Ключ.

Шел дождь. Почему-то он был не холодный, хотя и стояла середина ноября. Хотя, почему он должен быть холодным? Может, это потому что сравнивалось с Москвой? Еще живы были в памяти вчерашние высушенные легким морозцем лужи, застекленные мутно-кристаллическим панцирем.
Здесь, в Питере, дождь был даже приятен. Теплый такой ноябрьский дождик. Иные дождинки залетали под очки и прилипали к глазам, но это вовсе не раздражало. Главное, чтобы на стекло объектива не капало – такую прелесть просто необходимо было запечатлеть. Потом можно будет кому-нибудь показать.

Вокруг была темная позапрошловековая красота. Некоторые дома были подсвечены и сияли яркими пятнами на фоне темного неба и еще более темной мостовой. Но особенно красивы были те дома, которые виделись в отраженном свете. Они, словно миражи, выступали из темной тени то вычурным балконом с кариатидами, то портиком с колоннами, то загадочно подмигивали вдруг всблескивающими стеклами окон.
В них была темная неясность, тайна, будившая воображение.
Из-под балконов и карнизов начали выглядывать драконы, единороги и прочие существа реального мира. Капли дождя обрисовывали почти прозрачные ночью силуэты то ли сильфов, то ли фей, тут и там отлетавших от стены и сразу же возвращавшихся в черную тень.

Изогнутые отражения в лобовых стеклах – любимый ракурс фотографирования архитектуры – пропали, скатавшись в тысячи огоньков-капель. Оставалось наслаждаться окружением, оставляя в памяти ощущения игры теней со светом.
Волшебство заполняло город вместе с дождем и темнотой. Реальный мир сливался со сказочным, отделяясь лишь тонкой паутиной капель и движущихся теней. Как всегда в подобные моменты, отчаянно-остро захотелось оказаться по ту сторону, вернуться в реальность. И, как всегда в такой момент, казалось что грань – вот она, надо только шагнуть сквозь почти невидимую пелену. Шаг, один только шаг разделяет миры...

Шаг, еще шаг... Все тот же переулок, те же дома и тот же теплый ноябрьский дождик. Россыпь сверкающих капель на лобовом стекле.
"Черт возьми! Я же чувствую, что он здесь, рядом. Я могу протянуть руку – и она будет там... Но я опять не могу пройти. Дьявол раздери! Да что же это, в самом деле?.. Шаг, всего один только шаг..."
"Шаг, всего один только шаг..."
"Для чего еще нужно изучать магию, если не для путешествий? Не для магических же войн, в самом деле... Это впору разве что мальчишке, бредящим карой всех врагов – действительных и воображаемых. Впрочем, у меня и девчонки знакомые такие есть. Глупость неимоверная... Слава Высшим Силам, у нормальных врагов не бывает".
"Врагов не бывает"...

Лужа с отраженным посередине памятником неожиданно стала выпуклой и превратилась в огромный глаз со зрачком-щелью. Порыв ветерка шевельнул лужу, и глаз моргнул. Огромный золотой глаз дракона. Дождик насыпал на него блестящей волшебной пыли, и глаз снова обратился в лужу.
"Надо же, даже дракон..."
"Дракон..."

Только слабым духом нужно что-то доказывать, завоевывать, обманывать. Наверное, неуверенность в себе заставляет их воевать с миром.
Сильному духом никакая война не нужна. Ему не надо никому ничего доказывать. Ему не надо бороться за место. Он и так находится в гармонии со всем окружением и занимает достойное место. Достойное свободного существа. Существа, свободного любить, а не ненавидеть. Радоваться, а не бояться.
Такое существо называется умиротворенным, ибо творит мир вокруг себя. Свой мир. Мир радости и любви, мир тепла и доброты, мир света и счастья.

У меня был свой мир. У меня нет врагов, и мне было хорошо. Почти хорошо. Беда была в том, что я никак не мог добраться до этого своего мира.
"Я сотворил мир, я – демиург, но какая ирония! Демиург, а попасть в свой мир не может..."
"Может..."
"Какое, однако, странное эхо..."
"Эхо..."
"Эхо, повторяющее не слова, а мысли..." – я специально сделал мысленную паузу, глядя, как мягкое дуновение качнуло дождевую пыль и из черноты подбалконья выпорхнула парочка прозрачных созданий, – "Эхо, повторяющее отнюдь не все мысли..."
"Не мысли..."
"О, так ты и не эхо вовсе!" – обратился я к невидимому собеседнику.
"Не эхо", – согласился невидимка.

"Кто же ты?" – любопытство вспыхнуло во мне, но не помешало заметить, что призрачные летуны не вернулись, как обычно, в тень а, опустившись, замерли в воздухе, трепеща прозрачными крылышками, в трех шагах от меня.
"Это вы?" – обратился я к ним.
"Хех, нет!" – усмехнулся невидимка. – "Это не они. Они вообще говорить не могут". И тут же уточнил: "Здесь не могут."
"Здесь? А где могут?"
"Фррр! На родине, разумеется", – то ли фыркнул, то ли рыкнул невидимка, – "в твоем мире".
"Где?!" – я аж задохнулся.
"Да-да", – подтвердил мысленный голос, – "именно там, ты не ослышался".
Во мне что-то задрожало и я, непроизвольно затаив дыхание, спросил: "И ты знаешь, как туда попасть?"
"Конечно", – в неслышном голосе отчетливо чувствовалась ухмылка, почти смех. – "Ничуть не хуже, чем ты..."

"Да кто же ты, черт возьми?!"
"Подними руки..." – прошептал невидимка, и я невольно поднял руки, отбросившие на асфальт длинные, растворяющиеся под дальним фонарем, тени, – "Видишь?"
"Что?" – не понял я.
"Таааак..." – почти разочарованно протянул невидимка, чуть помолчал и предложил: "Помаши..."
"Что?"
"Руками помаши, говорю".
Взмахнув несколько раз руками, я поинтересовался: "И что теперь?"
"Нет, не так! До чего же ты бываешь бестолковым... Медленнее, совсем медленно..."

"Ты что, издеваешься?"
"Нет, что ты!" – всполошился невидимка. – "И в мыслях не было! Знаешь... Это так просто, что я даже не знаю, как объяснить..."
"Что объяснить?"
"Когда ты наступаешь на песок, что остается?"
"След", – автоматически ответил я.
"Верно. Но ведь след – это совсем не тело, верно?"
"Конечно", – согласился я, пытаясь понять, чего он от меня хочет.
"А теперь погляди на свою тень. Что это такое?"
Я уставился на свою тень, отыскивая подвох. Тень как тень... И при чем тут след на песке?... След?... След! Точно! Тень на асфальте – это всего лишь след. А сама тень...
"Прошу, поверь и взмахни руками... Медленно..."

Из ниоткуда появился легкий туман и поплыл по улице, скрывая в сизой дымке дальние дома и светясь золотыми шарами вокруг фонарей. Я глубоко вздохнул и медленно поднял руки. След тени на асфальте стал почти невидим, зато...
Я опустил руки и поднял их снова. Нет, я не ошибся в первый раз. Еще взмах. Да, они были. Едва заметные, почти прозрачные, они были так огромны, что упирались в дома по обеим сторонам переулка.
"А теперь шагни..." – тихо подсказал голос.
Я сделал шаг и обмер. Но едва я остановился, видение пропало. Я шагнул еще раз – и снова увидел.
Я медленно пошел вперед, и передо мной струилось, мягко извиваясь...

Неожиданно нахлынуло ощущение, что я шагнул из ярко освещенной комнаты в темную и замер на пороге против зеркала. Две ноги, две руки – все, как обычно. В этом силуэте было что-то неуловимо знакомое, даже родное, хотя отсюда тело и выглядело странным – совсем плоским и почти черным в окружении светящегося ореола.
Я шевельнулся, и темный силуэт шевельнулся тоже.
Повернул голову – силуэт тоже.
Поднял... Когда силуэт поднял руку, я с удивлением посмотрел через плечо. Пришлось довольно сильно вывернуть голову, но это получилось на удивление легко – шея позволяла, казалось, вертеть головой, как сове – почти на полный оборот. Удивительным было не это. Удивительным было то, что из плеча далеко вбок простиралось... крыло.

– Удивлен? – прошелестел тот же бестелесный голос.
Я не нашел, что ответить, и промолчал, продолжая разглядывать странную метаморфозу, произошедшую с моим телом.
– Закрой глаза – потребовал невидимка, и я вновь подчинился. – Ну, вот и все... Можешь открывать... – прозвучал тот же голос, но будто из далекого далека, едва слышно.

Я открыл глаза и тут же зажмурился. Это определенно был не ночной дождливый Петербург.
Медленно приоткрыв глаза вновь, я задохнулся от восторга. Вокруг все сияло и блистало яркими всполохами цвета и света. Мгновением позже накатил шквал звуков, и я непроизвольно закрыл уши руками. Удар челюстью о землю, громкое клацанье зубов и трава перед глазами...
На голубом венчике одуванчика стояла маленькая феечка и, улыбаясь, приветливо махала мне крохотной ручкой. Я моргнул, и феечка, затрепетав полупрозрачными крылышками, перелетела ко мне на нос.

– Сегодня ты изрядно неуклюж, – весело смеясь, прозвенела она серебряным голоском.
– Да, уж... – просопел я сквозь зубы и поднял голову.
Взглянул вниз и уставился на пару когтистых чешуйчатых лап. Шевельнул пальцами и увидел, как когти вспороли землю, оставив глубокие борозды.
– Я все-таки попал сюда... – почти про себя пробормотал я, оглядываясь.
– Конечно! – тут же отозвалась феечка, – Ты каждое утро сюда приходишь...
– Каждое... – странная мысль поразила меня, и я переспросил:
– Ты хочешь сказать, что я здесь уже давно?
– Какой-то ты странный сегодня... – феечка покачала головой и, сделав несколько танцующих шажков, внимательно заглянула мне в глаз – Ты себя хорошо чувствуешь?
Я помотал головой, пытаясь утрясти мысли о произошедшем.

– Эй! – воскликнула феечка, вспорхнув, – Предупреждать же надо!
– Прости... Я еще не привык...
– Нет, сегодня с тобой точно что-то не в порядке... – озабоченно прозвенела феечка, снова опускаясь на мой нос, – Ты какой-то...
– Какой?
Феечка на мгновение задумалась, и выпалила:
– Не в себе!
Я хмыкнул, вспомнил себя, стоящего среди ноябрьского дождика, и заметил:
– Ты даже не представляешь, насколько ты права! Кстати, а как тебя зовут?
– Издеваешься? – сердито топнула ножкой феечка, взглянула в мои удивленно распахнутые глаза и буквально взвилась от ярости. – И ты еще смеешь делать вид, что не понимаешь?!!!
Почти неслышный трепет крыльев перешел в низкое гудение, и на месте феечки оказался огромный шершень. Спикировав на мою ноздрю, шершень вонзил жало. Острая боль скрутила меня, мир кувыркнулся, в глазах потемнело...

Я стоял в темном питерском переулке.
"Ну, как, понравилось?" – спросила меня змеящаяся в клочьях тумана тень.
"Почему?!!!" – воскликнул я почти вслух.
"Почему что? Почему оказался там, куда давно стремился? Или почему вернулся?"
"Почему вернулся, конечно!"
"Это просто", – усмехнулась тень, – "Тебя ужалила Перцея. Когда она сердится, всегда превращается в кого-нибудь с жалом или зубами. Обычно – ядовитыми."
"И что?"
"Она ужалила – ты перекинулся. Вот и все".
"Что значит, перекинулся? Помер, что ли?"
"Нет, что ты! Как ты можешь умереть в своем мире? Это невозможно"... – тень чуть помолчала и добавила: "Я так думаю"...

Я поднес пальцы к глазам и несколько раз сжал и разжал кулак. Все было как обычно. Вроде бы.
"А я могу снова попасть туда?"
"Запросто".
"И что для этого надо сделать?"
"То же, что и в первый раз – увидеть себя таким, каков ты есть на самом деле..."
"И все?"
"И все".
Я посмотрел перед собой, чуть покачался, чтобы тенистый дракон ожил, и... сообразил, что вернусь к рассерженной шершенихе.
"Слушай, а кто такая эта... Как ты сказал – Церцея?.."
"Перцея. Не путай, она очень обидчива".

"Я заметил..."
"Да, так вот, Перцея, значит. Она – одна из твоих трех ближайших помощников. Неужели ты забыл? Когда ты только начинал творить мир, ты понял, что одному это не под силу, и создал помощников. Перцею, Вишеса и Эфирото. Вспомнил?"
"Нет", – помотал головой я, – "Совершенно не помню".
"Это неважно. Вспомнишь, когда там немного поживешь".
"А если я сейчас туда вернусь, я окажусь в том же месте и в то же время?"
"Откуда и когда перекинулся? Нет, не совсем. Место будет то же самое, ведь ты здесь не сделал ни шагу, а вот время... Время будет другое. Оно по-разному течет там и здесь. Пока мы тут болтали, там почти целый день прошел".
"Понятно. Значит, увидеть себя..." – пробормотал я и качнулся, всматриваясь в свою тень.
"Ага..." – глухо донеслось издалека.

Закат был потрясающий, я таких никогда не видел. Небо превратилось в огромную радугу. Вокруг исчезающего за горизонтом солнца разливалось оранжевое сияние, которое по мере отдаления от краешка огненного шара переходило в красный, затем через насыщенный желтый в зеленый, потом в ярко-синий и темнело на противоположной стороне горизонта фиолетовыми тонами.
Я отвернулся от солнца и, встав на задние лапы, огляделся. У подножия холма, на вершине которого я стоял, тихо шептал, катая разноцветную гальку, прибой моря. Прямо напротив меня оно было густо-изумрудным, под солнцем пурпурным, а по другую сторону фиолетово-черным. На полпути до горизонта из зеленого моря поднималась высоченная гора, ледяная вершина которой блистала кроваво-красными бликами, отражая заходящее солнце.

Воздух был пропитан морем, благоуханием каких-то цветов, мелодичным, похожим на цикад, стрекотом и негромким переливчатым свистом.
– Любуешься? – вдруг раздался шипящий шепот из густой травы, и оттуда вынырнула плоская треугольная голова, покрытая коротким белым блестящим мехом. Огромные выпуклые, светящиеся зеленым светом, глаза внимательно глядели на меня.
Опустившись на все четыре, я присмотрелся и понял, что зеленое свечение было не отблеском закатного неба. Они и вправду светились.
– Да, – коротко ответил я, решив на этот раз быть осторожнее со словами.
– Отсюда красиво... – качнулась голова. – Может, слетаем на гору? Скоро летучки прыгать начнут... А потом русалки будут хороводить. У них сегодня праздник.
– Почему бы и нет?

– Отлично! – кивнула голова и молниеносно ринулась ко мне.
Я даже вздохнуть не успел, как существо, больше всего похожее на куницу, взметнулось по моей лапе и устроилось на загривке, вцепившись в мою шкуру острыми коготками.
– Ну, летим! – воскликнуло оно.
Решив не задавать вопросов, я распахнул крылья и взлетел. Несмотря на совершенное отсутствие навыков полета, у меня все получилось довольно гладко. Видимо, тело само знало, что надо делать, чему я несказанно порадовался и стал просто наслаждаться полетом. Заложил пологий вираж, облетая стартовый холм, и посмотрел на него сверху. Внизу по траве побежала расплывчатая тень, неожиданно похожая на...

Мелкий дождик висел в воздухе питерского ночного переулка, собираясь светящимися бисеринами на стеклах автомобилей, заснувших у поребрика до утра. Полупрозрачный туман светился желтыми шарами вокруг фонарей. За спиной процокали каблучки и затихли в глубине какого-то двора. Где-то за поворотом шумели шинами автомобили. Сказочный мир настойчиво лез в глаза и уши, стараясь вытеснить реальный.
Но настоящий мир не сдавался и выглядывал из темных арок, из теней под широкими карнизами и балконами, вспыхивал бликами в лужах и окнах.

Где-то хлопнула дверь, и из-за кариатиды под балконом выпорхнуло нечто прозрачно-летучее. Я улыбнулся и помахал ему рукой. В ответ оно весело кувыркнулось и тоже помахало маленькой ручкой. Небольшая лужица под ногами хитро подмигнула мне драконьим глазом и снова превратилась в обычную лужу.
Света для моего цифровика было мало, и я, вздохнув, убрал его в карман. Тем более что настоящий мир все равно не желал фотографироваться.

© Дракон Рассвета (Вилай). Nov 14 2009

Они.
Миниатюра

Они незаменимы.
Они тихи и незаметны.
Они сопровождают нас всю жизнь: мы встречаемся с ними, будучи еще беззубыми и благословляем их в беззубые последние дни.
Они – одно из величайших изобретений человечества.
Они – страшное оружие и благочестие причащения.
Они – свидетельство культуры, без которого мы подобны животным.
Они самоотверженно кидаются в кипяток, а мы остаемся невредимы.
Они насыщают нас и дают смак гурману и ублажение обжоре.
Они дарят жизнь, цедя лекарство, и отнимают ее, отмеривая яд.

Ложки.

© Дракон Рассвета (Вилай). Nov 06 2009

Драконские хитрости.

I. Особенности охоты на дракона-самца.

Всем известно, что драконы – существа крупные и зубастые, вследствие чего весьма и весьма опасные. Однако, с другой стороны, драконы обладают массой достоинств, которые полностью перекрывают риск. Если не убояться угрожающего вида и приручить дракона, можно получить очень полезное домашнее животное, превосходящее своими возможностями любое другое и, в особенности, разного рода рыцарей. Это и защита от любых посягательств на вашу персону и домашнее имущество, и сказочные полеты, и (что очень важно) вы получаете изумительно интересного собеседника, с которым можно коротать длинные зимние вечера, сидя у камина.

Для того чтобы приручить дракона, его надо вначале поймать.
Здесь необходимо учитывать, что драконы-самцы, несмотря на жуткий вид и огромные размеры, – существа очень пугливые. Из-за этого засадный метод охоты на них не годится совершенно. Если вы, словно чертик из табакерки, неожиданно выскочите перед драконом, он просто-напросто испарится – только вы его и видели. Но даже если вам удастся схватить и притащить его в свой замок, шок от неожиданного нападения будет столь велик, что, немного придя в себя, дракон порвет все путы, разрушит любые преграды и вырвется на свободу. Удержать дракона силовыми методами, как известно, совершенно невозможно – недаром о его разрушительной мощи сложено так много легенд.

Метод поимки дракона-самца прямо противоположен засадному способу.
Вначале вы должны дракона, собственно, найти. Затем вы должны хотя бы приблизительно изучить его повадки: где он охотится, куда ходит на водопой и где отдыхает.
Следует обратить особое внимание на то, что появляться на охотничьей территории дракона совершенно недопустимо, ибо в лучшем случае вы его сильно разозлите, спугнув добычу, в худшем же – он вас просто сожрет, не разбираясь, кто перед ним.
Появляться на водопое дракона также не следует, поскольку до того, как он напьется, дракон весьма раздражителен, а после – настолько игрив, что может заиграть вас до смерти, как кошка мышку. Особенно если вы и сами приложились к источнику.

Итак, единственное место и время, когда охота на дракона может иметь успех, – это место его отдыха после того, как он наестся, напьется и немного поспит. Послеобеденный сон приводит дракона в благодушное настроение и значительно снижает его осторожность.
Выбрав такой момент, надо медленно, не производя излишнего шума, дабы не напугать, но и не крадучись, дабы не возбудить подозрений, подходить к нему, всем своим видом показывая, что вы здесь просто проходили мимо и решили подойти познакомиться.
Руки надо все время держать на виду, чтобы у вашей добычи не возникло даже малейшего подозрения в каких-то нехороших намерениях. Драконы – чрезвычайно любопытные существа, и он (если вы будете вести себя непринужденно) подпустит вас достаточно близко из чистого любопытства: кто это осмелился прийти поздороваться с драконом. Едва вы подойдете к нему настолько, чтобы можно без напряжения вести разговор, начинайте говорить. О чем вы будете вести речь на первых порах, не очень важно: хоть бы и о погоде – важно, отвлекая дракона беседой, приблизиться к нему вплотную.
Когда вы окажетесь совсем рядом, ваша речь должна сконцентрироваться на подчеркивании достоинств, коими природа щедро одарила это могучее существо. При всей своей независимости, драконы – очень тщеславные существа, и такого рода разговор способен окончательно усыпить его бдительность.

Вот тут-то и следует незаметно накинуть на дракона сеть. Сеть должна быть настолько тонкой, чтобы даже внимательный и чуткий дракон ничего не заметил. Сеть должна опутывать дракона как бы исподволь, совершенно естественно. Слова для сети должны быть мягкими, обволакивающими и прельщающими. Когда весь дракон будет укутан вашей ловчей снастью, можно начинать осторожно подтягивать ее, заставляя дракона сжиматься плотнее и плотнее. Крыло, лапа, другая лапа, хвост, второе крыло – в любом порядке, главное – чтобы дракон в конце концов оказался спеленатым в кокон вашей сети так, что без вашего позволения он не мог пошевелить и коготком.
Теперь, когда он почти в вашей власти (не следует обольщаться стесненным положением вашей добычи – одно неловкое слово, и дракон с легкостью порвет все путы и улетит), следует мягко, но настойчиво пригласить его в ваш замок, милостиво (!) частично освободив его лапы.

По пути вам предстоит сделать едва ли не самое сложное во всем ритуале охоты. Вам необходимо постепенно заменить ловчую сеть на ошейник с поводком. Для этого каждая ниточка сети должна быть вытянута из кокона и привязана одним концом к дракону, а другим – к вам. В результате у вас в руке должен оказаться жгут из скрученных между собой нитей, который дракону рвать не захочется, поскольку это причинит боль в первую очередь ему самому. Если вам это удастся, можете считать, что дело сделано – дракон станет навеки вашим. Разумеется, если его не доводить до состояния ярости, ибо в ярости дракон сбрасывает с себя любые магические оковы и, как правило, улетает. Иной раз – сожрав свою пленительницу.

© Дракон Рассвета (Вилай). Sep 06-07 2009

II. Особенности ловли принцессы на живца.

Если вам очень захотелось завести принцессу, дабы было кого таскать на шее (как приятно слышать испуганные писки во время воздушных пируэтов!), попугивать (опять же, ради развлечения) окрестных жителей и – что особенно приятно – было с кем коротать долгие зимние вечера, можно ее выкрасть. Способ простой и проверенный веками, однако он чреват не очень приятными последствиями. Скорее всего, вам станут досаждать многочисленные родственники принцессы, а также всякий сброд в доспехах, нанятый ими. В результате приятный вид подле вашей пещеры будет безнадежно испорчен грудами металлолома, валяющимися вокруг без малейшего намека на художественное расположение. Опять же, принцесса пораниться может.

Нет, гораздо лучше выбрать иной способ приобретения принцессы. Ну, и заодно замка с весьма плотным населением вокруг, которое можно от времени до времени с удовольствием попугивать. Способ этот называется "ловля на живца".

Итак, начинать надо с поиска подходящей принцессы.
На этот момент следует обратить особое внимание. Ведь, наверняка, вы не желаете, чтобы о драконах пошла слава, как о непостоянных, ветреных существах, не имеющих ни капли чести. Или совести – кому что ближе. Ну, а поскольку, приобретя однажды принцессу, дракон должен будет прожить с ней до самой ее смерти (ведь выгнать ее – это дурной тон, а уйти от нее – это обязательно кривотолки со смыслом "бросил", что весьма дурно скажется на вашей репутации), выбор принцессы становится делом тонким и деликатным.

Лучше всего тайным образом собрать сведения обо всех доступных принцессах и на основе накопленных данных произвести первичный отбор. Здесь следует обращать внимание на то, как принцесса относится к сказкам и животным. Выбирать следует тех, которые любят и то, и другое. Далее надлежит произвести пару-тройку разведывательных полетов (так, чтобы она вас обязательно увидела) для выяснения ее отношения к драконам. Если принцесса завизжит от ужаса, едва вы предстанете перед ее глазами, или даже хлопнется в обморок – это явно не ваш вариант. Если же при вашем появлении принцесса не только не теряет сознание от вида ужасного ящера, а начинает радостно подпрыгивать и хлопать в ладоши, то это как раз то, что вам надо.

Итак, вы выбрали подходящую принцессу.
Заодно, показавшись ей на глаза, вы сделали первый шаг в ритуале ловли. Теперь принцесса непременно будет стремиться отыскать вас – это заложено в их природе: любящая сказки и животных (в особенности драконов) принцесса во что бы то ни стало должна найти дракона.

Теперь вы должны время от времени показываться ей на глаза, дабы она не потеряла интерес к поискам, во-первых; и считала, что узнает о вашей персоне множество тайных мелочей, во-вторых. Знание тайных мелочей (вроде места охоты, водопоя или места послеобеденного сна) придает ей уверенности в своих способностях охотницы на драконов, что очень важно не только для дальнейшей ловли но, в особенности, для дальнейшей совместной жизни.

Для придания бОльшей правдоподобности во время охоты можно разок "случайно" налететь на нее (лучше с грозным ревом), якобы сильно рассердившись на такую помеху, и для острастки плюнуть в нее огнем. Будьте при этом очень аккуратны – надо промахнуться, но так, чтобы это выглядело совершенно естественно, принцесса не должна заподозрить, что это не более чем спектакль и, тем более, поджариться.
На водопое не следует усердствовать, ибо всем известно, насколько наш брат становится неуклюж, когда напьется. Умеренность должна стать вашей второй натурой на все время не только ловли, но и последующей жизни с принцессой.

После охоты и водопоя принцессы обычно переходят к исследованию драконьего послеобеденного сна. Дав возможность понаблюдать за вами раза два-три, вы однажды должны "вдруг заметить" ее. Принцесса, следуя своим инстинктам, тут же выйдет из укрытия и станет осторожно приближаться к вам. Чтобы не спугнуть ее, вы должны делать вид настороженный, но при этом и заинтересованный. Когда принцесса приблизится, она начнет говорить на разные отвлеченные темы (почему-то обычно они заговаривают о погоде; не судите ее строго – это просто инстинкт, которому она не может противиться, и это нисколько не говорит об ее низком интеллекте).

После того, как вы подпустите принцессу вплотную, наступает самый важный момент в ловле. Принцесса переходит от отвлеченного разговора к перечислению и описанию ваших достоинств. Здесь надо тонко руководить ею: ненавязчиво показать блеск чешуи, огромность ваших крыльев, гибкость хвоста, остроту когтей и клыков (когда она залезет вам в пасть, не вздумайте прикусить – весь труд пойдет насмарку!) и тому подобное – все, чем вы гордитесь.
Одновременно с этим вы должны проявлять все больше и больше удовольствия и покорности, завершив дело тем, что уляжетесь у ее ног с совершенно блаженным видом.

Это ваше действие вызовет к жизни следующий инстинкт принцессы – она потребует, чтобы вы отправились с ней в ее замок. Разумеется, вы не должны сломя голову бросаться туда. Надо, наоборот, немножко посопротивляться и дождаться, чтобы принцесса, не боясь испачкать ручки, начала вас пихать, толкать и тянуть в нужном направлении – только тогда можно медленно, делая нарочито неуверенные шаги, последовать за ней. Принцесса должна быть убеждена в абсолютной власти над вами – сознание того, что она победила дракона, свяжет ее на всю ставшуюся жизнь неразрушимым заклятием и прикует к вам-побежденному.

Эта незамысловатая хитрость срабатывает всегда и дает превосходные результаты – вы получаете не только обожающую вас принцессу, но и замок, с башен которого можно всласть порычать на проходящих мимо селян. И при этом – никаких сумасшедших, которые так и норовят попортить блеск вашей чешуи разными острыми железяками.

Не забывайте брать выходные дни, чтобы порезвиться на просторе вдали от людских глаз, иначе вы потеряете форму, и заклятие, привязавшее к вам принцессу, разрушится, и вы окажетесь выброшенным на улицу, что, несомненно, сильно испортит вашу репутацию.

© Дракон Рассвета (Вилай). Sep 10-11 2009

Лиса.

Однажды дракон встретил лису. То есть, знакомы-то они были давно, даром, что на одной горе жили. Дракон-то давненько к лисе приглядывался. Очень ему ее глазки нравились – хитренькие такие, с чертиками в глубине. Когда лиса улыбалась, чертики начинали скакать и танцевать, и от этого улыбка лисья получалась задорной и зубастенькой. Чертовски зубастенькой и очень задорной. А если при этом она еще и хвост распушала, то становилась совершенно очаровательна.

– Вы, верно, шутите, милорд! – неуверенные губы готовы были сложиться то ли в шутошную усмешку, то ли в застенчивую улыбку. – Всем известно, какие драконы шутники.
– Ты мне не веришь? – где-то в глубине обертонов голоса притаились угрожающие взрыки. – Я не вру никогда. И почему ты не можешь поверить в очевидное?
– В очевидное? О чем вы, милорд?
– Ты мне нравишься. Разве этого не видно?
– Каким образом, сударь? Ни цветов, ни конфет Вы мне не дарили...
– Скажи "да", и все будет.
– Ой, Вы меня совсем запутали, милорд! Не пойму никак – что Вы от меня хотите?
– Жить с тобой.
– Что, вот так, сразу? – раскосые глазки округлились от удивления.
– Ну, да... – дракон чуть подумал, и добавил, – вообще-то, не сразу. Давно, еще когда тебя впервые увидел, ты мне приглянулась. А теперь – пригляделся. Так что, совсем не сразу.

Лиса недоверчиво поглядела на дракона, выискивая хоть малейший намек на шутку. Но разве по драконьей морде можно понять хоть что-нибудь?
– Никак не пойму, – заметила, наконец, лиса, – шутите Вы или нет?
– Какие шутки? Я совершенно серьезно. Хоть сейчас.
– Что сейчас? – не поняла лиса.
– Ко мне в пещеру. Жить. Хоть сейчас.
– А где цветы? Где ухаживания? – возмутилась лиса. – Нет, так не годиться! Должен быть цветочно-конфетный период.
– Душа моя! Цветочно-конфетный период будет потом. Вначале – это только для зеленых юнцов. А когда всерьез, так это – всю оставшуюся жизнь.
– Ох, сладко поется... – лиса картинно закатила глаза, – да не верится...

Дракон вдруг уменьшился до размеров лисы, взял ее лапку и припал к ней поцелуем.
– Прошу тебя жить со мной! – жарко выдохнул он, оторвавшись от пушистой лапки.
– Не может быть! – изумленно воскликнула лиса. – Чтоб дракон стал маленьким?! Так Вы действительно это все всерьез?..
– Разумеется, всерьез, – кивнул дракон. – Ну, так что, согласна?
– Нет, я так не могу, – покачала головой лиса, – мне подумать надо.
– Подумать? О чем?
– Нуууу, – протянула лиса, – дракон и лиса... Это... как-то необычно.
– Подумаешь, – махнул хвостом дракон, – необычно. Не надо на других оглядываться. Ведь не им вместе жить. Надо самой решать.

– Вот я и говорю – подумать мне надо... – лиса уселась и обернула лапки своим пушистым хвостом. Она поглядела на белую кисточку хвоста, затем стрельнула взглядом на дракона и вновь уставилась на свой хвост.
– Нет, милорд... – проговорила, наконец, она. – Это невозможно.
– Почему?! – изумился дракон.
– Ну, сами подумайте – как будут называться наши дети? Лидры? Драли? Нет, сударь, увольте... Это... – она на секунду умолкла и закончила, – невозможно, – лиса вскочила и, махнув на прощание хвостом, отправилась восвояси.

Дракон повесил, было, нос, однако, заметив это, отошел и поглядел на себя со стороны. Повешенный нос выглядел не очень хорошо. Скептически нахмурясь, дракон подошел обратно, сдвинул нос выше и чуть правее. Нос сморщился и чихнул.
Перед мысленным взором дракона пробежало несколько лидрачков с хитрыми глазками и папиными крылышками. Дракон моргнул и тут же увидел парочку чешуйчатых драличек с пушистыми хвостиками, смешно сморщившихся – точь-в-точь, как отец – и синхронно чихнувших.
– А по-моему, очень даже симпатишные... – заметил дракон. – И чего ей не понравилось? "Невозможно"... Странная какая-то... Не... воз... можно... – Дракон задумался на мгновение, и вдруг ухмыльнулся.

– Черт! Ну, хитрюга! – и он бросился вдогонку за лисой. – Не будем! – крикнул дракон. – Не будем заводить воз! Нам полдюжины хватит!

© Дракон Рассвета (Вилай). Jul 21 2009

Старые знакомые. Горыныч.

– Бабуууля! Бабуль, ты где? – здоровый, двухсаженного росту златокудрый парень стоял в паре шагов от входа в горницу и озирался по сторонам. – Бабуль! Я же знаю, что ты здесь. Клюка на месте, значит, и ты тут. Ну, бабуль! Что за прятки? У меня срочное дело, между прочим... Бабуль, ну перестань...
Из-за узкой изукрашенной изразцами печки в горницу вышла статная, всего на полголовы ниже парня, дева в ярко-синем сарафане. Толстенная русая коса сбегала по левому плечу и заканчивалась на уровне колена. На лбу девы, чуть выше густых соболиных бровей, красовался посверкивающий гранями темно-зеленый камень, вправленный в тонкий витой серебряный обруч. Облик молодицы являл редкое сочетание грации и огромной скрытой силы, ощущение которой витало вокруг нее, словно аромат трав, развешенных пучками по стенам комнаты. Живые серо-голубые глаза смотрели на гостя чуть насмешливо, но и с заметной материнской любовью.

– ВолОсик, внучек! – голос девицы был под стать внешности – сильный и с глубокими бархатистыми обертонами. – Сколь же тебя учить можно видеть невидимое, а? – она шутливо ткнула пальчиком в лоб парня.
– Бабуль, – укоризненно ответил парень, – я же почувствовал, что ты тут? Почувствовал...
– А чего ж тогда глазами по сторонам зыркал? Эх, Волосик, Волосик... Тебе б только за девками бегать, да пО лесу слоняться, зверье мое гонять. Когда только за ум возьмешься?..
Дева сокрушенно покачала головой и, скользнув на несколько шагов, уселась на вальящатую¹ лавку подле окошка.
– Садись-ка рядком... – она хлопнула ладонью по скамье, и парень присел рядышком. – Ну, сказывай, что за надобность скоропалительная случилась?
Волос потупился и смущенно проговорил:
– Понимаешь, у нас с отцом спор вышел... Он новую кощуну² сочиняет...
– Эка новость! – усмехнулась дева. – Можно подумать, он чем-то еще может заниматься. Кощун – он и есть кощун. О чем поспорили-то?

– Баба Васена! Он же написал, – гневно сверкнул синими глазами Волос, – что я девок выщечиваю³...
– А что, не так, что ли? – рассмеялась теперь уже в голос молодица.
– И ты туда же! – Волос горестно махнул рукой. – Никого я не выщечиваю! Сами они со мной идут! Сами!
– Скажи, милый, – вкрадчиво проговорила Василиса, ласково приподнимая голову внука за подбородок и заглядывая ему в глаза, – а что за прозвище тебе новое люд придумал?
– Горыныч, а что?
– А почему?
– Нууу... – протянул Волос, – за то, что детинец каменный отстроил, в каменных палатах живу...
– А что, так плохо в деревянном тереме жилось?
– Конечно, плохо! – возмущенно воскликнул парень. – Повадились, понимаешь воевать меня. Раз спалили, другой... Ну, вот я и...
– А что это они повадились-то? Вдруг.
– Откуда мне знать, бабуль?!

– Эх... – укоризненно покачала головой Василиса. – ДЕвушник⁴ ты был, девушник остался... И когда ты только вЫяроваешь⁵?.. Вот, скажи, зачем люду показал, что летать умеешь? – и, не дав даже вздохнуть, сама ответила. – Чтоб девок приваживать. А у них, промежду прочим, парни есть. А иные и вовсе просватаны. Ужель сам-то не понимаешь, что их парней да женихов супротив себя строишь? И ладно, простых бы девок сманивал, так ведь нет! Тебе непременно княжон надо... Вот они воевать тебя и ходят. И правильно ходят. Уймись!
– Бабуль...
– Что – бабуль? Доиграешься... Верно говорю – все забудут, а это помнить будут. Прозовут тебя каким-нибудь Змеем летучим, да так и запомнят. Никто не вспомнит ни того, что охотиться на зверя разного научил; ни того, что пахоту да сев показал, соху, а потом и плуг с бороною. Даже то, как сокровища земные отыскивать научил, позабудут. Да что сокровища... Не вспомнят, что Рось от Поля оттынил⁶, набеги перевел. А то, что девок уводил – будут помнить. Тем паче, что хоботы мои унаследовал... – дева шевельнув подолом, высунула два чешуйчатых хвоста. – Верно говорю – будет тебе имя Змей летучий о двух хоботах. Да еще приврут, что в берлоге своей девок да детей жрал...

Василиса грустно покачала головой, вздохнула, и тихо добавила:
– Хорошего не помнят... Особенно от других... Вон, гляди, как отца-то твоего прозвали? Был Баян, а стал... Это ж надо додуматься! Кощей Бессмертный... Кощуна в скелета обратили. А сами его кощуны, уж, который век перепевают... – дева замолчала, задумчиво перебирая пальцами косу.
– А я привык уже, – мотнул головой парень, будто отмахиваясь от грустных мыслей, – что беспамятные оне. Ну, и пусть говорят. Зато живут лучше.
– Лучше... – покачала головой Василиса. – Уж куда лучше? Ты научил рала⁷ ковать, а у них все больше мечи да кистени получаются. Уж ты поостерегись, милый. Не ровен час, найдется батыр, что во славу да для рати с Великим Злом оборет тебя. Мы-то хоть и долго живем, а не бессмертны... Спокон известно, что на всяку силу сила найдется...

© Дракон Рассвета (Вилай). Jun 10-14 2009

1. ВальЯщатый – резной, точеный, красиво и прочно сделанный.
2. КощУна – миф.
3. ВЫщечить – выманить, добыть обманом, плутовски.
4. ДЕвушник – волокита, девичий хвост.
5. ВЫяровать – перейти пору течки, особенно о самце.
6. Тын – деревянный сплошной забор, заплот, городьба, частокол или рубка. Тынить – городить тын, забор, огораживать.
7. Рало – плуг, соха; лемех, сошник.

Дороги.
на основе миниатюр Хоровода N 4

Мягка землица из-под снега...

Повернулась Матушка-Сыра Земля ко внуку Рода Дажьбогу бочком. Нежит Дажьбог, гладит ее своими лучами. Давно прошло солнцестояние зимнее. Входит Дажьбог в силушку. Пальцы-лучики все горячее становятся.

Гладит пресветлый шубку Зимушки-зимы. Пушистое сверкающее одеяло снега вначале потихоньку, а затем все скорее оседает. Нету мочи у Зимушки бороться. Вся ее могутность позади, в серебряных зимних днях осталася. Поободралася шубейка – клочками в тени еловой хоронится, серыми сугробами в оврагах прячется.
Вот и их уже нет...

Выпила их Мать-Сыра Земля. Пробудилась под лучами Дажьбожьими, дохнула духом весенним – земляным, лиственным.
И расслабилась Матушка, от кандалов-то ледяных освободившись. Напиталась силою зимнею – теперь уж и не зимнею вовсе, а летнею. Летнею, да холодок-то зимний в ней остается. Что было льдом да снегом, стало водицей мутною. Выпивает ее Мать-Сыра Земля, чтоб потом родниками кристально-хладными, ручейками веселыми на свет выпустить, жизнь зеленую напитать.

А покуда не вобрала всю воду в себя Мать-Сыра Земля, мягонька она, податлива. На бугорках-то, на взгорочках, там где первоцветы ярко веселеют желтыми солнышками, просто мягонька. А в низинках, ложбинках да и просто на луговине какой... Легонько ступишь – след оставишь. Всем весом наляжешь – продавишься по щиколотку. А уж колесом проехать – так и вовсе непролазно. Нежная она, раниться запросто. Колесом-то режется, что масло, да после плоть свою небу показывает.

Потом-то затвердеет, да раны эти так до следующей весны и останутся напоминанием – мол, береги ее, на то она и Мать всему живому, родит жизнь зеленую, только цела пока.

© Дракон Рассвета (Вилай). May 12 2009

Коло Ра.

Разогрел Дажьбог Землю-матушку, зазеленела она, радостная. Вишни, груши да черемухи белой кипенью вспенились. Птицы теплое время воссвистывают, и среди них царь-певун, соловушка, трелями рассыпает. Всю ночь – с вечерней зорьки до восхода – поет-разливается, Дажьбога на лазурный свод вызывает.

Но не может пресветлый все время землю греть-освещать, есть и другие дела у бога. Осыпали черемухи-вишни землицу белой россыпью – будто напоминают о зимушке ушедшей. Сирень грозди цветом налила. Вызывает Дажьбог внуков своих. Купалу – лета царя да Ярилу – веселья князя. Спускаются к нам молодые веселые боги, начинают кружить в жизни летней – глядь, а оно и вправду в душе праздник сам собою начинается.

А Дажьбог-то по своей дороге ходит, мир нави правью наполняет. И помощников у него в той дороге много – и великие хозяйки мира Рожаницы – Лада с Лелей, и древний Чур, что границы и дороги охраняет, и даже шиши-весельчаки, что на дорожках да тропинках загулявших да непутевых уму-разуму учат.

И хоть и есть закон выше солнышка, а нас, дажьбожьих правнуков, попреж всего его, пресветлого, правь держит. Даже зимою студеной, когда он чуть только и показывается, жизнь наша по нему идет. Что уж говорить о лете, когда Дажьбог с неба едва спустится и тут же обратно наверх взбирается? Тут и самый мрачный улыбнуться готов.

Кругла дорога бога. Так и кажется, что изо дня в день он все так же ходит. А как призадумаешься – ан, нет! День-то на день похож только у того, кто и не живет вовсе. А кто по прави дажьбожьей живет, тот и сам, словно бог – то холодной звездой чуть мерцает, то ярым светом каждую пылинку высвечивает. Но никогда, никогда не гаснет, всегда другим дорогу показывает.

© Дракон Рассвета (Вилай). May 17 2009

Распутье.

Хорошо, когда знаешь, куда идти. А коль идешь по местам незнаемым? Подходишь к распутью (перенеси, Семаргл, через нечистое место!) – в какую сторону ступить? Особенно весною, когда и не поймешь – то ли это колеина водой залита, то ли просто рытвина застарелая.

Недаром перепутье нечистым считается. Недаром тут и самоубийц хоронили – чтоб, значит, к чертям-то поближе, вроде сразу в Пекло. Ну, если и не в Пекло, так рядышком.
Тут, на перепутье, чертям-то раздолье. Стоишь перед дорожками, разбегающимися, и сомневаешься. А сомненье-то – дверка для нечистого. Покуда сомневаешься, нечистый-то тебе и подкинет мыслишку сомнительну. То есть, для тебя-то она и не сомнительна вовсе, наоборот даже – завлекательна.

Тут даже старый Чур не помощник, хоть перепутье и его вотчина. Нет, ну, правда – как он помочь-то может, коль ты сам не знаешь, чего хочешь? Это только в сказах старых на перепутье камень надписанный стоит. А в жизни оно как? Идешь себе, идешь, и вдруг – бац! – и решать изволь, куда дальше.

Хорошо, конечно, когда знаемо. А коли нет? Вот, к примеру, живешь незнамо сколько семьей, детей ростишь, хозяйство держишь... А однажды понимаешь – не можно так боле, не твое это, и все... И что делать? От оно, перепутье-то...
Иль по-другому: живешь, уму-разуму набираешься, мир в картинку ровну слаживаешь, а однажды мыслишка – бац! – и все кувырком. Опять перепутье случилося, опять выбирать надоть.

А как выбрать? А коль ошибешься? Нет, ну, правда – это хорошо по земляной дорожке-то – можно вспять воротиться, да по другой пойтить. Время потеряешь, зато на верном пути рано или поздно случишься. А с другим перепутьем? Ведь можно цельну жизнь изжить, да тока перед самой домовиной-то и сообразить, что не туда брел-то, значит. И тогда что? Обрат-то не воротиться...

© Дракон Рассвета (Вилай). May 21 2009

Светлые тропки.

Неловко в темноте по лесу ходить. Лучше подождать, покуда Зорька на Алатырь-камень присядет, да фату свою по небу раскинет. Вот тогда-то само время в путь отправляться. Малыш Луговичок – сынишка Полевика – справно проводит до краюшка леса, чирикнет весело по-кузнечьи, прощаясь, да исчезнет в росной траве. Он во владения Лешего не любит заглядывать – темно там ему, простору нету лазоревого, что над полями да лугами неизмеримо раскидывается.

Входишь под первые ветви, и будто в другом мире оказываешься. Тропки лесные плетутся, куда им самим только ведомо, среди говора лесного. Лес-то никогда молчком не стоит, все о чем-то шепчет. Послушаешь его – мудрости вековечной коснешься. Надобно только слушать уметь, да слышать. И с тропки волшебной, конечно, не сходить.

Тому, кто в лес за мудростью ходит, и сам Леший не проказит. Наоборот, подмогнуть всегда готов. Редкий цветок из-под ветки выставит, иль дивную птицу покажет, что всем невидимкою свистает. Радостью да светлотою весь лес разукрасит так, что даже самая мрачная чащоба волшебно-сказочной покажется. Тогда даже дед Аука не пугает да путает, а переговаривает весело, и огоньки блуждающие не блазнят да морочат, а путь кажут.

А уж коль и зверь лесной не чурается – ходит, будто и не человек ты вовсе, а зверь, его сородич – то, стало быть, Велес могучий шепоток-то по лесу пустил, чтоб наука лесная от тебя не укрывалась, значит. Благоволят боги тому, кто сам открытым сердцем миру отворяется, всему, что окрест, улыбается.

Тогда ведь и тонкая лесная тропка сама под ногу стелется, да куда надобно выводит. А иному, сказывают, даже разноцветной становится, дугой-радугой в небо ведет. Темно-то на лесной тропке тому только, у кого у самого в душе мрачно...

© Дракон Рассвета (Вилай). May 27 2009

Самая длинная дорога.

Дороги... Каждая ведет куда-то. И всегда впереди маячит, то ли конечный пункт, то ли полустанок и пересадка – дальше, дальше...
Едешь автостопом – говоришь водителю, куда тебе надо. Сел в поезд – в билете написано, куда приедешь. В метро так и вовсе каждую следующую остановку объявляют.
А в лесу, даже если не знаешь местности, все равно представляешь, куда или зачем идешь – то ль по грибы, то ль за ягодами, иль просто погулять.
На всякой дороге представляешь – хотя бы примерно – куда она ведет.

Но есть одна дорога, ни конечного пункта, ни даже промежуточных станций на которой нам знать не дано. Дорога в неизвестность.
Каждый из нас оставил след на этой дороге. Каждому она знакома.

Кому-то она нравится, и он счастлив, что оказался на ней. Радостен каждый день, проведенный на ней. Поучительны встречи, интересны попутчики, прекрасны окрестности, что замечаешь по пути. И каждый новый день на этой дороге приносит новые встречи и новые радости.

А кому-то дорога в тягость. Тогда уж ничто не радует, ничего не интересует. Ни прекрасные виды, ни попутчики, ни случайные события. Кто-то так устает, что и шагу дальше ступить сил нет, а кого-то ломает груз забот – руки опускаются, ноги отказывают, взор гаснет, и остается только одно желание – поскорее закончить этот путь.

Кто-то говорит, что по этой дороге можно пройтись только раз. А кто-то – что ходим мы по ней многажды, но каждый раз, выходя на нее, мы ее не узнаем – так она широка и разнообразна.
На этой дороге увидеть, что впереди, нельзя. На этой дороге посмотреть, что уже прошел, невозможно.
На этой дороге есть только память для пройденного и воображение для предстоящего.
Самая замечательная, самая непредсказуемая, самая загадочная из всех дорог.
Жизнь.

© Дракон Рассвета (Вилай). Jun 01 2009

Ты погляди на это...

Дорога, путь, путешествие...
Забавно, как первый взгляд бывает ошибочен. Вроде бы путь дает начало путешествию. Ан, нет! Только желание путешествовать заставляет пролагать пути. Один прошел, за ним – другой, третий... Глядь – и дорожка появилась.

Жажда странствий, кажется, вложена в нас. То ли наши предки-кочевники тому причиной, то ли вечные скитания души по мирозданию – неважно. Важно, что страсть к путешествию подобна жажде – ее можно утолить, но лишь на время.

Новые места, новые встречи, новые впечатления. Душа их просит так же, как глаз просит света и красок, а ухо – звуков. Ведь они для того и существуют, чтобы глядеть, слушать и впечатляться.
И вот что интересно – как нельзя напиться, глядя на стакан с водой, точно так же невозможно утолить страсть к путешествию, глядя из иллюминатора самолета. Путь должен быть осязаем, он должен быть наполнен сплетением струек запахов, переливаться разноголосьем звуков и мельканием силуэтов и цветов.

Путешествуйте на телеге под всхрапывание лошади, на велосипеде наперегонки с ветерком или пешком под мягкие шлепки подошв в пыли. Среди стрекота кузнечиков, посвист вьюги или гул вокзальной толпы и неспешные купейные разговоры. Меж всплесков весел, по колышущемуся мху болота или под шорох скатывающихся в пропасть камушков.

И не забудьте взять попутчика!
Ведь только тогда душа сможет насытиться путешествием. Ведь кто-то же должен рядом замирать от восторга, глядя на восход или штормовое море; кто-то должен рядом замирать от страха на краю пропасти; кто-то должен рядом, напрягаясь из последних сил, выгребать на пороге; кто-то должен рядом сонно сопеть, отдавшись блаженной усталости.
Ведь лишь тогда душа с душою в унисон дрожит и плачет от восторга, кричит: "Весь мир живет! И я жива! Ты только погляди на это"...

© Дракон Рассвета (Вилай). Jun 07 2009

Великим Начинаниям – Удача и Великие Свершения!
Долгим Походам и Странствиям – Счастливый Исход!
Уставшим Путникам – Яркий Свет и Добрый Огонь!