтобы как скала стоял. Пока надоумили коловоротом землю сверлить, половину успели лопатой выкопать. А это не так просто – выкопать квадратную яму в восемьдесят–девяносто сантиметров глубиной со стороной в один штык. Соседи приходили, качали головами и цокали языком: "Вы, видать, противотанковый забор строите?!". А мы, радостно отвлекаясь, рассказывали, что "почти на метр вглубь заливаем". Что такое "глубина промерзания" мы и не знали вовсе.

Двенадцать трехметровых столбов через каждые два метра, три слеги из толстого бруса и сплошной высокий штакетник. Строили шесть дней, то есть полтора месяца. Потому что только по выходным. Потом красили. Так лето и прошло. Так ведь серьезный подход требует обстоятельности. Плавно перешли на сбор урожая. Ничего, отдых ведь это перемена занятий. Вот и отдохнули.

Когда закрывали сезон и оставляли дом на зиму, забор смотрелся, как стена форта. Он получился мощный, пусть и не каменный, но внушительный. Столбы крепились железобетонно, под руками даже не вибрировали. За сооружением прочно закрепилось прилагательное "противотанковый". Не зря мы почти все лето с ним "отдыхали". Всегда приятно видеть овеществленные усилия.

На следующий год, к середине лета, когда докапывали дренажную систему и подходили к забору, углядели, что земля сползает от столбов вниз, в идущую параллельно канаву. Непорядок, однако – подсыпали и забыли. Капитальным сооружениям грозить могут только серьезные катаклизмы. А потом была холодная зима и, кстати, очень снежная. Благоволящая к любителям полазить по крышам и посбрасывать снег. Чем многие и воспользовались всласть.

Так получилось, что весной никто из семьи приехать не собрался, поэтому открытие сезона выпало на июнь. Мы стояли на поле перед воротами и не верили глазам: противотанковый забор покачивался на ветру. Столбы, чтобы не упасть, держались друг за друга, потому что больше им держаться было не за что. Они стали похожи на гигантские копья, упертые наконечниками в землю. В виде наконечников выступали залитые бетоном основания, почему-то принявшее конусообразную форму и вылезшие из земли на штык лопаты.

– Леш, смотри, – отец указал на покосившийся столб у калитки, – выпирает, зараза. Ну, хотя бы один сказал, а еще строители! – отец завелся и начал ругать соседей и родственников.
А я стоял и думал о том, что мне привиделось: то ли качающийся от дуновения ветра забор, то ли серьезная работа длинной в целое лето.

© Тень Цитадели. Jun 02 2010


Атмосферные явления.

Дом из бруса, стоящий на участке земли, обнесенном забором. С трех сторон к нему примыкают другие участки, одна же сторона выходит в поле. Дом двухэтажный, с верандой и примыкающим к ней крыльцом с четырьмя ступенями. На крыльце сидят двое. Он и она – в пламенеющих красках летнего заката.

– Смотри, – он откидывается немного назад, опираясь на отведенную за спину руку и поводя другой, – горизонт горит.
– А, может, цветет? – ее лицо осветила легкая улыбка. – Скажи еще, война там! – Светло-русые волосы трепетали в такт легкому ветерку.
– Между землей и небом? А что, очень может быть, что и война. Там грубая реальность смерти, а здесь прекрасный мираж заката. Ладно-ладно, шучу.

Легкие перистые облака, склеившись в двух огромных аистов, покружили над домом и устремились к тонущему солнцу. Девушка зачарованно проводила их взглядом. Юноша, тоже не отрываясь, смотрел на лицо любимой.
– Ты видел? – она вскочила. – Ты видел? Так не бывает, чтобы настолько точно.
– Почему не бывает? Атмосферное явление... – Он резко замолчал, встал и обнял ее, заглядывая в глаза. – Я люблю тебя, Рита!

Девушка вывернулась из объятий и села обратно.
– А это у тебя не атмосферное? – весело спросила она. – Возьмет и растает через месяц, и начнется у меня грубая реальность?!
Он упал на одно колено, поддерживая игривость.
– Если и есть на свете что-нибудь самое настоящее, то это – моя любовь к тебе. Я готов это доказывать каждый день, час, минуту, пока смерть не разлучит нас.

– Значит, после смерти не любить ты себе разрешаешь?! А если смерти нет? А если нет смерти, то, может, и жизни нет? – она подмигнула.
– Я точно есть! – убежденно сказал он. – И я тебя люблю. Смотри, нам уже звезды подмигивают.
Ее голос вдруг задрожал, а на щеку выкатилась слеза.
– Прости меня.
Он почувствовал, как что-то изменилось вокруг.

Дом, участки, закат становились грубыми декорациями, а она исчезала, пропадала вместе с последними воспоминаниями о закате.
– Нет, не может быть!.. – он подался вперед и попытался вновь обнять развеивающееся тело, но руки, окунувшись в тающую субстанцию, ничего не почувствовали. Нематериальные слезы из ее глаз катились по уже еле угадываемой щеке и падали, проваливаясь в ступеньки земных сумерек. Сквозь нее стали видны балясины крыльца, а потом остались только балясины.

Юноша встал на ноги и, раскинув руки, посмотрел вверх, в эту наливающуюся черным бездонную подмигивающую пропасть. Прошептал:
– Мираж... если она – мираж, то как можно верить в остальное?! – он сжал кулаки. – Разве может реально существовать что-то еще, если нет Ее? – темнота сгущалась, поглощая его фигуру и растворяя ее в себе. – Я распадаюсь... – понимание пришло вместе с удивлением. – Не может быть, я распа...

Человек, спокойно наблюдавший всю сцену со своей веранды, пошевелился, разминая застывшее тело: "Чего только не привидится в сумерках, да под настроение... Мы сами выбираем себе миражи и никак иначе!". Пора было ложиться спать, и он, не торопясь, двинулся по лестнице на второй этаж, по дороге вспоминая пригрезившееся.
А за его спиной медленно таяла реальность: поле, забор, крыльцо, веранда, дом...

Неизвестно успел ли он заснуть, когда осталась только ночь.

© Тень Цитадели. Jun 09 2010


Потеря.

Вот идет по свету человек-чудак...

Они успели забрести по аллеям в середину парка, когда начался дождь. Сначала закапал, заставляя редкими водяными оплеухами лениво уклоняться листья деревьев. Потом ударил сериями, примериваясь, и, наконец, полил. Полил, как из ведра, бочки и брандспойта одновременно, не оставляя другого выхода, как прятаться под деревья. И мокнуть, мокнуть...

– Человек может и венец природы, в чем я очень сомневаюсь, но до совершенства ему так же далеко, как и таракану. – Петр продолжал разговор, не отвлекаясь. Таракан FВтрилиионоикс, контролирующий из ближайшего небоскреба территорию парка, встрепенулся, отреагировав на ключевое слово, и вяло передал в гнездо на Марсе про "тараканов и совершенство".

– А мешает ему нежелание видеть то, что есть. Иногда возможностей не хватает, но чаще желания. Голову легко теряет – фантазирует.
Девушка молчала, что позволяло Петру продолжать в том же ключе:
– Отсюда же выдумки первобытных про богов, одушевление растений и явлений природы. Помнишь поверья о живых деревьях? – дерево, под которым укрылась парочка, мелко задрожало, сдерживая приступ смеха. – Слава богу, за тысячу лет разобрались. Семечко – ствол – дрова. И никаких душ, – он постучал по коре, – одно полено, – ясень обиделся.

– Ах ты, зараза, – Петр чуть подпрыгнул, пытаясь стряхнуть поток воды, нацеленный с ветвей точно за шиворот. – Вот, пожалуйста, еще пример: если дождь – реальность, то уклоняться от нее бесполезно.
Девушка засмеялась. Дождь кончился. Они снова вышли на дорогу, а прямо перед ними переливалась радуга.

– О, еще, пример – радуга! Она же – почти ничто. Распавшийся свет, который мы видим, как единое целое. В чем и проявляется наше несовершенство глаза.
Тут уже собеседница не выдержала:
– Зато она красивая, и ею можно любоваться. А люди говорят, что если загадать желание и успеть пробежать под радужным мостом, то желание исполнится. У тебя есть желание? Загадывай, и побежали смотреть, исполнится оно или нет. Потом договорим.
– Потом она исчезнет, как будто ее и не было. Стоп, забудь, ее и сейчас нет. Она нам только мнится, не более. Причуды преломления. Игра воды и света. Но если тебе хочется бегать – побежали.

– Вот ходят они подо мной, бегают, – вибрировала в вышине радуга, – потом уходят, и как будто их и не было. Что это я? Ведь их нет. Они просуществуют каких-нибудь семьдесят сезонов дождей и исчезнут. Причудливая игра земли и воды. Приземленные отражения настоящей яркой и цветной жизни. Так, мне кажется, пора телепортироваться на триста километров к северу, там будет посытнее, да и подруга уже ждет. Обсудим новые формы псевдожизни...

– Вот видишь,– Петр оглянулся, – уже испарилась. Главное в жизни – опираться на реальность и не доверять миражам. Уж ты мне поверь.
Глаза девушки сияли, наверное, она верила.

© Тень Цитадели. Jun 11 2010


Ничего страшного.
I место в Ристалище N 13

"Все меняется, так справедливо считается..."
А. Макаревич

1. О малозначительном подробно.

– Серый, рвем когти, менты! – Леха дернул в глубину двора, а мы с Димоном вдоль дома, чтобы обогнуть и уйти через дорогу. Почему-то никто не подумал: убегаешь, значит, виноват. При слове "мент" в голову лезли не ужасы, рассказываемые журналистами, а перекошенное синюшное лицо Митька из третьего подъезда.

Это случилось тремя месяцами ранее. При жизни Митек был пышущий здоровьем амбал под два метра тихого нрава, который, как выпьет – дерется со всяким, кто ему не понравится. В братву не пошел и, вообще, был единственным, кто отказался, из тех, кому предлагали. С милицией дел не имел, потому что странным образом заявлений на него никто не писал. Может, достопримечательностью района считали, а, может, и боялись.

Как-то утром, возвращаясь со дня рождения, мы наткнулись около дома на его тело с неестественно вывернутыми руками, в порванной рубахе, с искаженным в мучительной гримасе лицом. Я потом спрашивал, для интереса, что да как, о чем думали в этот момент. Так вот думали в основном: "допрыгался" и "не хотел бы я быть на его месте". Мы стояли полукругом над телом, когда кто-то, не приходя в сознание, предложил: "может милицию вызвать". "Не надо", – ответил я, – "вчера вечером его пьяного забрали, так что он как раз оттуда, ребята".

Мы перебежали автомобильную дорогу, углубились во двор, свернули влево, пронеслись, петляя, параллельно едущим машинам метров двести и снова, аккуратно выглянув из обрамляющих кустов на дорогу, перебежали ее в обратном направлении. Наряд, поехавший за нами, слава богу, где-то застрял, и мы, выдохшиеся, нырнули в подъезд второго попавшегося дома. Димон пошел по лестнице на второй этаж, я поплелся за ним – к окну. Если нас заметили – подъедут, и мы побежим наверх. А там наверху уже как повезет – одно из двух: либо чердак открыт, либо нет, и тогда останутся лифтовые шахты.

Где-то в полседьмого вечера, спустя всего полчаса, когда Леха уже сидел дома и смотрел телевизор, мы, отдохнув от бега и снизив уровень адреналина, снова крались к дороге, чтобы попасть домой. Одиноко проехала машина, потом другая.
– Говорил же, тринадцатого дома сидеть надо, – Димон еще раз осмотрел улицу.
– Да какая разница?! – не согласился я.
– Не везет мне тринадцатого, – сообщил друг.
– А мне по-фигу.
И мы перебежали дорогу в третий раз.

Включилась сирена, зажглись фары притворившегося спящим зверя – до машины оказалось менее ста метров. Она в волчьем прыжке дернулась с места и ринулась к нам. Мгновенно почувствовав себя зайцами, мы прыснули в разные стороны. Димон рванул вдоль дома по асфальту, а я, признав такой путь негодным, через двор наискосок. Обогнув пятиэтажку, влетел в ближайший подъезд, взлетел на второй этаж и затих. Собственно, бежать длинную дистанцию я бы уже не смог, несмотря на получасовой отдых. Слишком выложился. Спустя две минуты дверь внизу со свисто-скрипом открылась и кого-то впустила. Я посмотрел "через перила" – рука в форменной куртке, и, стараясь ступать как можно тише, попадая в такт шагам человека на пролет ниже, пошел вверх. Так мы дошли до последнего этажа. На люке для выхода на чердак висел замок, а лифтов, как известно, в пятиэтажках нет.

Поднимавшийся за мной милиционер оказался вдвое шире и на голову выше меня. Он шел равномерно, не торопясь, легко помахивая дубинкой в правой руке. Подойдя ко мне, он риторически спросил: "Ну что, набегался?" и тут же, широко размахнувшись, съездил дубинкой по задней точке. Попал чуть выше, а, может, так и хотел. Но больно не было. То ли куртка смягчила удар, то ли адреналин заблокировал ненужные ощущения.
– Ну, пойдем, – сказал он и, взяв в кулак куртку у меня на спине, подтолкнул к лестнице. Когда мы спустились, машина уже стояла у подъезда. Меня втолкнули на заднее сиденье. Потом мент влез сам, и, учитывая, что с другой стороны сидел такой же габаритный человек, я оказался зажат как в электричке в час пик. Машина тронулась.

– Вы зачем полезли в пельменную? – голос был напористо-угрожающий, а по содержанию просто шокирующий.
– Не лазили мы туда! – мысли в голове лихорадочно метались, по телу прошел холодный озноб: "Дело "пришить" хотят". Дело в том, что у нас вдоль улицы стоит ряд длинных одноэтажных магазинов, из которых вырастают, как шпаги из эфеса, башни домов. И развлечением подростков летом было шариться по крышам этих магазинов в поисках неизвестно чего, а зимой прыгать с них в близлежащие сугробы. И то и другое, конечно, не нравилось жителям башен, особенно второго и третьего этажей. О чем они периодически ставили нас в известность, крича в окна и обещая "счас выйти" или вызвать милицию. Собственно, этим зимним вечером, мы как раз и занимались подобным делом, а один из одноэтажных "магазинов" был пельменной.

– Да мы по крыше просто гуляли, – я услышал в своем голосе жалобную ноту.
– А сигнализация почему сработала?
– Так, наверное, когда по решетке лезли?! – предложил я.
– Кто с тобой был, ну? – угроза уплотнила спертый воздух в машине, на сиденье рядом с водителем зашевелилось и ласково встряло: "Может ...ть ему разочек, для памяти?!".
– Не знаю, не знаю их, – заторопился я, – только там, на крыше, познакомились. – Даже сам слышал, насколько жалко и неубедительно выходит: "Я – не я и хата не моя". Убожество, но лучше на ум ничего не приходило.

– Ладно, не дергайся. Сейчас, подъедем, скажешь... – машина медленно колесила по дворам вместо того, чтобы везти меня в отделение, и я "дергался" все больше и больше. Наконец лучи фар выхватили стоящего у подъезда дворника соседнего дома и его сына. По тому, как они были одеты, можно было предположить, что их специально "попросили" выйти для опознания.
– Он? – меня двинули в плечо, рука занемела.
– Не он, – выдохнул я. И что-то в моих интонациях было такое, что сразу убедило их в правдивости. Может быть, облегчение. Машина покатила в отделение.

В милиции я провел три часа. Из них все три в кабинете следователя. Там я узнал, что обычно в спецклассы с углубленным изучением языков идут люди поумнее. Что если они сообщат по месту учебы, то хорошего не жди. И что у меня "морда слишком ровная". Сержант, который меня поймал, так и горел рвением и все время предлагал меня "размазать". Теперь, взглядом из будущего, я знаю, что следователь все понял сразу. Просто надеялся, вдруг пацан чего скажет интересного. Ведь пельменную давно проверили, попытки взлома не было, да и что там брать. Но не случилось, а за то, что за мной побегали, мне предложили подписать, как понятому, осмотр места происшествия с убийства, который следователь писал все три часа, что я сидел напротив него.

Я вышел из отделения без последствий, но подавленный. Хотя и не назвал тех, кто со мной был. И не сообщит никто никуда, потому что нечего. И друзьям рассказал в итоге все, как было, не приукрашивая. Все равно. Я рассказал им только то, что было.
Но ведь было и то, чего на самом деле не было: если бы в милиции перешли от угроз к действиям, я бы друзей сдал. Не от боли, а от страха, страха быть покалеченным или убитым. И, несмотря на ничтожность причины и отсутствия данного факта, что-то внутри меня тупо повторяет: "Ты бы их сдал!"

13.

Я сидел в этом отупляющем коридоре уже третий час, если сегодня не примут, дело – труба. Эти мраморные полы и стены с отливом в красное, черные матовые потолки с фосфорицирующими зелеными прожилками навевали нехорошие предчувствия и оказывали угнетающее воздействие. Местный рабочий день двигался к концу и сейчас, как бывает в серьезных учреждениях, выбежит лоснящийся ассистент и вежливо буркнет-прощебечет, глядя в стену над моей головой: "Приходите в следующий раз. Сегодня прием окончен". И снова будет: "Кто последний?", "А нам плевать, что вы вчера тут стояли и позавчера, и, вообще, мы тут уже второй месяц стоим и ничего! Не выпендриваемся!" Мысленно я усмехнулся, в эту очередь очень трудно попасть даже один раз, да и образуется она нечасто. И это не суеверия – это факт. Прием ведется только по пятницам, тринадцатого числа.

2. Коротко о родной крови.

Командировку мне не оформляли, так послали. С обычным заданием – наладить учет в программе. Как будто местных специалистов нет, да за стоимость билетов и проживания, можно стороннего нанять, но это не круто. "Мы свои проблемы решаем сами. В смысле, задачи", – поправился шеф, – "двенадцатого апреля в полвосьмого утра машина будет стоять у подъезда, только адрес водителю не забудь сказать".

В десять тридцать я садился в самолет, позвонил сотовый. Посмотрел – брат. Не скажу, что он звонил часто, скорее редко. Это раньше жили вместе, а потом пошли машины, девочки, пьянки. У него пошли. А у меня все больше книжки, языки, компьютер. Как говорится, разошлись пути дорожки. И ладно бы просто разошлись, так нет, трудности начались. Это только человеку кажется, что он живет, как хочет он, и не тронь! А сам он других трогает, а они так не хотят. Долги почему-то обязательно начинаются, звонки полуночные, друзья становятся все странней и странней. Можно, конечно, смотреть с двух сторон. Может, опускающийся человек хватается за окружающих, чтобы спастись самому. А, может, чтобы утянуть остальных. Я смотрел только со второй точки зрения. И то, что видел, мне не нравилось.

– Привет, Серега, как дела? – баритон Вовы был радостно-участливый.
– Да ничего так. Вот в самолете обустраиваюсь, – я постарался поддержать выбранный тон.
– Куда это?– голос брата сразу потерял взятую высоту.
– В командировку. За Урал лечу.
В трубке помолчали, потом тон стал еще тише.
– Жаль, а я приехать хотел. Пообщаться.
Не факт, что я согласился бы в обычный день, а тут. Интересно, на что он надеялся?
– Извини, не получится сегодня. Давай, в субботу вернусь и встретимся, – все-таки меня что-то в его голосе немного сбивало,
– Да, конечно, – брат явно старался сдержать огорчение, – поговорить мне надо очень. Ты прилетишь, сразу звони.

Я впал в ступор. "Пообщаться" ему приходило в голову часто, а вот "поговорить" уже лет семь-восемь не случалось. Удивительно.
– Ну, я надеюсь, у тебя ничего срочного, не вопрос жизни и смерти? – оптимистично предположил я.
– Да, ничего страшного. Обычная жизнь. Давно не разговаривали просто.
В голову начали закрадываться сомнения, что все серьезно.
– Может, скажешь, что за дела? Я ж работу такими темпами потерять могу, – поинтересовался я. Да нет, чтобы там не было, а все равно полечу. Это ж ужас, если вернуться и разговоры разговаривать, а там Вовке язык просто почесать не с кем.
– Да не телефонный разговор. Ладно, в субботу встретимся, не забудь позвонить, когда прилетишь. Бывай.
– Пока.

Пять минут я ломал голову, что там у него не сложилось, но кроме очередных займов мозг что-либо рассматривать категорически отказывался. ЧуднО, на душе было тяжело, однако впереди предстояла серьезная работа, и я на два дня задвинул душу в угол. Вова сам сказал, что бояться нечего.
В субботу в аэропорту вылета мне снова позвонил телефон. Я посмотрел на номер и, нажав кнопку приема, быстро проговорил- отчитался:
– Привет, мам, у меня все отлично, скоро вылет.
А в ответ услышал натужный, будто она проталкивала слова через горло руками:
– Сегодня Вову нашли, он умер. Вчера еще.
– Как умер? – банальная фраза, но у меня внутри все похолодело. – Мы позавчера разговаривали.

– О чем?
– Да ни о чем. Он встретиться хотел, поговорить. Но я же улетал, сама понимаешь, – я почувствовал, что начинаю оправдываться. И перед самим собой тоже. – Я через три часа буду у тебя.
– От него Ольга ушла. А милиция утверждает, что "передоз". Но ребята все в один голос: расстроился очень, жить не хотел, – невпопад ответила мама.
– Через три часа, – повторил я.
– Лети, я жду, – в трубке раздались гудки отбоя.
Была суббота, я тупо сидел в зале ожидания и прокручивал в голове несложную комбинацию: "выходной – выход". Но выхода я не видел: отныне выбора разговаривать или не разговаривать с братом у меня не было.

Почему, когда я вспоминаю это, внутри начинает накапливаться, нет, не вина – неуверенность. Ведь я поступил правильно, абсолютно логично и последовательно?! По-другому поступить было просто глупо! Я спрашиваю, но знаю ответ: Потому что боюсь, боюсь, что если бы не полетел, то Вовка был бы жив. Мне страшно быть убийцей.

13.

Массивная дверь открылась, но никто не вышел.
– За-хо-ди-те, – густой бас прозвучал в кабинете, вытек в коридор, просверлил мне голову и, ослабев, постучал изнутри в стенки черепа. Стало страшно, но я встал на тут же ставших ватными ногах, добрел до кабинета и уцепился за притолоку.
– Не стоит так волноваться, – доброжелательно протрубили из-за стола. – У Вас очень хорошие рекомендации. Очень. Лучше, чем у предыдущих. Так что возобновление Вам практически обеспечено. Только выберите номерок, и все будет в ажуре, – хозяин кабинета жестом фокусника (хвостом) подтолкнул ко мне бланк с номерами и пустыми квадратиками.
Я так долго сюда стремился. Работал над этим вопросом, что взял себя в руки и вошел.

3. Несколько слов о любви.

Вероника вошла в кухню, неся какие-то бумажки, и села за стол.
– Нам надо серьезно поговорить.
– Милая, надо, значит надо, – я сделал нарочито серьезное лицо.
– Думаю, нам стоит развестись, – уставившись в одну точку, произнесла жена.
– Ну что опять случилось, что я сделал не так?
– Сереж, клоуна корчить больше незачем, ты завел любовницу.
Я испугался.

Когда понял, что не хочу жить с ней, не знаю. Перелом произошел в сознании незаметно. Накопилось, что ли? И не торопились вроде, пару тройку лет присматривались, принюхивались. Не ошиблись ли. Точно он (она) иль нет?! Слишком много страхов и недоверия за предшествующие годы нажили. Преодолеть их дорогого стоило, но преодолели – соединились. И случились уверения в вечной любви (как минимум до гроба) и свадьба. Притирались: "клинчевали" – уступали, ссорились – мирились. Но радость вроде бы уходила безвозвратно, а недовольство росло, выливаясь в пикировки, переходящие в новые ссоры и все более тяжелые примирения. Пока я не решился на "поправить жизнь" на стороне. Я всегда был против любовниц и нелестно размышлял про подобные случаи. Честный развод по мне был гораздо лучше, но, однажды решив, что "караул устал" и если очень хочется, то можно, и силы, которые идут на поддержание отношений, можно с гораздо большей для себя пользой пустить "налево".

Но вот тайное выплыло наружу, я испугался и вяло засопротивлялся:
– С чего это ты взяла?
– Слушай, давай не будем, а? – жена посмотрела на меня мокрыми глазами. – Я понимаю, что ты считаешь себя ангелом, потому что любовница появилась не через год и не через два после свадьбы, а почти через десять. Но, поверь, мне от такого подвига не легче. Может быть, честнее было как твой друг – через год, не знаю.
– Да я не хотел тебя травмировать разводом! Эти косые взгляды, перешептывания за спиной. Не дури, любовницы приходят и уходят, а жена остается.
– Я знаю, что ты – ангел, меня оберегал, только, извини, не вышло. Наверное, я должна быть польщена тем, что должна остаться, но я устала.
Понимая, что завел ситуацию далеко за грань, я не сопротивлялся. Как-то скромно все произошло, не ожидал. Спокойно и без эксцессов. Я посмотрел на календарь: "И даже не пятница, 13-е – везет, однако". Настаивать было глупо, и мы подали документы.

Иногда, меня мучает вопрос: мог ли я преодолеть еще одно препятствие для любви – себя. И всегда после этого мучает ответ – мог. Но тут разум начинает перечислять причины, по которым этого не сделал. По которым получилось так, как получилось. И я заговариваю себе зубы, боясь признаться, что, возможно, в реальности существовала только одна причина, по которой я предал любовь: мне казалось, что так будет легче.

13.

– Знаете, мнение людей о числах, вся эта нумерология – чистейший бред. Можете мне поверить, – басил хозяин кабинета. – Я разбираюсь и в числах, и в людях.
Лучи бледного света скупо сочащиеся из окна по подоконнику на пол прервались. Стекло перекрыло чье-то гигантское веко. Похолодало. Веко поползло вверх, приоткрывая пышущее жаром малиновое глазное яблоко. Хозяин кабинета скривил лицо, поймав мой взгляд на окно.
– Декорации обязательны, к сожалению. Хотя думающим людям они давно не нужны, но традиции, – он развел руками, – складывались тысячелетиями, и не мне отменять, не мне, – он с сожалением вздохнул, кресло качнулось. – Никого уже не испугаешь ни чертовщиной, ни динозаврами, но инерция системы, инерция системы... Да, так о чем это я?

– Мне не должно быть страшно. Нумерология – набор неподтвержденных мнений, – отчитался я.
– Ну, надеюсь, Вы меня понимаете правильно, – фигура в кресле доверительно подалась мне навстречу. – Страхи беспочвенны и абсолютно надуманны, так что Вы в любом случае не прогадаете. Если Вы выберете правильно, то я гарантирую Вам известность и даже бессмертие. Перед Вами тут сидела уйма народу, должны понимать, – кожа кресла заскрипела, приноравливаясь к откинувшемуся на нем телу. – Так вот ни один, ни один не смог перешагнуть через страх. Я бы мог наврать, но в Вас я был уверен. Вы оставляете благоглупости другим. Профессия накладывает отпечаток: "Если, тогда, конец цикла". Наша организация всегда тесно сотрудничала с программистами. Да и еще, хочу добавить – Вы вполне подготовлены. Не имею права сказать, что Вас ждет, но, еще раз – Вы на сто процентов готовы к возможным сюрпризам. Лучше не бывает.

Я вновь посмотрел на предложенный бланк с набором незаполненных номеров и местом для подписи. Первым стояло число тринадцать. С одной стороны на чаше весов – быть в первой двадцатке хит-парада, с другой – глупые страхи. Я взял авторучку и поставил галочку.
– Теперь подпись, подпись, пожалуйста, – хозяин кабинета слегка засуетился, но я его понимал – втюхал то, что веками отказывались взять. Будь ты хоть дьявол, а обрадуешься.
Я добавил свою закорючку.
– Пожалуйста, и когда можно будет возобновиться?

Фигура встала из кресла, воздух заполнялся нарастающим звуком фанфар, и запахло ладаном.
– Всегда знал, что этот момент наступит. Благодарю Вас, Вы – очень решительный и бесстрашный человек. Такой камень у меня с бездуховности сняли. А возобновитесь прямо сейчас, откладывать некуда! Из этого кабинета два выхода: на возобновление или в распыл. Еще раз поздравляю. Не волнуйтесь, процедура безболезненна и мгновенна.
И Тьма поглотила меня.

В глаза пробился свет. Я взлетел, понимая, что меня подняли чьи-то огромные руки, и услышал фразу на непонятном языке. Постепенно я осознал перевод: "Мы назовем его Иудой". Ужас обуял мою душу, я не сдержался и заорал.
– Какой у младенца голосище! Он будет крепким малым и не убоится зла, – добавил мой новый отец.

© Тень Цитадели. Sep 27 2009


Рецензии к "Ничего страшного"

Dalahan : Может, работка не совсем в стиле "ужасы". Она больше "про страхи" и про то, что страх делает с человеком, или же, наоборот, что его отсутствие делает с человеком (типа философская). Но мне работка нравится.
Edinet : Интересно, несколько злободневных рассказов о жизни и страхах, поступках и вере, как бы о многом, но кажется, что в целом не о чем...
Тень Цитадели : С идейной точки зрения – понравилось. С технической – не совсем. Но, опасаясь быть зарезанным ("Пусть хоть режут" (с) Veter) – все же не сложилось мнение, что работа идеальна.
Strannik : Имхо, имеются технические огрехи.
Ellery : Толково написано!
Дракон Рассвета : Написано очень неплохо. Однако сильно не понравилось искажение (предположительных) мотивов Поступка Иуды.
Лотадан : Очень хорошо, нет ничего страшнее самого себя, но линия с дьявольским кабинетом, как мне показалось, выбивается из текста. Приплетенный сюда Иуда тем более смотрится странно, может быть, я не до конца понял данную идею.
Veter : Великолепно! Пусть хоть режут, но меньше нельзя. Я бы и больше поставил.. может, введем в правила возможность не розданные баллы добавлять?
Smoky : Мнение судьи : Как всегда работа господина Тень жесточайшим образом требует от читателя максимальной сосредоточенности, эрудированности и времени, дабы прочитать ее несколько раз, параллельно проштудировать несколько увесистых томиков философов и тогда – о, счастье! – ВОЗМОЖНО, вы поймете хитроумный замысел Автора. Но это, если повезет. Работа получилась серьезной и глубокой – так что и дна не видно. Написано запутанно, загадочно и трудноуловимо. Но мне понравилось! Не хочу сильно развивать эту тему и углубляться в подробности, однако не могу не высказать свое мнение. Я согласна с версией Дракона, но услышала ее впервые не от него. Мне она, версия, не кажется очевидной из текстов, однако я ощущаю ПРАВИЛЬНОСТЬ, думая о ней. То есть мое мнение исключительно интуитивно, однако внутри присутствует уверенность, что так правильно, а то, что всегда считалось правдой – ложно. Человек именно пожертвовал собой, чтобы дальше произошли нужные события. Причем пожертвовал по личному УКАЗАНИЮ Друга. Но работа господина Тень, его версия диссонанса не вызвала, ибо я привыкла слышать это имя на каждом шагу в отрицательном смысле. И, таким образом, обыгрывалась общепринятая версия. Выглядит все очень логично.


Живые камни.
II место в Битве за Гобелен N 3

Из того, что не стоило видеть.

"Самый звонкий крик – тишина..."
"Пикник"

Серо-голубое предгрозовое небо с несущимися облаками, погружаясь в сине-бирюзовое море, размывало четкость пейзажа, придавало ему некоторую ирреальность, заставляло смятенно мыслить о загадочных субстанциях и ощущать открывающуюся перед наблюдателем дикую, неестественную, фантастическую картину, вполне гармонично. Из океана поднимался темный непрозрачный кристалл, по форме напоминающий веретено, как будто на столб-сердечник спиралью намотали ленту, утолщающуюся к середине и сужающуюся к концам. Намотали и обратили в камень. Кристалл был заключен в шар-кокон прозрачного силового поля, которое поддерживал непрерывный энергетический поток, низвергающийся из управляющего генератора, висящего над коконом.

Поддерживающий прибор скрывал его от глаз наблюдателя торроидальный вихрь. Сквозь насыщенные бледно-салатовым мистическим светом потоки удавалось угадать лишь схожие с коконом шарообразные очертания. Поверхность моря у кокона искажалась, подергивалась неестественной рябью, и удивительным образом преломляющийся свет превращал воду в сиренево-фиолетовую. Направленный в зенит торец сердечника и верхние кромки каменной обмотки мерцали принимаемой кристаллом энергией. С нижних торца и кромок энергия фонтаном низвергалась в толщу вод, образуя конус с кристаллом-вершиной и тонущим в глубине основанием. Чуть сзади ближайшего кокона слева и справ от него располагалась еще парочка таких же. И казалось, что если первый кристалл перестанет загораживать или можно будет поменять точку обзора, то откроется целый конгломерат таких коконов, живущий по единым законам. Но сделать это было не в силах наблюдателя.

Вдруг спокойная картина изменилась: на поверхности воды появилась угловатая растущая тень, и ближайший шар-кокон стал выныривать из воды, неуклонно приближаясь к наблюдателю. Сам генератор не изменял своего положения, только луч энергии вел кокон, меняя вертикальное направление на горизонтальное, и в связке с лучом торроидальный вихрь поворачивался к наблюдателю, как непостижимый глаз с испускающим неживое свечение зрачком. Желание быть как можно дальше захлестнуло смотрящего, страх непоправимого поймал его в свою ладонь. И в тот момент, когда кокон коснулся лица, ладонь сжалась в кулак, Боль прошла через глазницы в мозг и волной прокатилась по нервам от позвоночного столба к последнему забытому полудохлому синапсу. Боль знания или боль и знание: камни были живые и хотели жить. Сознание покинуло наблюдателя.

Из того, что невозможно подслушать.

"Еще не сорваны погоны
И не расстреляны полки..."
"Белая гвардия"

В светлом длинном кабинете с бледными стенами и матово-черным т-образным пустым столом в основании буквы "Т" стоял сухощавый мужчина среднего роста. Рассеянный мягкий дневной свет падал со стилизованных под окна экранов в комнату и серебрил черные волосы стоящего. Обитая кожей крокодила дверь с платиновыми ручками пропустила его, легко отъехав в сторону, и так же легко закрылась. Человек нервничал, плотно сжимая кулаки, так что ногти впивались в ладони, но выражение лица сохранял совершенно бесстрастное. Может быть, оно было немного бледнее обычного, но в потоке серебряных фотонов все принимало благородный оттенок, даже серые стальные глаза. Человек молчал. Кабинет мог бы показаться пустым, так как кресло на противоположной стороне было повернуто к столу широкой спинкой и полностью скрывало сидящего в нем, но гость не испытывал иллюзий. Он четко знал, что кабинет обитаем. Вошедший начал беззвучный доклад.

– Господин Аятола, тридцать семь минут назад зафиксировано несанкционированное проникновение на объект. Взлом системы произведен с шестого подуровня астрала, виновнику удалось скрыться. Ведутся работы по поиску дерзнувшего, я лично курирую ситуацию.
– Покажите, как это было, – на мысли сидящего откликалась каждая молекула в теле докладывающего. Он протянул к ближайшему окну-экрану руку, и на нем возникло изображение Инкубатора. Силовые линии питающей системы, сами зародыши, бегущая и пульсирующая энергия охранных полей.
– Вот здесь, – уточнил докладывающий начальник службы безопасности проекта. Одна из ячеек системы начала стремительно приближаться, меняя цвет, что указывало на сбой в питающих линиях. – А вот и наш гость, – в ячейке горело пятнышко чужеродного желтого цвета.

– Как я говорил, проявился с шестого подуровня астрала. По Вашему распоряжению мы контролируем только пять. Силы медиумов не беспредельны. Так что, если бы не реакция системы, он бы спокойно ушел. Теперь же никуда не денется, мы найдем его. Быстро найдем.
– Повысьте ставки – заблокируйте шестой уровень. То, что произошло один раз, обязательно повторится! Чаще меняйте медиумов. Вы – начальник системы безопасности. Вы должны не решать такие задачи, а предотвращать возможность их возникновения! – гость замер. – Однако у вас есть заслуги перед организацией. Действительно есть! Поэтому я понижаю Вас до руководителя оперативной ячейки. У Вас есть думающий заместитель?
– Да! – страх отпустил начальника службы безопасности.
– Он исполнит Ваши обязанности, пока Вы не устраните проблему. Лично Вы! Идите.
– Да, господин Аятолла! – гость повернулся и шагнул к двери.
Кресло, сделав пол-оборота, повернулось к столу, окна-экраны растиражировали картину взлома, увеличив участок, где ровно горел желтый огонь.

Из того, во что не отказываемся верить.

"Он любит подолгу стоять у окна и смотреть на принцесс,
Которые ходят по улицам города,
Зная о том, что он любит подолгу
Стоять у окна и смотреть на принцесс..."
"Белая гвардия"

Она всегда просыпалась рано. Это не было проявлением дисциплины, скорее, выработавшейся с годами привычкой. Сегодня, к тому же, привычкой полезной. Через два часа у нее многообещающая встреча, а еще нужно так много успеть. Выскочив из кровати, прямо в ночной рубашке она на цыпочках подбежала к стоявшей на мольберте картине и, схватив кисть, сделала несколько хаотичных мазков. Потом, подперев кулаком подбородок, а локоть этой же руки предплечьем другой, задумалась на несколько минут. На не законченной картине был изображен морской пейзаж, скрещенный с физической лабораторией. Оценив увиденное и, по-видимому, удовлетворившись, она положила кисть и прошла в ванную комнату.

В свое время она выбрала для себя большую квартиру со свободной планировкой, чтобы не тратить энергию на снесение стен – хотелось дышать, а не задыхаться. Получилась импровизированная студия с разбросанными по углам зонами для еды, отдыха, спорта и профессиональных занятий. Рисование было хобби, основное занятие – журналистика. Но с недавнего времени, со времени прихода фантастического сна, увиденная в нем реальность заставляла и требовала своего изображения на холсте. Сюжетные и сюрреалистические сны посещали ее постоянно, можно сказать, привычно, а вот Владислав возник в ее жизни неожиданно.

Он поселился этажом ниже и пришел знакомиться. Чувство не вспыхнуло мгновенно, но симпатию она почувствовала к нему сразу. Он был решителен и мягок. На второе свидание принес незабудки.
– Даже если мы расстанемся, я прошу: не забывай меня! – шептал он.
Она не понимала того, что творилось в ее душе, когда он заходил рассказать об очередном процессе. Не понимала, но чтобы поделиться чем-то в ответ рассказывала про свои сны и показывала картины.
И хотя ее немного пугала позиция Влада: что любую эмоцию или чувство можно подавить, а последствия поступка или реакцию на него – просчитать, но, убедившись, что чувств Влада к ней лично данная мысль не касается, она позволила ему думать, как заблагорассудится. Себе она разрешила его любить с первой встречи.

Через месяц после знакомства очередь дошла и до последней незаконченной картины. Его реакция оказалась неожиданной
– Я думаю, что знаю о чем-то похожем, уж больно форма камней интересная. Хочешь – расскажу?
– Конечно!
– Только предупреждаю – не для печати. Через лабораторию одного моего клиента проходили первые образцы, которые напоминают мне эти камни. Было это два года назад...

Из того, что не должно быть напечатано.

"Ничего не украсть, ничего не отнять.
Под ногами земля ни твоя, ни моя..."
"Пикник"

В одном из научных центров, выращивающих кристаллы для оборонки, произошел сбой, но лаборант вместо того, чтобы избавиться от брака, решил поиграть с получившимся уродцем. Так был открыт эффект усиления слабых взаимодействий и трансформации гравитационных волн. Определяющим в открытом эффекте является форма кристалла, а конкретное усиливающееся взаимодействие зависит от материала камня, ну и, конечно, необходима активация, которая производится при облучении камня волной определенной частоты. Сигнал инициации был вторым удачным совпадением. Пропуская через кристалл волны различных характеристик, лаборант заставил кристалл "включиться".

На расстоянии двух метров от источника возникла невесомость. Антигравитация. Уже через несколько месяцев начались работы по созданию кристаллов ДНК с идентичной топологией, а в смежных областях теоретически обосновывалась возможность передачи мыслей, и в совсем уж запущенных случаях – перенос личности от ее носителя в приемник.
Чем все закончилось – неизвестно, говорят, все разработки скупила японская компания "То-ли-я" и все засекретила. Продолжения история не получила. Все эксперименты заглохли. Специалисты компании выпустили пару-тройку неубедительных работ, и мир признал, что это было шулерство и нечистоплотность. Правда, в криминальных кругах ходили слухи о появившихся на черном рынке приборах для чтения мыслей и контроля над разумом, но это не может быть серьезной информацией.

Из того, что не пожелаешь врагу.

"И стражники, стражники, стражники
Между тем миром и этим..."
"Белая гвардия"

Это был материал! Всем материалам материал! Что ею двигало в большей степени? Желание довести до конца возникшую из снов тему или желание разобраться в том, какое отношение имеет к проекту, не сказала бы и она сама. Но сразу после встречи с Владом, она пробила крупную собственность, принадлежащую японской компании, и обнаружила в списке остров в тихом океане. Она позвонила одному из своих друзей в NASA, и вечером по электронной почте ей пришли фотографии со спутника вместе с нытьем по поводу, чего это стоило. Нытье было безжалостно стерто, а фотографии внимательно изучены.

На синем фоне, образуя геометрически выверенную фигуру, стояли черные точки. Увеличение ничего не дало. Что точка, что размытое черное пятно. Но других доказательств ей не требовалось. Она видела эксперимент во сне, а теперь своими глазами. Фантастическая картина из сна напористо вклинивалась в текущую действительность, но отступать не в ее стиле. Нужно нарыть еще пару убойных доказательств. Стоит попросить Влада поподробнее рассказать, может быть, встретиться с лаборантом, сделавшим открытие.
Статья получилась странной. Редактор так порезал текст, что осталась лирика, похожая на фантастический рассказ с масонским уклоном. Она поругалась с редактором. Ее уволили. Потом "То-ли-я" подала в суд за клевету, а Влад собрался ее защищать. И она радовалась, что в ее жизни появился человек, на которого можно положиться.

Суда не было. Технический эксперт признал точки на снимках дефектом пленки, найденный ею лаборант, открывший явление, оказался студентом второго курса Гарварда и ничего не подтвердил. А Владислав вынес и вытряхнул на потеху присяжным ее сны, добив в итоге:
– Я думаю, господин Судья, что моей подзащитной требуется психологическая экспертиза, так как она не всегда понимает, что говорит или делает. И допущенные ею некорректности в отношении уважаемой компании есть следствие нездоровья, а не желания очернить.
И в ответ слова истца о согласии на процедуру, о гуманности и человечности.

Женщина вцепилась в локоть адвоката и, сдерживая из последних сил истерику, посмотрела ему в глаза.
– Камень ты, не живой! – прошептала она.
– Ну, что ты, – Владислав остался невозмутим, – мы тут все – люди! – сделав вид, что собирает бумаги, он нагнулся над столом, подмигнул ей и прошептал: "Камни они там, в океане. Они ждут". Он выпрямился и ловко увернулся от бросившейся на него женщины.
Когда некрасивая сцена закончилась, и подсудимую, скрутив, понесли из зала, он пожал плечами и смущенно объяснил судье: "Я знаю ее очень хорошо. Она – художник, она так видит!".
Судья понимающе и сочувствующе кивнул.

Из того, во что отказываемся верить.

"Если можешь – беги, рассекая круги.
Только чувствуй себя обреченной..."
"Пикник"

– Господин Аятолла, операция завершена. Месячное тестирование объекта показало случайность проявленных им возможностей. Неоднократный взлом, являлся стихийным, а не управляемым явлением и обеспечивался зацикленностью объекта на своих снах. Показанные пиковые значения по экстрасенсорным шкалам редки и не вполне объяснены. В обыденности она не преодолевает и четвертого подуровня астрала. Объект был признан полезным для Проекта и при условии нарко-подавления годным для использования. Ликвидация признана нецелесообразной. Новый медиум подключен к системе, – бывший начальник службы безопасности как всегда был краток, точен невозмутим.

– Надеюсь, Вы не допустили утечки информации и не засветились для спецслужб?! – спинка кресла слегка шевельнулась, как будто сидящий устраивался поудобнее.
– Ни в коем случае. В процессе операции аналитический отдел рекомендовал использовать легенду номер восемь. Объект полностью усвоил предложенную дезу и действовал далее в соответствии с прогнозом вместе с остальными фигурантами. Разглашения информации о миссии не произошло.
– Хорошо. Что с родственниками? – кресло снова качнулось.
– Объект помещен в нашу лечебницу, где подвергся первичной обработке и резервному копированию. Родственники и друзья будут посещать оболочку объекта и поддержат нашу точку зрения о необходимости продолжения лечения в стационаре

– Вы быстро исправили свою ошибку! Можете возвращаться к работе и помните, о чем мы говорили два месяца назад. Следующий взлом будет для вас последним.
– Я понял, господин Аятолла, – новый-старый начальник службы безопасности, четко развернувшись, вышел в услужливо разъехавшиеся двери. Кресло медленно повернулось к столу, и если бы посетитель остался, то он смог бы увидеть, что кресло пустое.
А на экранах застыла картина, как за тысячи километров от кабинета живые кристаллы в силовых полях продолжают пропускать через себя энергию, отправляя ее в пучину.

Из архивов невозможного будущего.

"Имя мое – стершийся иероглиф..."
"Пикник"

...Как известно, разрушение системы власти менталистов стало неизбежным после возникновения явления, называемого "стихийная агентура". Трудно переоценить вклад первого удачно внедренного агента стихий, получившего псевдоним – Художник...

© Тень Цитадели. Mar 09 2010


Рецензии к "Живым камням"

Тень Цитадели : Суховато, идея под спудом, как будто есть, но, такое впечатление, что она осталась там, под спудом.
Strannik : Написано интересно, нестандартно, но как будто чего-то не хватает...
Лотадан : Написано, безусловно, хорошо, и стиль есть, и описания гобелена четкие. Но опять-таки сухо. Все было ясно еще в середине рассказа, интриги почти никакой. Что за камни, и почему они живые? Кто этот японец-невидимка, и что он делает? Согласен с Критиком.
Dalahan : Очень красиво написанная работа. Стиль безупречен на мой взгляд. В целом интересно читать. Но 10 поставить не могу. Портить впечатление неясность идеи. Не совсем раскрыта суть того, чему посвящена работа – суть "живых камней". Что они из себя представляют? Соответственно, становится не ясно: из-за чего, собственно, сыр-бор развернулся? Может, не стоило никому никуда внедряться? Производили бы японцы себе какие-то там эксперименты – ну, пусть бы себе производили. Нет, пару слов, конечно, было сказано на этот счет – на счет "камней" и коварности замыслов японцев. Но, на мой взгляд, недостаточно. И поэтому в итоге (после прочтения) остается ощущение... как говорил Шекспир: "Много шума из ничего". Прошу простить, если не прав.
Smoky (автор Гобелена) : Мнение судьи :


Великим Начинаниям – Удача и Великие Свершения!
Долгим Походам и Странствиям – Счастливый Исход!
Уставшим Путникам – Яркий Свет и Добрый Огонь!

Библиотека   Хранилище Преданий   Тень Цитадели, Личный Помощник ТС   Кавалер Ордена "За Мастерство" в номинации "Проза", Топазовая III ст
 

© Орден рыцарей ВнеЗемелья. 2000-2022. Все права защищены. Любое коммерческое использование информации, представленной на этом сайте, без согласия правообладателей запрещено и преследуется в соответствии с законами об авторских правах и международными соглашениями.

Мир ВнеЗемелья, (c) c 2006 ВнеЗемелье это – вне Земли...
  Original Idea © с 2000. ISNik
  Design & Support © с 2000. Smoky


MWB - Баннерная сеть по непознанному
 
Баннерная сеть сайтов по непознанному

Яндекс Цитирования