Париж (Рибейрак.)
Часть 7.

Я как обычно смотрел в окно. Я уже давно заметил, что когда мне надо было сосредоточится, не было ничего лучше, чем прижаться лбом к холодному стеклу и смотреть на улицу. Не важно, что там я не видел абсолютно ничего, кроме куска сада с облетевшими деревьями. Была осень, конец октября. Накрапывал противный мелкий дождь, и казалось, что даже природа пребывала в меланхолии.

Мне надо было собираться на бал, который устраивал Kan-Sen. Официально праздник был приурочен ко дню какого-то там святого, которого Людовик называл в числе покровителей своего рода. Но я знал, что все затевалось ради мадам Катерины. Ради нее он жил, дышал, каждый день вставал, одевался. Дрался он тоже ради нее, хотя на деле ничем трепетная привязанность к даме у Kan-Sen-а не проявлялась.
Хотя нет, это ему казалось, что не проявлялась. Весь Двор главным развлечением считал перемывание костей Kan-Sen-у и Катерине и подсчет рогов у герцога. Однако я точно знал, что приобщиться к благородному семейству оленей милорд Вильярс еще не успел. И это было для меня большой загадкой. Почему крепость с именем миледи до сих пор не пала к ногам столь пылкого воздыхателя ?

Ну, да ладно, оставим на усмотрении этой троицы их внутрисемейные взаимоотношения. Может, дама никак не могла забеременеть, а без этого не соглашалась открыть двери своей спальни перед любовником. А что ? Есть и такие затейницы, хранящие верность супругам до поры до времени, а потом пускающиеся во все тяжкие, насколько им позволяет положение и... хм... фигура.

На протяжении последних месяцев Kan-Sen доставал меня вопросам как бы так отличиться и поразить воображение всех и вся. Я понимаю, когда мой дом вставал на уши перед приемом. Но тут Kan-Sen, почитающий попону, ну, на худой конец, гобелен со стены в качестве одеяла всей роскоши жизни, носился как угорелый, стараясь предусмотреть все мелочи.
Но, надо сказать, что его дом многое приобрел из-за этого довольно уютный вид. Обновленные шторы, по крайней мере, создали более приветливый вид жилищу закоренелого холостяка, а отполированная главная лестница добавила оному обжитой вид.

Самое ужасное, за неделю до приема Людовик отобрал у меня Бартье. Не подумайте, что я огорчился, наоборот, его бдительное око меня уже порядком достало. Но еда моя стала кошмарной. Kan-Sen-у же хотелось, чтобы кулинарные способности лекаря – хорошенькое сочетание, ничего не скажешь – превратили обычную еду в пищу богов. Но я-то ту причем ? Бартье залетал ко мне раз в день, устраивал, походя, головомойку мне и слугам и исчезал в недрах дома Людовика.

Мне было откровенно скучно. Оставалась некоторая надежда, что после сегодняшнего вечера я заполучу повод для развлечений. Если, конечно, Бартье, который должен был присутствовать на балу – прихоть Kan-Sen-а, как я полагаю – даст мне возможность расслабиться.

Не люблю я Париж осенью, он навевает тоску и скуку. Хандра, непонятно откуда взявшаяся, усилилась в последнее время особенно сильно. Я опять попал в немилость, но это не удивительно. При Дворе в этом сезоне появились новые люди, которые привлекли внимание короля. Новым увлечениям он отдавался с большим воодушевлением и радостью. А мне что оставалось делать ? Смотреть на все это и хранить хладнокровие ?
Хорошо, хоть, что его величество шут сумел в какой-то момент утихомирить меня и посоветовал поменьше появляться в Лувре, во избежание непредвиденных последствий, за которые я вопле мог оказаться на Гревской площади. Анри надоели мои "выкрутасы", как он изволил как-то выразиться.

Kan-Sen погряз в предбальной суете. Ему надо было сделать все по высшему разряду, дабы именно его прием стал главной темой обсуждения в этом сезоне. Все приготовления держались в строжайшем секрете, и, что естественно, весь Париж обсуждал каждый шаг нашего графа.

Наконец-то, все закончилось, и можно было вздохнуть с облегчением. Но что-то не давало мне возможности перевести дух. Почему-то, я сам не понимал причины моих сомнений, рука не поднималась позвать камердинера и приступить к сборам. Надо сказать, что еще вчера мне не терпелось показаться на людях. Я знал, что Анри, не смотря на всю свою неприязнь к Kan-Sen-у (причины недовольства Его Величества, как мне кажется, объяснять нет нужды), событие года пропустить ни за что не откажется.
Соответственно, я был готов появиться на балу во всей своей красе. Но сегодня от непонятного мне предвкушения не осталось и следа. Наоборот, в голове крутилось :
"Добром это не кончится..."

© Ribeirak. Jan 09 2003

Париж (На улице.)
Часть 3.

На улице шел дождь. Я стоил у окна и мрачно смотрел на это безобразие, понимая, что буду вынужден одеваться и плестись в Лувр. Но после вчерашнего, этого не особенно-то и хотелось. Анри повел себя со мной просто по-скотски. Замаливая свою интрижку со своим новым пажом, он решил, что милый ужин на двоих будет способен сменить мой гнев на милость. Однако, он глубоко заблуждался, считая, что мне будет интересно слушать разговоры о каком-то "милом англичанине", который недавно появился при дворе.
Да, я прекрасно понимаю, что всякое новое лицо, особенно если оно недурно сложено, имеет вкус и вдобавок мужского пола, вызывает повышенный интерес у моего короля. Но не тогда, когда мы ужинаем. В таком случае он мог просто позвать всех своих приятелей, чтобы это все кончалось как обычно. Но тут !

Да, тем более что Kan-Sen имел наглость уехать в провинцию по каким-то своим наследственным делам именно тогда, когда я вернулся в Париж. Его даже не остановили гневные крики Бартье, утверждающего, что Людовик не до конча окреп, чтобы выдержать длительную поездку. Но он уехал, и даже этого цербера с собой не забрал, теперь мне приходилось видеть его постную мину и слушать вздохи и охи по поводу того, что мы ведем себя неразумно, не выполняя всех его предписаний. И эта пытка продолжится как минимум еще неделю. Может, действительно, размяться с кем-нибудь, чтобы он забыл о Kan-Sen-е, вытаскивая меня с того света, как Гастон обычно выражается. Это хоть избавит меня от необходимости присутствовать на сегодняшнем приеме. Хотя, все может быть... Лувр просто-таки создан для развлечений, хотя, некоторые утверждают обратное.

Промаявшись таким образом до вечера я стал собираться. Дождь не прекращался, и я понимал, что все попытки попасть в Лувр в должном виде будут загублены на корню и велел заложить карету. Морщась и кривясь. Ну, не люблю я эти вещи, мне бы пешком или на лошади... Но этикет – вещь жестокая, а в Лувре у меня нет нормального, точнее приличного гардероба. А если быть уж совсем точным, то там так не часто бывает Бартье, чтобы следить за моим гардеробом. Его приверженность чистоте меня по началу просто убивала.

Скажите, зачем надо мыться через день ? Или мыть волосы часто ? А смена белья постоянная ? Оно что меня пачкает что ли ? Ну, в общем, я мирился с его причудами, а потом начал находить в них некоторый шарм. Тем более что сморкаться в тряпку намного удобнее бывает... иногда...
Со скрежетом, но я выехал на прием. Естественно, с моей стороны было бы глупо явиться туда вовремя – ждать Его величество штука утомительная. Так что я ничего не пропустил, кроме комедии под названием ожидающий англичанин. По некоторым признакам, я понял, что это именно он проткнул тогда Кан-Сена.

Он действительно был хорош, но несколько неуверен в себе, он поминутно оглядывался на даму, которая сидела рядом с ним. Да, она было хороша – невысокая, стройная, с темными волосами, большими глазами, холодно смотревшими вокруг. Будь на моем месте кто-то другой, он непременно постарался бы растопить этот лед, правда, перед этим пасть к ногам этой крепости с разбитым сердцем. Но, увы. Как бы я не злился на Анри – он прочно поселился в моей душе. Я даже не знаю почему. Но мой маленький секрет все же потеснил его там. Будем надеяться, что мой король об этом не узнает.

Так вот, я прибыл вовремя, не успел я нахально усесться напротив англичанина, как объявили о выходе короля. Дальше мне было уже не интересно. Вся церемония прием и представления новичков мне приелась своей однообразностью. Англичанина звали Альфредом Вильярсом, каким-то там лордом или герцогом, в их титулах я путаюсь. Красотка рядом с ним оказалась его женой Екатериной. Красивое имя. Больше подходит королеве, хотя она и вела себя по-королевски, явно деляя одолжение Генриху, склоняясь пред ним.

Обменявшись приветствиями, Анри встал, показывая всем своим видом, что официальная часть окончена. В мою стороны он не смотрел. Ровно как и я в его. Точнее, наверное нам казалось, что мы друг на друга не смотрели. Но зато Анри всем своим видом показывал, как он увлечен этим лордом. Он ему мило улыбался, что-то говорил, касался кончиками пальцев его руки – само очарование.
Я почувствовал, что готов убить кого-то. Но я еще не решил кого – Анри или его собеседника.
– Может стоит вам, мой друг, пойти подышать свежим воздухом ?

От неожиданности я подпрыгнул и обернулся. Его милость шут сидел на подоконнике за моей спиной и скучающе смотрел в окно.
– Шико ? – я поднял бровь.
– Мой дорогой виконт, вы очаровательны, когда бледнеете от злости. В этом я не согласен с нашим другом, считающим, что вам к лицу смущение.
– Шико... – я понял, что сейчас мое раздражение найдет выход.
– Господин Рибейрак, его величество в данный момент делает все, чтобы вас позлить. Рекомендую вам отплатить той же монетой. Мне нравится наблюдать за вашими милыми ссорами.

Я посмотрел на Шико. То, что он сказал, не было лишено некоторого смысла. Осталось только подумать, на кого обратить свой взор в данный момент. Большинство окружающих не вызывало никаких отрицательных эмоций у Анри, следовательно надо было найти некий абсолютно новый объект. Хм... О ! Мадам Вильярс. Его величество больше всего на свете не выносит моего общения с дамами, прекрасно зная, что они мне не безразличны. Осталось только найти повод, чтобы отвлечь даму от ее новых поклонников.
– Мадам, я рад вам представится, – бесцеремонно оттолкнув кого-то от дамы, я склонился перед миледи Вильярс в поклоне, – Франсуа д'Оди, виконт де Рибейрак к вашим услугам.
– Виконт. Я рада с вами познакомиться, – дама мне мило улыбнулась и протянула руку.

Такого момента упускать было нельзя. Я склонился над этой очаровательной ручкой – форма ее была прекрасна. Потом взяв ее под руку повел к окну. Дама на меня смотрела с удивлением, но я не обращая на ее взгляды внимания продолжал свои маневры. Встав так, чтобы их величество не могли не заметить нас, я начал нести какую-то чушь, прекрасно понимая, что мадам может в любой момент сбежать. Наклоняясь к ней все ниже я что-то выяснял у нее про Лондон, Англию дорогу и погоду. Она мне мило улыбалась, периодически начиная смеяться.

Вдруг совершенно неожиданно, прервавшись на середине фразы, она заметила :
– Его величество на нас смотрит.
– Хм, но какое это имеет отношение к нам ? – я постарался не выдавать своего удивления.
– Но он больше смотрит на вас.
Я поднял глаза и посмотрел в сторону Анри. Он смотрел на меня и кусал губы.
– Ну и что. – я вновь повернулся с своей собеседнице.
– Мне кажется, что вы достигли своей цели, виконт.
– Мадам умна, я начинаю бояться, что вы разобьете мое сердце, но цель свою я еще не достиг. Вот если вы согласитесь сделать со мной несколько шагов в сторону двери...
– Но моя репутация...
– Но мы ведь просто прогуливаемся...
– Но я не знаю... Наши традиции...
– Мадам, будьте уверены, что в моем обществе ни ваша репутация, ни ваша традиции не пострадают.

Она склонила голову и хитро посмотрела на меня.
– Неужели все так серьезно ?
Я даже растерялся, не понимая, как можно так располагать к себе, не вызывая никаких эмоций кроме нежности.
– Мадам, боюсь, если бы мое сердце не было разбито до вас, вы его бы непременно разбили.
Все это я говорил медленно ведя свою спутницу к двери.
– Господин виконт !
Окрик короля раздался примерно тогда, когда мы достигли середины залы.
– Не будите ли вы столь любезны вернуть даму ее супругу и уделить мне несколько минут ?
– Вот видите, кажется мое сердце с ваше помощью уже вылечили, – прошептал я мадам Екатерине на ухо.
– Вы мне будете обязаны, – она озорно посмотрела на меня и хихикнула.
Передав даму ее супругу я подошел к Анри.
– Следуйте за мной, – зло бросил он и пошел к дверям.
Я подчинился приказу, незаметно на выходе пожав руку Шико.
– Голубки, – издевательски бросил он мне в спину.

Когда мы в молчании дошли по покоев короля, он повернулся ко мне и, скрестив руки на груди, зло осведомился...
– И как прикажете это расценивать ?
– Я развлекал даму, пока ты очаровывал ее супруга, – я снял камзол и упал на кровать.
– Вы забываетесь ! Что вы себе позволяете !?
– Я ? – я снял рубашку, – после вчерашнего вечера и ночи я хочу спать. Вот я и собираюсь выспаться.
– У всех есть своя комната, а тем более свой дом.
– Да ? – я поднялся, – Тогда я поехал. Ваши слова, ваше величество, я расцениваю, как разрешение покинуть Двор. В таком случае, разрешите откланяться.

Я собрал свои вещи и пошел к дверям.
– Франсуа ! Ты куда ? – голос Анри звучал растеряно.
– Домой, – к тому моменту я уже затянул пояс и взялся за ручку двери.
– Подожди, а я ?
– Что ты ? – я обернулся. – У тебя появился новый любимец, надеюсь, что он будет тебя больше терпеть, чем я.
– Я... я... Франсуа, останься.
– Ваше величество ?
– Эээ... Я не думал, что...
– Анри... Я уже все решил, я хочу в провинцию, я хочу завести семью и детей... Ты меня отпустил, или я тебя не правильно понял ?
– Да. Господин виконт, я приказываю вам остаться !

...Утром, просыпаясь, я подумал, что иметь в друзьях мадам Вильярс весьма и весьма не плохо. Странная мысль – женщина-друг. Надо будет рассказать Kan-Sen-у.

© Ribeirak. Apr 2001

Польша (Рибейрак.)
Часть 4.

Я был молод. Я был очень молод, когда попал в свиту моего короля. Тот факт, что Анри меня приблизил к себя, я расценил как должное. Особенно рассказывать о своих к нему чувствах мне не хочется. Могу сказать одно. Я любил его не за то, что Генрих был королем, и что многими рассматривалось как прекрасный источник дополнительных доходов, а просто любил. Сразу оговорюсь. Женщины мне тоже нравились, даже очень. Возможно, поэтому я совершенно спокойно терпел в обществе Анри остальных его любимцев, но при этом ненавидел всех "новичков", которых вовлекало в свиту короля по их воле, а подчас и по воле сюзерена.

Я не участвовал в политике, не интересовался экономикой, знания мои об этих предметах были весьма отрывочны. Воспитание мое скорее заключалось в постижении основ военного искусства и тонкости обхождения, но не более фундаментальных наук. К своей чести замечу, что я умел не только написать свое имя под очередной закладной, но составить более пространный текст. А так же еще и читать... И причем не только на французском, но и на латыни и на греческом, по-английски я говорил: и немного читал. Но мне это было не нужно. Вообще.

Итак, решение Генрих ехать в Варшаву, чтобы поцарствовать, я воспринял совершенно спокойно. Польша не Фландрия, где я успел побывать еще в 1567 году, и счел за огромное счастье вернуться живым. Медвежий угол, ну и что. Главное, что там будет мой король, ну и друзья.

Первое время своего пребывания в Польше я помню смутно. Дорога была застлана винными парами, потом – горячечным бредом, а потом и беспамятством ранения. Как проблеск сознания вспоминаются разве что мое негодование изменой короля, но я уже говорил, что был молод, горяч и не терпел новичков, и дуэль. Потом долгое время меня окружали призраки и демоны. Я куда-то гнался, чего-то доказывал, с кем-то сражался. В конце концов, я понял, что со свистом проваливаюсь в темную дыру, в конце которой что-то слабо светилось. И вдруг наступила полная тишина. Я открыл глаза и огляделся.

Лежал я на кровати в полумраке. На стене играли отблески огня. И я в какой-то момент подумал, что умер. Но спустя некоторое время, до меня начало доходить, что эту кровать и эту комнату я уже видел, причем совсем недавно. Прошло еще несколько минут, и я понял, что хочу есть и пить: и еще то, что меня крайне напрягает окружающая тишина. В этой связи надо что-то делать. Самое умное, что я мог придумать – это встать и пойти на поиски хоть кого-нибудь. Но как только я попытался приподняться, я понял, что сделать этого не могу – сил не оказалось. Почему-то... Тут я понял, что что-то не так, и начал вспоминать. Елки палки, сколько же я провалялся ?

– Паскуаль, – позвал я камердинера, но вместо крика у меня вырвался только шепот.
– Господин виконт ? – в поле моего зрения откуда-то снизу появилось нечто мало знакомое и мало понятное.
– Вы кто ? Где Паскуаль ? – я постарался скрыть свое некоторое замешательство.
– Сейчас я позову его.
– Ээээ... А вы-то кто ?
– Ваш врач, – это нечто склонило голову и исчезло и поля моего зрения.
– Пить...
– Одну секунду, – я почувствовал, что меня приподняли а к губам приблизилась кружку с чем-то, пахнущим пряно и тонко, – Как вы себя чувствуете ?
– Хочется умереть, – голос наконец-то чуть окреп, – и есть хочу.
– Хвала Создателю, значит вы идете на поправку.
– И долго я так...
– Около месяца, я позову господина графа.
Меня опустили обратно на подушку, раздались тихие шаги, хлопнула дверь и вновь воцарилась тишина. Я устало закрыл глаза. Порыв куда-то идти у меня напрочь пропал, и я начал засыпать.

– ... сказал, что он пришел в себя, – яростное шипение Кан-Сена заставило меня открыть глаза.
– Потише можешь ? – я попытался повернуть голову на звук и на сей раз у меня это получилось. Рядом с кроватью стоял Людовик, весь какого-то неопределенно зеленого цвета, взлохмаченный и небритый.
– Не, ну надо же, живой, – Кан-Сен посмотрел на меня с непонятным умилением, улыбнулся и плюхнулся рядом на кровать, – а мне предлагали тебя похоронить за сходную цену.
– И что тебя остановило ? Вообще, я получу хоть что-нибудь поесть в этом доме ?
– Ему можно? – Кан-Сен повернул голову в сторону лекаря, по совместительству и пугала огородного.
– Немного, я распоряжусь.
– Это кто ? – поинтересовался я когда дверь за ним закрылась.
– Твой лекарь. Его нашел Арман и весьма своевременно, надо заметить, еще чуть и тебя бы точно отпели.
– Угу... – я попытался понять, что должен испытывать человек, которому сообщили, что он чуть не встретился с Создаталем.
– Господин граф, извините, что прерываю ваш разговор, но господину виконту необходим отдых, иначе все мои усилия окажутся напрасными.

Я приподнял голову, надо сказать, что это был большой и, главное, необъяснимый прогресс с моей стороны. Лекарь стоял около двери и держал в руках поднос с чем-то дымящимся.
– И как же его зовут ? – мой вопрос адресовался в первую очередь Кан-Сену.
– Гастон Бартье, сударь, – лекарь сдержано поклонился и подошел к кровати.
Не успел я удивиться подобной наглости, как мне под спину подложили подушку а к губам поднесли кубок с бульоном. Я особенно не возмущался, так как понятия мои и этого субъекта о еде резко отличались, но что поделать сил осталось только чтобы сделать пару глотков. После этого я моментально вырубился.

Я начал выздоравливать. Медленно, но все более уверенно. Причем от этого периода у меня осталось одно неистребимое ощущение удивления. Удивлялся я всему. Но самое главное удивление, смешанное с негодованием, у меня вызывал у меня Бартье. Когда на другое утро я решил подняться с постели, сей господин, грозно сверкая глазами, заявил:
– Господин граф выдал мне неограниченные полномочия в области вашего лечения. Так что, в случае повторения вашей попытки подняться до моего разрешения, я распоряжусь привязать вас к постели. – Я поперхнулся, но так как сил протестовать не было, я решил не устраивать скандал. Что очень странно. Особой миролюбивостью я никогда не отличался.

После другого случая меня чуть удар не хватил. Это произошло через несколько дней. Его Величество, узнав, что я вроде бы выбрался из могилы и пошел на поправку, решил навестить выздоравливающего любовника. Признак сам по себе весьма положительный. По всей видимости, он сменил гнев на милость, и простил меня за демарш давностью в несколько недель. А он что хотел ? Первый раз, что ли ? Так вот, Его Величество, в окружении особо приближенных лиц, в числе которых я заметил и несколько новых, что заставило меня сверкнуть глазами... Но свое возмущение я сдержал, памятуя о присутствие Бартье, ввалился в мою спальню. Шум, гам, сплетни, рассказы. Честно говоря, меня это немного утомило. Но, это же был Анри...

Так вот, спустя 15 минут мой домашний Цербер... как бы так помягче сказать, с почтительностью, граничащей с наглостью, намекнул на то, что меня надо бы оставить отдыхать. Я аж зажмурился. Выпроводить короля оттуда, куда он пришел, мог попытаться только самоубийца. Но к еще большему моему изумлению, Анри, пожелав мне поскорее встать на ноги, и намекнув, что очень соскучился по моему обществу, удалился.

На ноги я встал где-то недели через две. И столкнулся с необходимостью что-то делать с Бартье. После того, как он вытащил меня с того света, благодарить за услуги и выставлять на улицу, было бы как-то неблагодарно с моей стороны. И, посовещавшись с Кан-Сеном, я решил оставить это пугало огородное в своей свите. Тем более, что услуги его могли бы в будущем пригодиться, и не только мне.

Новость о перемене своего положения Бартье воспринял, как само собой разумеющийся факт. В заключении моей довольно пространной речи он лишь поинтересовался:
– Это все ?
– Нет. Возьми деньги, и приведи себя в порядок. При мне пугала огородные находиться не могут, – заявил я и отправился к королю.

© Ribeirak. Oct 2000

Великим Начинаниям – Удача и Великие Свершения!
Долгим Походам и Странствиям – Счастливый Исход!
Уставшим Путникам – Яркий Свет и Добрый Огонь!