Слеза феникса.

– Можем начинать хоть завтра.
– Опять ты за свое... Начинать что? Апокалипсис? Сколько существ пострадает при этом?
– И что ты предлагаешь?
– Ты знаешь.
– Перевод может быть неточным. Почти наверняка.
– Зато схемы вполне понятны. В этом манускрипте точно указано, что нужно для безопасного терроформирования.
– Сколько с тех пор прошло времени? Тысячи лет? Десятки тысяч? Мы даже приблизительно не знаем, за сколько до нас жили Древние и о чем думали... Почему ты думаешь, что речь там идет о терраформировании? Почему безопасном?
– Там же все нарисовано, ты сам видел.

– Ну, допустим. Но найти столько артефактов...
– Мы знаем, что искать. А кое-что даже где.
– Потребуются годы, десятки лет...
– Ты очень торопишься?
– Я? Нет. Но люди... они же везде расползаются, подобно плесени на фруктах...
– Люди – да. Тут я соглашусь. Это фактор существенный. Но, полагаю, пара сотен лет у нас пока имеется. Давай вначале попробуем так, а уж если не получится, попробуем по-твоему.
– Ты слишком оптимистичен. Горы их надолго не задержат. Думаю, времени осталось гораздо меньше. А найти надо пять артефактов, раскиданных по всему континенту.
– Но мы знаем, что искать, у нас есть даже изображения. Не говоря уж об ауре. Выберем самых чувствительных...
– Ладно, уговорил. Давай искать добровольцев.

***

Из Желтограда, известного всему Междугорью центру производства особо тонкой и звонкой керамики из желтой местной глины, в Малую Поляну – бывшую штаб-квартиру разбойников Восточного Леса, а теперь просто маленького тихого городишки – Та-Кери решил отправиться, руководствуясь собранными в городе легендами.
Дорога между этими городами огибала Черные Болота и занимала обычно от семи до восьми дней пешком. Та-Кери решил идти напрямую, забрав немного к западу – через Старый лес. Пешком получилось бы не намного быстрее, но он знал особый способ передвижения.

На второй день пути, пересекая старый, превратившийся в пологие холмы отрог Северного Кряжа, Та-Кери неожиданно почувствовал толчок, который спутать с чем-то было невозможно. Относительно недалеко находился какой-то мощный магический предмет или кто-то творил сильную магию. Поскольку второе в этой безлюдной местности было почти невероятным, подчиняясь интуиции, Та-Кери решил сделать крюк и попытаться найти то, что создавало такие сильные колебания в магическом пространстве.

Поднявшись на вершину очередного холма, он огляделся. Внутреннее зрение говорило, что искомое совсем близко. Оглядевшись, Та-Кери обнаружил отверстие, зияющее в склоне напротив. Ручей, протекавший между двух холмов, подмыл один берег, и часть склона сползла вниз, открыв вход в пещеру.
Добраться до нее было делом нескольких минут, и вскоре Та-Кери стоял под сводами коридора, уходящего вглубь горы. Сделав несколько осторожных шагов вперед, привыкая к темноте, он пошел дальше увереннее, включив свое зрение ночного хищника. Шагов через десять он попал в большое помещение, углы которого тонули в темноте. Света, проникающего снаружи, не хватало даже для ночного зрения, и поэтому Та-Кери, порывшись в котомке, достал светящийся кристалл, заполнивший пространство вокруг бледно-голубым светом.

Чем эта пещера была в доисторические времена, понять было трудно. То ли лаборатория, то ли хранилище редкостей, то ли что-то еще. Вся мебель была вырублена из камня – большой длинный стол или жертвенник и скамьи, стоящие рядами поперек вытянутого помещения. На вырубленных в стенах полках стояли и лежали заросшие пылью непонятные предметы, в большинстве своем представляющие теперь просто кучки праха. Одна стена была полностью отдана под книги. По крайней мере, так подумал Та-Кери, подойдя к этому каменному шкафу. Почти все, что здесь хранилось когда-то, рассыпалось пылью, оставив после себя только металлические клепки, уголки и застежки. И лишь пара фолиантов, страницы которых были сделаны из металла, остались стоять на одной из полок.

Та-Кери осторожно взял один из них и наугад раскрыл. На одной странице непонятные символы и рисунки на другой. То же самое сочетание он видел дома в книге, которую назвали Золотым Манускриптом за то, что страницы ее были сделаны из тонких пластинок золота.
Перелистнув несколько страниц, он наткнулся на знакомое изображение. Это был тот камень, который он искал – Слеза феникса. Ошибиться было трудно – уж слишком необычной была форма граненой капли с гладким шарообразным утолщением на узком конце. Но здесь этот камень был вставлен в некую конструкцию, напоминающую стержень, пронизывающий несколько других предметов. Из вершины всего устройства, из Слезы феникса, собственно, вырывался то ли столб огня, то ли луч света, то ли струя воды. Сняв с плеча котомку, Та-Кери уложил туда обе книги, благо они были небольшими, и стал осматривать помещение дальше.

Найдя проход почти напротив того, по которому он сюда попал, Та-Кери, перешел в соседнюю комнату.
Это было больше всего похоже на тронный зал, ибо почти в центре стоял поднятый над полом тремя ступенями трон, на котором сидел какой-то человек. Подойдя вплотную, Та-Кери понял, что ошибся. Во-первых, то, что сидело на троне, было живым очень-очень давно, а теперь это была высохшая до состояния скелета мумия. Во-вторых, при сохранении в целом человеческих очертаний, это существо имело огромный третий глаз, занимавший половину лба.

Та-Кери не боялся мертвых и поднялся по ступеням, чтобы получше рассмотреть это создание. Однако едва нога его коснулась верхней ступени, скелет-мумия накренился и упал прямо на любопытного исследователя. В ладонь его руки, рефлекторно поднявшейся в защитном жесте, упало нечто твердое, и Та-Кери инстинктивно ухватился за этот продолговатый предмет. Облако поднявшейся пыли заставило его расчихаться, а когда пыль осела и судорожные чихания прекратились, Та-Кери сообразил, что держит в руке кость. С отвращением отбросив ее, он с удивлением услышал металлический звон вместо хруста ломающейся кости. Быстро спрыгнув с помоста, он отыскал то, что только что отшвырнул. Это был кинжал. Обоюдоострый кинжал вполне привычной формы. Подобрав эту находку и не найдя в пещере больше ничего интересного, Та-Кери вышел наружу.

Кинжал был весьма занятным. Цельнометаллический, включая рукоять, он был покрыт такими же символами, что были на страницах древних книг. Лезвие длиной в три ладони отделял от рукояти небольшой овальный гард. Металл был совершенно незнакомый – серый, чуть светлее свинца, с золотистым отливом и легче стали. Попробовав лезвие на прутике, Та-Кери убедился, что прошедшие столетия (или тысячелетия?) ничуть не притупили клинок – прут в палец толщиной разрезался так легко, будто был из сырой глины. Такой остротой отличались только знаменитые, редкие теперь булатные клинки гномьей работы.
Сообразив, что эту вещицу трудно будет удержать в котомке, Та-Кери быстро смастерил ножны из бересты и привязал их к бедру. Покончив с этим делом он, вполне довольный необычными находками, отправился дальше.

Разбитая весной дорога засохла колдобинами от тележных колес и лап скотины. Такое бывает только, когда дорогой пользуются редко. Рядом с раздолбанной колеей тянулась относительно ровная тропа, идти по которой было гораздо легче. На эту дорогу путник наткнулся, когда внутреннее чувство подсказало, что до кромки леса осталось совсем немного. Дорога вынырнула из леса, и в глаза прянул яркий полдень середины лета. Вильнув между невысокими холмами, дорога убегала в направлении серых соломенных крыш, виднеющихся в низине. Не успело солнце заметно сдвинуться на небе, как деревенька показалась целиком. Мимо деревни проходила широкая, выровненная многими ногами и колесами полоса тракта, видимо, значительного, если судить по его ширине. Правда, сейчас на нем не было видно ни души.

Деревенька была совсем небольшая – с десяток домов на единственной улице, расположенной поперек тракта. Почти неуловимый внутренний позыв направлял его именно сюда, к этой деревне – теперь это стало совершенно ясно. На окраине деревни, на обочине тракта, стоял большой двухэтажный дом – судя по чуть покачивающейся вывеске – таверна или трактир. Чуть не полкрыши таверны занимал домик-клетка орников^*, судя по размерам, на полдюжины, не меньше, что свидетельствовало о достатке хозяев.

Когда до деревни оставалось с пару сотен шагов, корявая дорога, по которой шел путник, влилась в тракт, широкий настолько, что две повозки могли разъехаться с большим запасом. Это объясняло наличие в такой маленькой деревушке таверны – посетителей в ней наверняка хватало. По крайней мере, когда тракт был полон прохожими и проезжими. Сейчас же на всем лежала ощутимая аура заброшенности – ни шума, ни толчеи, ни народу. Даже деревня стояла какая-то притихшая, будто вымершая, хотя над парой крыш курился дымок.

Путник подошел к высоким распахнутым настежь воротам таверны и задержался у столба, изучая написанное углем на широкой доске, прибитой к столбу ворот, нехитрое меню из полудюжины блюд. Написанное никто не подправлял уже много дней и буквы были наполовину слизаны дождем и, скорее всего, не одним. Некоторые слова приходилось больше угадывать, чем читать. Затем взгляд его переместился к центру доски – поверх меню был приколочен кусок бересты с выцарапанным на нем объявлением. Текст поразил путника настолько, что брови его недоуменно взлетели вверх, затем он фыркнул, покачал головой, воскликнул "Надо же!" и рассмеялся в голос.
Объявление гласило: "Требуется дракон. Срочно"

Пройдя под жестяной вывеской, изображавшей то ли рыбу с головой и передними лапами льва, то ли льва с рыбьим хвостом, путник поднялся по двум ступеням крыльца и вошел внутрь.
В большом зале, куда он попал, царил полумрак, и после яркого солнца сразу разглядеть помещение было трудно. Справа от входа располагался большой очаг, способный вместить целого барана, напротив входа была невысокая стойка, а по левую руку стояли столы со скамьями. С первого взгляда никого живого в помещении не наблюдалось.

– Эгей! Есть кто живой?! – крикнул путник в пространство.
В глубине дома что-то грохнуло, скрипнула дверь, и в зал вошла миловидная темноволосая молодая женщина в простом, без вышивок, темном – то ли синем, то ли зеленом – сарафане, подпоясанном грязно белым передником из грубой домотканой материи.
Путник быстро стрельнул привыкшим уже к полумраку взглядом по залу и утвердился в первом ощущении пустоты такой же, как и на тракте.
Женщина – видимо, хозяйка заведения – вытирая руки полотенцем, подошла к стойке и произнесла:
– Надо же! В кои веки гость пожаловал! Ну, проходи, сударь, проходи.

Путник, не спеша, подошел к стойке и обратился к хозяйке:
– Здравствуй.
Хозяйка, пока путник приближался, внимательно оглядела его от шевелюры медного цвета до кожаных чешуйчатых сапог и отозвалась:
– Здравствуй, милсдарь...
– Я, вот, мимо проходил, объявление прочитал, решил зайти.
– Откуда же ты, милсдарь, мимо-то? Нынче здесь никто не ходит... Вишь, – она кивнула в сторону зала, – и нет никого... Как тебе удалось?
– А я не по тракту пришел. Я из Желтограда, напрямки, через лес.
– А! Тогда понятно, – кивнула хозяйка, – Далековато, однако. Дней шесть, поди, шел?
– Нет, нынче третий только.

Женщина внимательно вгляделась в лицо гостя, чуть заметно качнула головой – видимо, какой-то своей мысли – и спросила:
– Желаешь отдохнуть, поесть, выпить?
– Пожалуй, – легко согласился путник. – Особенно, если ты мне компанию составишь. Не люблю есть в одиночестве. А заодно и расскажешь, зачем это вам дракон понадобился, да еще и срочно, – гость широко улыбнулся и скинул с плеча котомку. – И почему у вас тут такое запустение.
– Вот сюда садись! – засуетилась хозяйка, выскочив из-за стойки и смахнув полотенцем невидимую пыль со скамейки и ближайшего к окну стола. – Что заказать изволишь?

– Я неприхотлив, так что давай то, что побыстрее. Есть и впрямь охота, – произнес путник, усаживаясь за стол. – Что-нибудь готовое имеется?
– Горячего ничего, сам понимаешь – никого нет ведь... – хозяйка на мгновение задумалась и стала перечислять. – Копченый окорок есть... Свиной, козлячий^* и рогатика^*, но это на любителя. Яйца... яичницу – это быстро, колбаски есть, хлеб свежий – только утром испекла... Ну, соленья всякие, это тоже имеем. Пить что будешь?
– А что есть?
– Квас, сидр, пиво, вино истийское, ром междуреченский. Еще наша есть, василиска.

– Квасу, пожалуй, принеси. А что за василиска? Первый раз слышу.
– Да это тут наши мужики делают. Здесь травка одна редкая растет – на ней настаивают.
– А василиска почему? Травка так называется?
– Нет, – усмехнулась хозяйка, – таверна зовется "У василиска". Вот, проезжие-то и прозвали нашу настойку василиской. Сильно крепкая.
– Ясно. Значит, хозяюшка, давай не будем ничего жарить, а нарежь-ка ты мне окорока козлячьего, да с хлебушком свежим. Это для начала – чтобы червячка заморить быстренько. А потом поглядим.
– Сию минутку! – и хозяйка исчезла в проеме, завешанным той же грубой грязно-белой тканью, что и ее передник.

Через полминуты она появилась вновь и поставила на стол глиняный кувшин с пенистым квасом и плоское блюдо, на котором лежал румяный каравай. Метнувшись к стойке, она принесла кружку.
– А окорок в погребе у меня, но я мигом, сударь! – и она опять исчезла.
Гость не успел выпить и полкружки шипящего на языке ядреного кваса, как снова появилась хозяйка, неся изрядный кусок ярко-розового на срезе окорока. Поставив блюдо с окороком на стол, она пробормотала:
– Ох, нож-то позабыла... – и повернулась к стойке.
– Не надо, хозяюшка! У меня свой есть, – заметил гость, доставая из набедренных ножен обоюдоострый клинок. – А ты лучше присядь рядышком, да расскажи, что у вас тут случилось.
Женщина присела напротив гостя и сложила руки на столе, старательно прикрывая одну из них.

– Ты не стесняйся, – кивнул гость на руки женщины. – Во-первых, я заметил когти с самого начала, – хозяйка удивленно вскинула брови. – А во-вторых, я и сам такой же... – гость поднял левую руку и чуть шевельнул пальцами, которые на несколько мгновений обратились в звериную лапу, покрытую короткими оранжевыми перышками, и тут же вновь приобрели вполне человеческий вид.
– Вольный оборотень^*... – выдохнула хозяйка, вглядываясь в глаза собеседника со смешанным выражением узнавания, радости и зависти. – С детства мечтала...
– Ну, – пожал плечами путник, нарезая окорок тонкими ломтиками, – мы ж не выбираем, кем родиться... Так получилось. А ты, значит, медвежица^*? – спросил он, глядя на покрытую короткой бурой шерстью с черными когтями лапу хозяйки, которую та раньше старательно прикрывала полотенцем.

– Медвежица, – кивнула хозяйка и залилась румянцем. – Вот, луна в полную силу войдет и... Скоро уж...
– Понимаю... – сочувственно кивнул гость, отрезая от каравая горбушку.
– Это вряд ли, – покачала головой хозяйка. – Вам, вольным, не понять невольных...
– Ладно, спорить не буду, – примирительно сказал гость. – Давай уж познакомимся, коль такое дело. Зовут меня Та-Кери. Та-Кери из Красной Лощины. Это у Западного Кряжа.
– Майда, – представилась хозяйка. – Просто Майда. Далеко же тебя занесло, однако, Та-Кери. По нужде, или как?

– Да, как сказать?.. Вроде бы, по интересу. А может, и по нужде... Это как поглядеть. Ищу я кое-что. Камешек один, – и он пододвинул к Майде блюда с окороком и хлебом. – Давай, перекуси за компанию.
– Сейчас, кружку принесу, – хозяйка сходила к стойке и принесла вторую кружку.
Сев за стол, она налила себе квасу и, положив ломоть окорока на хлеб, с удовольствием откусила. Потрясая бутербродом, она что-то промычала. Смутившись, Майда быстро прожевала, сделала глоток из кружки и пояснила:
– Муж коптил. Вкусно, правда?
– Медвежик? – спросил Та-Кери, улыбнувшись.
– Тьфу на тебя! – засмеялась Майда, – Какой медвежик? Муж. Человек.
– Да, окорок знатный, – кивнул, соглашаясь, Та-Кери и принялся за очередной бутерброд. – Так расскажешь, зачем вам тут дракон понадобился? И почему пусто так?

– Дракон нам... Тут, понимаешь, какое дело... – начала Майда. – Завелся на тракте василиск. Вообще-то, он давно тут жил. Ну, неподалеку, то есть. Про него еще бабка моя рассказывала. От него, к слову, и преставилась. Медвежицей, сказывают, бежала, да и попался он ей... У меня в роду все медвежицами обращаются, по женской линии идет... Да, так вот. Жил этот василиск себе, жил, никого особо-то так не трогал. Они ж редко когда от норы своей далеко уходят. До тракта не добирался никогда. Лес-то, василиск где жил, в полдне ходу от тракта. Но что-то случилось, и обосновался он возле самой дороги. Что его из его леса выгнало, неизвестно. Но дорогу он, сам понимаешь, перекрыл. Стоят там каменюк с полсотни теперь, а народ обходными путями стал ходить. Слух-то быстро разнесся. Кому ж в камень обратиться хочется? И хоть эта дорога-то удобна, другие-то, почитай, вдвое дольше получаются – с одной стороны болота, с другой Малые Горы... Но народ-то подальше стал ходить. Василиск тут этот проклятый... А с тракта этого куча народу кормится... Кормилась.

– Ага, понял, – Та-Кери вытер нож о ломоть хлеба и отправил его в ножны. – Дракон вам, стало быть, против василиска нужен.
Майда кивнула.
– Супротив василиска только дракон, говорят, и может...
– Так ведь они же улетели все из Междугорья! Как только люди появились, так и улетели они. Это ж все знают. Где же вы его теперь найдете-то?
– А поговаривают, что появляются они...
– Драконы?– удивленно поднял брови Та-Кери. – Здесь?
– Драконы, – серьезно кивнула Майда. – Говорят, будто бы один из них все время в Междугорье есть. Ну... вроде сторожа, что ли... Ходит, наблюдает... А может, и не один даже...
– Наблюдает? Зачем?

– Да кто ж их, драконов, знает, зачем? Говорят так. И кем прикинется, никогда не знаешь. Они ж, драконы, оборотни похлеще вас, вольных, в кого угодно перекинуться могут. Может кисой^* в дом заластиться, может медвежиком к каравану какому принюхаться, может орником из-под облаков глядеть...
– Ну, и как же вы думали его сюда приманить?
– Никак не думали, – пожала плечами Майда. – Для того-то объявления по всему тракту и развесили, чтоб нашелся, кто знает, как, – и, отпив из кружки, пробормотала : – Перестоялся...
– Ну, а если найдется такой? – спросил Та-Кери.
– Что – если найдется? – не поняла хозяйка.

– Задаром-то никому не интересно, – пояснил Та-Кери, – Что ему проку?
– А ты что, знаешь, как дракона приманить?
– Ну, я так, вообще... Чтобы знать. Вдруг встречу такого... знатока.
– Тут, на тракте, семнадцать деревень и два города. И все с этого тракта, почитай, жили. Цену-то дорогую можно запросить, не сомневайся. Вон, только наша деревня собрала семь золотых на это дело.
– Семь золотых?! – гость, по всему видно, был потрясен. – Откуда столько?
– Да василиска наша все, – усмехнулась Майда, – Покуда здесь народ толкался, знаешь, сколько ее выпивали? Можно сказать, вся деревня только этим и жила.

– А что ж тогда под соломой-то живете, коль столько денег зарабатывали?
– А под соломой, потому что зимой здесь шибко холодно. Дом под черепицей не натопишь. Пробовали. Вся деревня под черепицею была. Оказалось, дров надо втрое больше против соломенной крыши. Даже саламандры не помогали, их тоже пробовали. Снесли после первой зимы черепицу, да и снова соломой покрылись. Зато улица в деревне теперь черепицею мощена, – засмеялась Майда.
Хозяйка доела свой бутерброд, запила его квасом, поморщившись и пробормотав "Перестоялся, перестоялся", подняла свои серо-зеленые глаза на Та-Кери и спросила:

– Ну, так что, найдешь нам дракона?
От этого вопроса гость поперхнулся. Откашлявшись и выпив залпом пол кружки он, с удивленным выражением на лице, спросил:
– Почему ты решила, что я смогу?
– Да непрост ты, – ответила Майда, подмигивая, и начала перчислять. – Из Желтограда шибко быстро добрался. Сапоги не из рогатика, из пустынника^* носишь-то. Ножичек у тебя... то ли эльфийской, то ли гномьей работы. Ну и та лапа, что ты мне показал...
– А что лапа? – удивился Та-Кери.
– Да нет такого зверя в Междугорье.

– И что?
– А то. Ты либо из-за Гор и с драконами, стало быть, виделся, либо... – Майда буквально сверлила взглядом своего визави. – Либо сам дракон.
Она чуть помолчала, глядя в глаза гостю, и, широко улыбнувшись, сказала:
– Так что, не ты один коготки умеешь подмечать.
Та-Кери рассмеялся и, хлопнув по столу ладонью, воскликнул:
– Ну, глазастая, ну, приметливая! Ай, молодчинка! – и снова радостно засмеялся.
Хозяйка дождалась, пока гость отсмеется, и спросила, глядя на него в упор:
– Так как? Найдешь?

Та-Кери, не отводя взгляда от глаз Майды, ответил:
– Ты ошиблась, милая. Подметила верно, да подумала не так... Сапоги мне в Желтограде начальник городской охраны подарил. За то, что я успел вовремя руку подставить, иначе его бы чернозмейка^* ужалила. Мне-то что? Я ж не человек. Так, полихорадило пару дней – и все. Ножичек этот, – он вытащил кинжал и положил перед Майдой, – мне, можно сказать, по наследству достался. Зашел однажды в пещеру, а там сидел на троне какой-то... то ли царь, то ли вождь... я подошел разглядеть, а он возьми, да и упади на меня. Сам в прах рассыпался, а в руке у меня этот нож оказался. Что ж до зверя неведомого... Живет у Западного Кряжа, там же, где пустынник водится, небольшой такой зверек. Зовется лисик^*. Я, правда, когда оборачиваюсь, покрупнее настоящего получаюсь. А лисик этот, надо сказать, летун неплохой и из Желтограда-то я, правду сказать, чуть не весь путь летом... Вот, так вот, хозяюшка, а то – дракон, дракон...

– Ну, может быть... – с сомнением покачала головой Майда, – может, я и ошиблась. В этом. Но, знаешь... чуй у меня сейчас обострился, – она, улыбаясь, поцокала черными когтями по столу. – И пахнешь ты не как оборотень... Ну... не совсем так. Что-то такое... странное в тебе чуется. Может, все же поможешь?
– Да зачем мне это? Даже если бы я и мог, – покачал головой Та-Кери и добавил. – Даже если бы я и мог, вряд ли вы смогли бы оплатить эту услугу.
Хозяйка подумала мгновение и спросила, не отводя взгляда от серо-голубых глаз гостя:
– А если бы мог – что бы ты запросил?
– Сейчас я ищу Слезу феникса. Слышала о таком?

– В свое время о нем много слухов ходило разных, – усмехнулась Майда. – Известный камушек. Много за него кровушки-то пролито было. Дорого, однако, просишь...
– Так и твоя просьба непроста, прямо скажем.
– Что есть, то есть, – вздохнула хозяйка. – А почему ты решил, что я знаю, где его достать? Уж больше ста лет, как о нем ни слуху, ни духу...
– Да вот уж знаю, – усмехнулся Та-Кери, глядя в глаза хозяйке. – Я даже знаю, что он сейчас тут.
Майда напряглась и рефлекторно приложила руку к груди. Сообразив, что этим она себя выдала, рассмеялась и сказала:

– Подумать надо. С людьми обсудить. Камень-то мой, наследный. Подождешь?
– Почему бы и нет? – согласился Та-Кери. – Денек-другой подождать можно. Если камушек вдруг на свет явится.
– Если дракон вдруг появиться, – в тон гостю проговорила хозяйка.
– Нет! – покачал головой Та-Кери, отчего Майда в удивлении вскинула брови. – Если василиск уберется с тракта.
Удивление на лице хозяйки тут же сменилось пониманием, и она кивнула:
– Конечно! Зачем нам дракон, если василиск уйдет?
– Вот и договорились, – улыбнулся Та-Кери. – Я могу расположиться здесь? Комната, надеюсь, найдется?
– Конечно, сударь! Пойдем, провожу.

Майда получила хорошую цену за свой камень – якобы ту, которую запросил Та-Кери. Она прекрасно знала, сколько было собрано денег, чтобы прогнать василиска, и взяла все. Едва вернулся последний орник с согласием городского головы Малой Поляны, как сделка была заключена.

Василиска даже уговаривать не пришлось. Едва заметив оборотня, он пустился наутек так, как, наверное, не бегал уже очень давно. Его даже человечий облик Та-Кери не ввел в заблуждение. Почувствовал, чертяка, чем может обернуться такая встреча – сразу видать, что старый и помнит.
Бег тучного ящера с короткими ножками был настолько забавен, что Та-Кери не мог удержаться от смеха.
– Беги, милый, беги! – утирая слезы смеха, проговорил оборотень и пошел следом за неуклюжим чудовищем.

Проводив на всякий случай василиска до его прежней берлоги, которую Та-Кери загодя почистил и, убедившись в том, что ящер забился в свою прежнюю пещеру, спокойно зашагал в сторону таверны. Оставались, правда, невыясненными вопросы с зельем, выгнавшим василиска из его старого дома. Кувшин со странно пахнущей опалесцирующей голубой жидкостью стоял прямо посередине пещеры-логова. Образчик зелья был упакован в свинцовую цисту, исследовать его можно будет потом. Остальное Та-Кери сжег – голубая жидкость на удивление легко горела. Кто его здесь оставил и зачем понадобилось выгонять василиска, было совершенно не понятно. Но эти вопросы Та-Кери решил отложить. Теперь оставалось надеяться, что Майда сдержит обещание и расплатится по уговору.

Когда Та-Кери подходил к деревне, стояла уже глубокая ночь. Небо было затянуто облаками, так что ни луны, ни звезд не видно. Однако это нисколько не мешало оборотню – для его глаз света было более чем довольно. До таверны оставалось каких-то полсотни шагов, когда призрачный луч ночного светила прорвался сквозь облака и упал на дом, выбелив крышу и двор и провалив в невидимую черноту резкие тени.
Та-Кери ощутил беспокойство, предчувствие какой-то неприятности и ускорил шаг. Он успел дойти до ворот таверны, когда дверь со стуком распахнулась и из дома выскочила громадная медвежица. Угольно-черная в серебристом свете луны, она повела носом вокруг, остановив на мгновение слабо блеснувшие глаза на замершем от неожиданности в воротах Та-Кери, зычно взрыкнула, спрыгнула с крыльца и, перемахнув забор, скрылась в направлении леса.

В момент полета над забором Та-Кери уловил оранжевую искру, блеснувшую на шее зверя. Предчувствие, к сожалению, опять не подвело. Уговоренная оплата неожиданно убежала в лес. Догнать ее можно было, конечно, но попытаться отнять что-то у медвежицы...
– Проклятье! – в сердцах выругался Та-Кери и медленно вошел в темную таверну.
В очаге догорало несколько поленьев, на подставке рядом с огнем на вертеле висел кусок мяса, источающего пряный аромат жаркого.

Подхватив вертел, Та-Кери подошел к стойке, нашел на ней блюдо и положил на него мясо. Здесь же, на стойке, под полотенцем обнаружились кувшин кваса, две кружки и полкаравая. Позади стойки валялась куча разодранного в клочья тряпья, по цвету которого можно было предположить, что это бывшая одежда Майды. По всему было видно, что Майда ждала Та-Кери и перекинулась неожиданно для самой себя.
– Луна, будь она неладна... – зло прорычал Та-Кери и, хмурясь невеселым мыслям, перетащил еду и питье на стол.
Когда от изрядного куска жаркого осталась половина, Та-Кери сыто вздохнул и поглядел в темное окно. На сытый желудок положение уже не казалось столь плачевным, как поначалу.

– Вот угораздило-то... – сокрушенно покачал головой он. – Интересно, сколько она бегать будет? Неделю?.. – он вновь покачал головой и задумался, глядя на улицу, где мир снова был расколот луной на серебро и черноту.
– А если она его потеряет? – продолжил разговаривать сам с собой Та-Кери, и эта мысль опять вернула ему мрачное настроение.
– Однако придется-таки побегать за ней... – решил Та-Кери и царапнул столешницу вдруг выросшими когтями. – Ну, или полетать.
Оборотень поднялся в свою комнату, разделся, упаковал штаны с рубахой в котомку и перевязал на ней лямки. Спустился вниз и вышел во двор, залитый лунным светом. Повесил котомку на шею, прошипев "Как же я ненавижу летать с этим мешком", и обернулся лисиком.

Яркий оранжевый цвет скрадывался голубоватым светом луны, отчего мягкое пушистое оперение Та-Кери казалось серым, зато белая грудь светилась, подобно фонарю. Легко подпрыгнув, Та-Кери взлетел и направился туда же, куда недавно убежала медвежица. Снизившись, оборотень полетел по-над землей, ловя чутким носом след беглянки.
Лисики летают хоть и бесшумно благодаря мягкому оперению, но не быстро. Не смотря на это, Та-Кери к утру догнал-таки Майду и летал теперь над нею кругами, раздумывая, что делать дальше.

На очередном круге он заметил блеснувшую тонкую серебряную ниточку на загривке медвежицы и у него тут же возник план. Оборотень приземлился на соседней полянке, скинул с шеи котомку с одеждой и снова взмыл в воздух. Майда ушла недалеко, и Та-Кери, залетев сзади, начал быстро снижаться.
Плавно спикировав, Та-Кери цапнул когтем цепочку, но против ожидания цепь не лопнула. Результат был катастрофичным – лисик рухнул перед самой мордой медвежицы на спину, дергая вывихнутой лапой в попытках высвободить застрявший в цепи коготь.
Зубастая пасть, склоненная повисшим на цепи лисиком, опустилась к его морде и Та-Кери понял, что у него есть только один шанс выбраться из этой передряги по меньшей мере живым.

Родившийся в груди медвежицы возмущенный рык он уже не слышал и поднимающуюся для удара когтистую лапу не видел – остановленное сердце выключило все органы чувств, и Та-Кери провалился в черноту.
Придя в сознание, Та-Кери обнаружил себя висящим поперек толстой колючей ветви. Сюда его, видимо, зашвырнул мощный удар разъяренной медвежицы. В чувствительную кожу живота впивались мелкие веточки и отслоившаяся кора. Это было неприятно и неудобно. Та-Кери, осторожно оглядываясь, прислушиваясь и стараясь не шуметь, сполз на землю.

Было уже совсем светло и, значит, он провисел на дереве не меньше часа. Исцарапанный, он уселся у подножия дерева. Средний палец правой руки присутствовал в виде одной фаланги, которая неприятно ныла и зудела. Видимо, остальная часть оторвалась и осталась висеть на шее медвежицы. Такие повреждения за одно превращение не восстанавливаются. В остальном тело, вроде бы не пострадало. Кости, если и были сломаны страшной хищницей, уже срослись и даже не ныли.
"Да", – подумал оборотень, – "Мысль с умиранием оказалась верной. Я жив", – он еще раз посмотрел на оторванный палец и грустно усмехнулся: – "Зато идея порвать цепочку – нет"...

Он пошевелил культей пальца, поморщился, медленно поднялся на ноги и огляделся, прислушиваясь. Присутствия медвежицы не наблюдалось. Та-Кери вышел на поляну и осмотрел место сражения, если можно было так назвать дурацкую попытку напасть на Майду. Ничего, кроме примятой травы и нескольких пятен крови не обнаружив, он сориентировался и направился к оставленной котомке.
Найти брошенную недавно одежду не составило большого труда, но, едва он наклонился к мешку, послышалось утробное рычание, и в поле зрения появились две лапы с черными, такими знакомыми когтями.
Медленно распрямившись, Та-Кери посмотрел в серо-зеленые глаза, сохранившие цвет глаз Майды-человека.

– Хитрая, чертяка, – пробормотал он, не отводя взгляда. – Хрен обманешь...
Медвежицей она оказалась крупной – по грудь Та-Кери. Наступив одной лапой на котомку, она уркнула что-то по-медвежецки и жарко дыхнула ему в лицо.
Снова притворяться мертвым не имело никакого смысла, поэтому Та-Кери положил руку на голову зверю и почесал ее за ухом. Майда зажмурилась и подтолкнула носом локоть Та-Кери, требуя усилить ласки. Внутри у нее ритмично замурчало.
Теперь уже двумя руками Та-Кери почесывал медвежицу, инстинктивно находя местечки, где ей было особенно приятно. Мурчание зверя становилось все громче, однако, когда пальцы Та-Кери коснулись цепочки на шее медвежицы, мурчание мгновенно сменилось на утробный рык. Пальцы сами собой отдернулись, и мурчание после недолгого молчания возобновилось. Нос медвежицы напомнил, что следовало делать.

– Я что, так и буду здесь стоять и чесать тебя? – тихо, но с нарастающей злостью спросил Та-Кери зверя.
Майда, как не в чем ни бывало, муркнула погромче и толкнулась носом. Та-Кери хмыкнул и, демонстративно отвернувшись, шагнул прочь. Однако дальше первого шага ему пройти не удалось. Ловкая подсечка когтистой лапы и удар грудью опрокинули его навзничь на землю. Над ним нависла клыкастая пасть, из которой вылетел розовый язык и одним движением облизал пол лица.
– Ты решила меня здесь оставить? – поинтересовался Та-Кери, на что Майда ответила довольным урчанием.
– И что мы тут будем делать?

Майда принялась своим горячим шершавым языком вылизывать ему грудь, а затем и живот, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Когда язык медвежицы добрался до его паха, Та-Кери воскликнул:
– Вот дьявол! – и попытался вскочить, но попытка была мгновенно пресечена лапой, легшей на грудь.
– Не можешь сопротивляться – расслабься и попытайся получить удовольствие, – пробормотал расхожее выражение Та-Кери и закрыл глаза.
Когда медвежица навалилась на него всей тяжестью могучего тела, он прохрипел, не открывая глаз, "Извращенка", на что Майда хрюкнула и часто-часто задышала.

Когда навстречу встающему солнцу вознесся рык, вспугнувший птиц во всем лесу, Та-Кери открыл глаза и вновь зажмурился, потому что на его лицо упала волна темных волос. Горячая мягкая кожа прилегла к его груди и сквозь сбивчивое, судорожное дыхание послышался шепот:
– Надо же, получилось...
Та-Кери отвел волосы Майды с лица, посмотрел ей в глаза и ехидно улыбнувшись, спросил:
– А как же муж?
– А что муж? – Майда перевалилась на бок на траву и стала выводить пальцем узоры на груди Та-Кери. – Всем известно, что у медвежицы должно быть несколько медвежиков...

– Ну, я так... Мне-то только лучше... – он улыбнулся и нежно погладил Майду по плечу. – Пойдем домой? Я василиска-то...
Майда приложила палец к его губам:
– Помолчи. Давай полежим немножко... – и она положила голову ему на плечо.
– Нам человеками идти полтора дня, ты же обратиться не можешь, – рассуждал Та-Кери, доставая из мешка одежду. – Или ты при луне опять перекинешься?
– Нет, я только однажды за полнолуние, теперь уже не буду больше, – Майда чуть подумала и добавила: – Не должна...
– Вот и славно, – Та-Кери разглядывал одежду, держа ее на вытянутых руках. – Днем нам в таком виде лучше не появляться, наверно, – он протянул ей рубаху. – Примерь-ка.

– Ну, так вернемся ночью, – отозвалась Майда, натягивая одежку. – Можно не спешить, значит.
Та-Кери надел штаны и забросил пустую котомку за спину.
– Пошли?
– Пошли, – согласилась Майда, оглаживая рубаху, пришедшуюся ей до середины бедра. – Так что там, говоришь, с василиском?..
Войдя в таверну, Майда нашарила около очага огниво и зажгла свечу. Еда и посуда, оставленные Та-Кери на столе, исчезли, но кроме этого никаких перемен не было заметно.
– Муж прибирается? – спросил Та-Кери.

– Какой муж? – ответила Майда, подбирая сложенные на скамейке тряпки, оставшиеся от ее одежды. – Соседка. Она присматривает, когда меня нет.
– А муж?
– А муж у меня сгинул. С полгода уж, как...
– Сгинул?
– Сгинул. Уехал за припасами в Малую Поляну и не вернулся. – Майда бросила тряпье в очаг, подошла к Та-Кери, обняла его и поцеловала. – Так что, место свободно...
– Мне надо уходить, – грустно покачал головой Та-Кери.
– Ну, надо, так надо... Не люба, значит...
– Майда, ты мне нравишься, правда! Но я должен...
– Ладно, оставим это... – отрезала Майда. – Пошли спать.

Наутро Майда пришла к Та-Кери и, сняв цепь с камнем с шеи, протянула ему:
– Вот, по уговору...
– Без обид? – спросил Та-Кери, принимая украшение.
– Без обид... – ответила Майда, опуская глаза.
Отделить кулон от цепи оказалось довольно просто. Та-Кери воспользовался своим новым кинжалом, который довольно легко разрезал золотое кольцо, крепившее камень к цепи.
– Можно, я себе оставлю? – спросила Майда, перебирая цепь с застрявшем в ней острым когтем. – На память...
– Конечно! – кивнул Та-Кери, доставая из вороха вещей фолиант с рисунком, на котором был изображен камень вместе с кинжалом.

Он нашел рисунок, достал кинжал и, глядя на рисунок, приставил к его рукояти камень так же, как было изображено. Послышался мелодичный звон, и камень прочно соединился с кинжалом, образовав навершие. В рукояти что-то щелкнуло, лезвие, будто распираемое изнутри, разделилось на четыре грани и сложилось в узкую квадратную пирамиду. Камень засветился, и из него вырвался узкий желто-оранжевый луч, являющийся как бы отражением лезвия – примерно такой же длины и так же сужающийся в одну точку. Точка, в которой заканчивался луч, сияла маленькой звездочкой.
– Ух, ты! – воскликнула Майда. – Знатное колдовство... А я была права!
– В чем? – поднял на нее глаза Та-Кери, опуская странное оружие.
Яркая точка скользнула по столешнице, оставляя угольный след и клубы дыма. Та-Кери тут же вздернул кинжал кверху.

– Ничего себе... – пораженно пробормотал он, разглядывая выжженный след.
– Я же сразу сказала, что не прост этот ножичек. – Майда разгоняла дымные клубы ладошкой. – И как ты его понесешь теперь? – поинтересовалась она.
– Не знаю... – отозвался Та-Кери, разглядывая камень, приросший к рукояти.
Он осторожно, двумя пальцами, взялся за камень с боков и подергал его. Камень остался на месте. Тогда оборотень повернул камень, и тот с тихим щелчком и знакомым уже мелодичным звоном отделился от кинжала. Свечение исчезло, а кинжал мгновенно приобрел прежнюю, обычную для оружия форму плоского клинка.
– Занятно... – задумчиво пробормотал оборотень и покатал камень в ладони. – Совершенно холодный...

– Хммм... – хмыкнула Майда и Та-Кери, поднял глаза, отрываясь от созерцания камня.
– Что? – спросил он.
– Думаю, что продешевила я. С камушком-то этим.
– Уговор есть уговор, – напрягся Та-Кери.
– Нет! – махнула рукой Майда, успокаивая его. – Я вовсе не к тому, чтоб обратно. Просто я не верила... – заметив удивление на лице Та-Кери, она пояснила. – Про него много слухов ходило в свое время... Мне-то он достался по наследству. Мой прадед когда-то в этих местах разбойничал. Он-то и добыл камень. Кого-то ограбил, наверно. А бабка моя сказывала, что волшебный это камень. Только никто волшебства его открыть не может. А оно вот оно, волшебство-то, значит, какое...

– А что-нибудь поточнее можешь вспомнить? – спросил Та-Кери.
– Поточнее?... – Майда задумалась, вспоминая. – Нууу... волшебный... Будто бы это ключ какой-то... То ли от сокровищ, то ли от рая, то ли от страны какой-то волшебной...
– От рая? – ухмыльнулся Та-Кери.
– Не смейся! – шутливо шлепнула его по плечу Майда. – Сам просил рассказать!
– Ладно, ладно! Не смеюсь я. Мало ли что могли придумать? Почитай, про каждую приметную вещицу старую какие-нибудь сказки складывают. – Та-Кери осторожно уложил камень в кошель и спрятал за пазуху. – Пора мне... – он встал и начал укладывать вещи в котомку.

– Придешь еще? – тихо спросила Майда, подавая ему то, что лежало кучей на кровати.
– Не знаю... – Та-Кери затянул узел и закинул мешок на плечо. – Мне бы хотелось... – он подошел к Майде, поцеловал ее и, резко повернувшись, вышел из комнаты.
Майда осталась стоять, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
– Очень! – послышалось снизу.
Входная дверь таверны хлопнула, и все стихло.
________________

^* Орник – летучее существо, похожее на большую птицу с четырьмя стрекозиными крыльями. Сообразительное настолько, что способно (после обучения) понимать человеческую речь. Используется для переправки писем и мелких посылок на расстояние до десяти-двенадцатидневных переходов, которое преодолевает за один-два дня.

^* Козлячий – имеется в виду окорок козлотина – шестиногого животного ростом с корову, с четырьмя ветвистыми рогами, образующими корону. Используются как тягловые и верховые, а так же в пищу. Козлотины отличаются большой силой, выносливостью и флегматичностью.

^* Рогатик – вараноподобное существо о четырех ногах с двойным хвостом и одним небольшим плоским рогом на конце морды. Живут преимущественно в полупустынях. Достигают в высоту пол человеческого роста при длине в шесть-восемь шагов. Издалека схож с василиском. Добываются, в основном, из-за прочной шкуры, из которой делают доспехи и обувь.

^* Вольный оборотень – оборотень, способный перекидываться в любое время по желанию. От невольных оборотней, оборачивающихся непроизвольно, обычно при наступлении каких-то событий (полнолуние, весенний паводок, ярость, сильный страх и т.п.), отличаются еще и значительно бОльшим присутствием человека в звере – сознанием и памятью. У невольных оборотней человеческие память и, в особенности, сознание если и проявляются, то редкими слабыми вспышками, как правило, весьма кратковременными.

^* Медвежица – самый опасный хищник Междугорья. Отличается высоким интеллектом и сверхразвитым чувством собственности, в том числе, в отношении территории и самцов, которых у самки бывает, как правило, от двух до шести. Чрезвычайно быстры и сильны. Сочетают возможности спринтерской молниеносной атаки со стайерским гоном до изнеможения добычи. Известны экземпляры в человеческий рост в холке, хотя в подавляющем большинстве примерно вдвое меньше. О силе медвежиц говорит то, что даже самые мелкие из них способны одним ударом лапы уложить козлотина. Никогда не едят падаль и вообще ничего, что сами не убили только что.
Любопытным является то, что самцы этого вида, называемые медвежиками, совершенно безопасные существа, питающиеся листьями и плодами нескольких видов трав и кустов. Медвежики чрезвычайно любопытны и до безумия обожают некоторые запахи, например, кое-каких пряностей, из-за чего часто сопровождают торговые караваны, уткнувшись носом в один из тюков. Такой принюхавшийся медвежик бывает довольно часто причиной нападения медвежиц на караван, поскольку она считает, что ее медвежика у нее украли.

^* Киса – небольшая тварька, нечто среднее между выдрой и крысой. Необыкновенно дружелюбны. Любят селиться в домах и амбарах, где охотятся на мелких вредителей, за что особо почитаемы людьми.

^* Пустынник – крупная ядовитая змея, живущая в каменистой пустыне предгорий Западного Кряжа. Достигает в длину десяти шагов и длину руки в толщину. Добывается исключительно ради сверхпрочной шкуры. Ввиду редкости этой змеи цена за одну шкуру достигает на рынке иногда десяти золотых.

^* Чернозмейка – небольшая чрезвычайно проворная змея. Название дано за сплошной черный окрас шкурки. Яд смертелен для человека. Противоядие неизвестно.

^* Лисик – очень редкий небольшой крылатый хищный зверек, похожий на кошку. Название получил за окрас оперения – рыжая спина и белая грудь.

© Дракон Рассвета. Jan 13-28 2011

Великим Начинаниям – Удача и Великие Свершения!
Долгим Походам и Странствиям – Счастливый Исход!
Уставшим Путникам – Яркий Свет и Добрый Огонь!