Градус истины.
I место – по голосованию в Ристалище N 3

Нас было трое: я, бутылка коньяка и безнадежно одинокий вечер, который жизненно необходимо было убить. Их – за соседним столиком – было четверо. Она – эффектная, миловидная, пожалуй, даже очаровательная блондинка возраста "опять 18", он – суровый шатен средних лет и два бокала какого-то умопомрачительного напитка, приятно переливавшегося в приглушенном свете.

В этот ресторанчик под названием "Звезда Марлен" я заглядывал довольно редко – только когда на меня, как, например, сегодня, накатывало непреодолимое желание предаться жалости к себе или найти подходящее для утешений женское плечико. Он был идеальным местом для удовлетворения таких вот интеллигентских страстей : украшенный в гламурном стиле зал, приглушенный свет, тихая музыка, мягкие кресла, свечи и живые цветы на столах... ...и, конечно, невероятной красоты голографические обои.

Заглянуть в "Звезду Марлен" хотя бы раз стоило просто ради того, чтобы посмотреть на плывущие по звездному небу портреты кинознаменитостей – от Эйзенштейна до наших дней – и кадры знаменитых кинофильмов. Это было невероятной красоты зрелище. Злые языки, правда, поговаривали, что дизайнер заведения стянул идею со звездным небом и портретами у кого-то из классиков мировой литературы, но в это верилось слабо. Постоянной публикой ресторана были влюбленные парочки из числа киноманов и вообще приверженцев высокого искусства.

Я, как правило, предпочитал проводить свободное время в других, более оживленных и куда менее романтичных заведениях, но в этот день я разругался с Лорой, запланированный еще неделю назад ночной пикник улетел в тартарары вместе с надеждой наконец-то наладить личную жизнь. В общем... желание напиться и поплакаться в жилетку какому-нибудь симпатичному существу женского пола граничило с физичкой потребностью.

...Как на грех, в этот вечер зал был практически пуст. Пара за соседним столом явно не относилось к категории завсегдатаев "Звезды". По их виду было понятно: они привыкли посещать куда более фешенебельные места, и все местные изыски что дизайнерские, что кулинарные их нисколько не впечатляют.

Других объектов внимания поблизости все равно не было и я начал – так, чтобы не нарушать приличия – пристальнее присматриваться к своим соседям. Особенно – к блондинке. При одном взгляде на нее я и думать забыл о том, что собирался посвятить вечер интеллигентским страданиям. Мои грезы повернулись в совершенно ином направлении, и главным препятствием на пути к их осуществлению сейчас являлся сидевший напротив моей красавицы мрачный тип. Последние полчаса я, потягивая коньяк, лихорадочно соображал, как бы половчее спровадить шатена и завязать знакомство с его миловидной спутницей.

– Что-нибудь еще закажете ? – я оторвался от созерцания блондинки и перевел взгляд на официантку – щупленькую девушку, ростом чуть ниже среднего, с огромными глазами.
– Да, – сказал я, помедлив, и указал на соседний столик. – Этот напиток. Не знаю, как он называется, но выглядит восхитительно.
Девушка бросила взгляд на бокалы моих соседей, на секунду задумалась.
– Простите, но в нашем меню такого нет, насколько я помню. Возможно, это эксклюзивный заказ...
– Узнайте, пожалуйста, – с горячей мольбой в голосе попросил я.- - Мне очень хочется это попробовать.
– Минуту. – Официантка удалилась. Я хлебнул еще коньяка, достал визор и принялся просматривать новости. Ничего интересного в мире за последние полтора часа не произошло. Администрация Марса обратилась в экономический совет Системы с просьбой о выделении дополнительных субсидий на развитие планетарного сельского хозяйства. Предотвращена диверсия в системе Проксимы. Ожидается солнечный шторм. Летная инспекция просит воздержаться от межпланетных перелетов на индивидуальных транспортных средствах.

– Прошу прощения, – я оторвал глаза от визора и обернулся на голос. Блондинка – ростом она была чуть выше, чем мне показалось поначалу – стояла рядом с моим столиком и взирала на меня спокойно выжидательным взглядом.
– Весь внимание, – я изобразил самую галантную улыбку и привстал ей навстречу.
– Вы, говорят, хотели попробовать наш коктейль ? – в голосе ее, как ни странно, не было ни любопытства, ни приветливости, ни раздражения.
– Да, обожаю экзотические напитки знаете ли...
– Если присоединитесь к нам, мы вас с удовольствием угостим. Джейн.
– Герман. С радостью, – ответил я, насколько это было возможно, ей в тон.

Мрачного спутника моей блондинки звали Эрик. Больше он о себе ничего не сказал, да и вообще – смотрел на меня с плохо скрываемой неприязнью. Это, однако, меня нисколько не заботило. Беседа – моя с Джейн, без участия Эрика – шла отлично. Я выяснил, что она с Юпитера, Эрик – тоже, что они на Земле они впервые – бывает же такое ! – что они взяли год "творческого отпуска" и сейчас путешествуют по всем планетам системы, а потом хотят отправиться на Проксиму или на Альмавир. В ответ на щебетание Джейн я что-то мычал о своих занятиях альпинизмом, рассказывал про яхту, которую якобы собираюсь купить уже в этом году, в общем, нес всякую околесицу.

Прежде чем мне подали порцию таинственного коктейля, мы успели обменяться адресами, выяснить предпочтения друг друга в спорте, музыке, литературе и прочих видов искусства. Когда же официантка, наконец, поставила передо мной высокий бокал с переливающейся жидкостью, Эрик, практически все время молчавший, извинился и вышел из-за стола, пообещав вернуться так скоро, как только сможет. Блондинка обворожительно улыбнулась и попросила этого мрачного типа не задерживаться. Я тоже пробормотал что-то в этом же духе, дождался, когда он выйдет из-за стола, и взял бокал.

Жидкость, наполнявшая его, не только переливалась всеми цветами радуги, она как будто бы светилась изнутри – мягким, едва уловимым светом. Я сделал глоток. Вкус напитка показался мне странным, непривычным, хотя и приятным: терпким, холодным и в тоже время сладковатым. Похоже, основой коктейля служило шампанское или какое-то другие игристое вино, а вот что было в нем еще – я сказать не мог. Как не мог сказать, нравится мне этот напиток или нет.
– Божественно, – сказал я на всякий случай и улыбнулся Джейн. – Как называется это великолепие ?
– "Лунная радуга". Вам правда нравится ?
– Никогда раньше не пил ничего подобного, – сказал я уже совершенно честно. И сделал еще глоток. У меня закружилась голова. Ничего удивительного. Мешать коньяк с коктейлем на основе шампанского мог додуматься только такой идиот, как я. И только ради такой очаровательной девушки как Джейн.
– Я рада, – ее слова донеслись до меня как будто сквозь сон. Я резко тряхнул головой и посмотрел на свою собеседницу, фокусируя взгляд на ее лице. Странно, она была совсем не так молода, как мне показалось в начале вечера. Чуть заметные тени под глазами, морщинки в уголках глаз, едва-едва видимые складки на лбу... и не так уж она была спокойна и приветлива : поджимала губы, щурила глаза, напряженно сжимала пальцы на ножке своего бокала и вообще от нее как будто веяло неприязнью и недоверием – не ко мне лично – ко всем окружающим. Как странно...
– Джейн, я не прощу себе, если не узнаю у вас рецепт этого чуда, – умоляюще сказал я, продолжая неотрывно смотреть на ее лицо.
– Увы, – она виновато улыбнулась и развела руками.
– Почему ?
– Считайте, что состав "Лунной радуги" – государственная тайна.
– Шутите, – я улыбнулся, хотя и ощутил – по голосу, интонации, выражению лица – она не врет и тем более не шутит. – А вы, надо полагать радистка Кэт ? А ваш спутник по меньшей мере разведчик Штирлиц ?
– Если Эрик – Штирлиц, я уж тогда скорее Мата Хари, – Джейн нервно рассмеялась. – Но мы не инопланетные шпионы, уверяю вас и вообще не имеем к спецслужбам. – В голосе блондинки, кстати, блондинкой она была, разумеется, ненатуральной мне послышалась нотка лукавства. Я отпил еще глоток коктейля, соображая на какую бы тему перевести разговор, чтобы увести его подальше от спецслужб и государственных тайн.
– Значит, вы с Эриком – коллеги ? – спросил я, не придумав ничего лучше. – А в остальном ?
– Вы не обидитесь, если я не буду отвечать ? – я не обиделся. Мы поболтали еще о чем-то, в качестве компенсации за то, что не может поделиться со мной составом "Лунной радуги" Джейн скинула мне целую коллекцию рецептов экзотических напитков. Потом вернулся Эрик, и разговор как-то очень быстро сошел на нет. Я еще только допивал свою порцию "Лунной радуги", когда мне пришел вызов от Стаса с просьбой как можно скорее приехать в офис. Мы распрощались.

Офис нас находился сравнительно недалеко от "Звезды Марлен" и я решил пройтись. Чувствовал я себя довольно странно – с одной стороны, меня слегка покачивало, голова слегка гудела, а в теле, как говорится, образовалась "приятная гибкость", с другой: как-то странно эта "Лунная радуга" на меня все-таки подействовала, восприятие у меня было как никогда раньше ясным.

Когда я наконец добрался до офиса, там царила суматоха. Стас говорил по двум визорам сразу. Я налил себе кофе, скромно присел на гостевом стульчике и стал ждать.
– Ну чего расселся, подключайся давай. У нас просто ломовой заказ. – Сказал Стас, закончив разговор с неизвестными мне визави.
– А в чем дело-то ?
– Ограблена лаборатория на Юпитере. Частная. "Уилсбери и Ко" – слышал про такую ? – я обалдело присвистнул. Формально УиК считался крупным фармацевтическим концерном, фактически все знали, что их основные лабораторные мощности работают на спецслужбы.
– Так это скорее не к нам, это им в полицию...
– Издеваешься ? Если об инциденте станет известно правительству – с ними же немедленно разорвут все контракты ! Они просят просто разыскать похитителей, установить за ними наблюдение и сообщить в компанию место их нахождения. – Я кивнул, признавая, что УиК повел себя достаточно грамотно, подсел к терминалу Стаса и потребовал.
– Ну грузи давай.
– Значит так... – ситуация и в самом деле была неприятной. Лаборатория УиК на Юпитере в последнее время занималась разработкой универсальной "сыворотки правды". Новый препарат в отличие от всех ранее созданных должен был действовать на всех без исключения – независимо от пола, возраста, расы, генетических и прочих особенностей. Препарат был уже создан и вот-вот должен был пройти первую апробацию, но: экспериментальный образец таинственным образом исчез вместе с одной из его создательниц – доктором Дженет Кларенс. Найти ее следов на Юпитере службе безопасности УиКа не удалось. И они обратились в наше сыскное бюро с просьбой помочь в розыске предполагаемой похитительницы.

Голографический потрет ученой, переданный с Юпитера оставлял желать лучшего, конечно, но была вполне приличной для того, чтобы, по крайней мере, начать работать. Я всматривался в фотографию, плывущую над столом Стаса. Женщина как женщина, на мой взгляд, обычная лабораторная крыса, хотя...
– Увеличь лицо, – попросил я Стаса. Так: Если немного сузить глаза, изменить их цвет, сделать губы чуть полнее... Если волосы зачесать наверх и покрасить: ГОСПОДИ !!! Это ж Джейн ! Я истерически рассмеялся.
– Передавай данные на Юпитер. 20 минут назад она распивала со мной коктейли в "Звезде Марлен". Пошли туда Юрку, но думаю, службезцы УиКа примчатся туда быстрее его. – Я улыбнулся и принялся диктовать словесные портреты преображенной доктора Кларенс и ее спутника.

– Как ты думаешь, зачем им потребовалось угощать тебя ? – когда вечером, получив подтверждение о перечислении нам обещанного гонорара, исчислявшегося суммой с семью нулями, мы сидели в офисе и пили дешевый джин, доставленный по пневмопочте в комплекте с полуостывшей пиццей.
– Проверяли, – деловито ответил я. – Во-первых, заметит ли клиент вкус постороннего компонента в алкогольной мешанине, а во-вторых, видимо, сам эффект.
– И как эффект ? – Стас смачно откусил пиццы и хлебнул джина.
– Будешь смеяться, но... обратный ожидаемому. Вместо того, чтобы стать источником правды, я превратился в живой детектор лжи. Нет серьезно... Знаешь, восприятие обострилось. Мимика, интонация, жесты, запахи даже – я стал малейшие нюансы замечать.
– Надо же ! – восхищенно выдохнул Стас.
– И надеюсь, - продолжил я, – действие препарата закончится не скоро. В нашем бизнесе такой дар очень даже полезен.
– А ты собираешься продолжить бизнес ?
– Еще бы. Он последнее время начал приносить неплохой доход.

© Kan-Sen. Feb 2006

Рецензии к "Градусу истины"

Kil Каморак : Скромненько, но со вкусом. Отлично скомпанованные диалоги, линия нигде не прерывается, стиль ровный, между нейтральным и литературным, что особенно приятно, учитывая, что рассказ о "прастых пацанах и дифчонках". Автор раскрывает образы героев, как и положено, не только через речевые инструменты, но и через внешность, поведение, жесты. Приятно читать. Если на планете под названием Юпитер, состоящей в основном из газа, и имеющей чудовищную массу, может обитать человек – нужно объяснить, как. Если речь идет о спутниках Юпитера, это надо уточнить. Концепция жизни и смерти.
Лотадан : Написано хорошо, но... маловато фантастики.
HobbitariuS : Полноценный сюжет, качественная обработка, прослеживается привычный стиль автора.
Kan-Sen : "...был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин". (с) Высоцкий. Милый домашний космодетектив, но похители ведут себя слишком уж наивно, а герою излишне везет.
ISNik : Фантастики совсем немного (новости с визора ), особенно – научной. Странно опрометчиво ведут себя люди, нагревшие крупный фармакологический концерн, работающий на звездные спецслужбы, да еще и ставят эксперименты на случайных людях. Не верю ! Да, а зачем был нужен Эрик ? Абсолютно непонятны служебные отношения героя и Стаса – сбиваются они оба как-то по очереди. Формально тема раскрыта.
Алисинель : Наивно, нелогично, но порадовало то, что автор не вцепился в атмосферный эффект, а увел тему в другую сторону...
Даля : Вообще интересно.
Kathleenru : Вот насчет этой работы я сразу решила, что поставлю 10 – чем бы ни кончилось повествование ! решение было принято уже в середине вещи. Необычно и увлекательно !
Legatus : Всегда знал, что истина в вине.
Nadya : Роман прочитала не отрываясь, писательские способности у автора великолепны.
Smoky : Мнение судьи : Да, мне тоже очень понравилась работа Графа. Легкая, приятная, забавная, интригующая. Без наворотов, заумностей и т.д. Граф, как всегда, показал свой профессионализм, как автора. "Истина в вине" – как сказал отче.
Мэтр фантастики, Сергей Павлов : Для рассказа экспозиция слегка затянута (она – скорее для повести). Есть сюжет, есть идея, – сугубо фармакологическая, правда, и довольно поверхностная, но все же... На старте мешает присутствие элементов вряд ли оправданной новеллической экзальтации. В целом рассказ можно было бы принять в качестве фрагмента литзаготовки для большого рассказа или даже для повести, в котором фрагментарная легковесность в процессе работы над текстом, конечно же, должна быть заменена более продуманной литературной образностью.

Чтобы любовь длилась вечно.

Гул толпы стих. Натужно и словно бы нехотя ударил колокол. Раз. Другой. Третий. Римар облизнул с губ запекшуюся кровь, поднял голову, посмотрел на площадь. Глаза застилала мерзкая багровая пелена, но даже сквозь нее он мог видел лица горожан, пришедших посмотреть на его последние минуты. Злые лица. Возмущенные, раздраженные, испуганные, равнодушные... Только одного лица он не видел. И точно знал – теперь уже не увидит.

Римар шевельнулся и с трудом сдержал стон. Малейшее движение отдавалось сейчас во всем теле пленника немыслимой болью. Цепи лязгнули, и как раз в этот момент губернатор начал зачитывать речь, так что первые его слова Римар пропустил. Не бог весть какая потеря – все, что скажет этот напыщенный боров в малиновом сюртуке Римар знал итак, но почему-то стало обидно. Почему-то хотелось услышать все, что будет сказано во время спектакля под названием "казнь одержимого".

Одержимого... да. Римар усмехнулся про себя. И даже забыл на мгновение о боли. Одержимого... если бы она только знала... Ему вспомнились ее глаза – интригующе-холодные, такие, какими она смотрела на него в тот, первый их вечер. "Ты будешь моим", – просто сказала она. Он тогда не нашелся, что возразить. Да и не хотел он возражать этому. Он стал ее. До мозга костей. До кончиков пальцев. До самого дна своей мятежной души. Он стал ее – и это было прекрасно. И каждый день, точнее каждую ночь он наслаждался ею. Ее руками. Ее поцелуями. Запахом ее волос. Но более всего – ее глазами. То влажными, то уставшими, то шальными...

Римар слишком поздно понял, что грезит. Губернатор уже договорил и его место на ратушном балконе занял человек в черной мантии. Он произносил, Римар сказал бы даже – выплевывал, слова приговора. Жаль... Кажется, он пропустил самую интересную часть спектакля. Интересную для него. Собравшееся на площади горожане, само собой, посчитают кульминацией представления ту сцену, в которой его тело охватят языки пламени и будут, наверное, правы. Вот только вряд ли сам он сможет оценить всю прелесть этого момента. Мысль о том, что его сожжение станет для города событием всего месяца, если не всего года, Римара почему-то развеселила. Он даже попытался изобразить ухмылку, но его снова накрыла волна нестерпимой боли. О том, что отразилось в этот момент на его лице, Римар старался не думать. Скорее бы...

...Да, ему уже хотелось, чтобы все кончилось. Он просто устал от боли. Она была повсюду – в избитом теле, в истерзанной душе. Больно было ловить на себе взгляды толпы. Еще больнее – вспоминать ее глаза. Особенно такие, какими они были в то последнее утро. Остекленевшие от ужаса, почти мертвые и совершенно – совершенно ! – чужие...

Римар почувствовал, как кружится голова и уходит из-под ног дощатый помост эшафота. Еще только не хватало потерять сознание на собственной казни ! Превозмогая слабость и боль, он снова взглянул на площадь. Увы. Она не позволит себе этого удовольствия. Да и зачем ей ?.. Он не заметил, откуда появился священник – немолодой мужчина в сером балахоне с испещренным морщинами и оспинами лицом. Казалось, он просто вырос ниоткуда прямо перед Римаром и неприятно низким голосом произнес :
– Пришло время покаяться, сын мой.
Римар набрал полные легкие воздуха, ответил :
– Каяться, мне ?.. – усмехнулся и застонал. Он хотел сказать, что человеку, душа которого вот-вот пройдет очищение огнем и вознесется прямо в чертог всевышнего, каяться не за чем. Еще хотел сказать, что в том, что произошло нет его вины. А стало быть, нет и греха. Кроме разве что греха блудодеяния, но за это давно не предают костру. А если он и правда виновен в том, за что его предают казни, то отпустить ему этот грех уж точно не в силах скромного клирика. Он хотел бы сказать еще многое, но сил уже не осталось и он только вскинул голову, чтобы взглянуть на небо, куда попадет либо скоро, либо уже никогда не попадет.
– А жить хочешь ? – вдруг переменившимся голом спросил священник.
– Я ? Зачем ? – выдавил Римар.

Он не ожидал этого вопроса, не был готов ответить. Он уже смирился со своей смертью. Более того – почти признал, что на этом свете нет существа более опасного и отвратительного, чем он. Правда, поверить в это до конца он до сих пор не мог.

В ту ночь они предавались таким безумствам, которых ранее не позволяли себе никогда ранее. Инициатива была за ней – Римару и в страшном сне не могло привидеться половины ее затей. А потом он, влив в себя бутылку или две вина, блаженно растянулся на кровати, обнял ее и что-то долго говорил ей – о том, как она прекрасна и хороша, о том, как дорога ему каждая минута наслаждения ею. И о том, что он готов отдать жизнь за то, чтобы их любовь длилась вечно. Потом он заснул, а когда проснулся – то есть когда очнулся – они были не одни. Рядом с любовным ложем стоял священник, сам Римар был связан, и при этом его держали за руки и за ноги двое более чем крепких на вид слуг. А она сидела в глубоком кресле, завернувшись в тонкую накидку и тихо плакала, время от времени поднимая на него глаза, остекленевшие от ужаса, почти мертвые и совершенно чужие... Клочки тончайшего шелкового белья разлетелись по всей комнате. Перина была изодрана в клочья. Рядом с кроватью валялись какие-то осколки. То же, что осталось от постели, было вымазано кровью...

Потом ему объяснили, что ночью он впал в буйство и пытался убить ее. Даже ранил осколком винной бутылки. Как она утверждала, глаза его в темноте светились кровавым пламенем, а сила, с которой он набросился на нее, была столь чудовищна, что спасла ее лишь животворная молитва. Когда же на ее испуганный крик вбежали слуги, он бился в конвульсиях. Сам Римар ничего этого не помнил, и известие о том, что он обуреваем демоном – так во сяком случае утверждали святые отцы – его донельзя удивило.

Городской экзорцист бился над ним три дня, и в конце концов заключил, что демон, одолевший Римара, изгнанию не поддается. А раз так, то вероятнее всего был принят им в себя добровольно. После такого заключения ничего не оставалось, как объявить Римара колдуном и дьяволопоклонником и предать суду инквизиции. Приговор этого суда и приводился в исполнение сегодня.

– Так хочешь ? – повторил свой вопрос священник.
– Наверное, да, – выдохнул Римар, и удивился про себя тому, что еще в состоянии сказать хотя бы это.
– Скажи, что каешься ! – требовательно произнес этот странный служитель господа.
– Каюсь... – послушно и тупо повторил Римар.
Священник осенил его крестным знамением, прошептал какую-то молитву – даже в полубеспамятстве Римар понял, что ничего похожего раньше не слышал – и обернулся. Кто-то сзади подал отцу церкви поднос, на котором стоял большой серебряный кубок.
– Во имя отца и сына и святого духа причастись крови христовой, и да простит тебе господь все твои грехи, – возгласил священник. Он снял кубок с подноса. Римар облизнул пересохшие окровавленные губы. Пить... Неужели перед тем, как зажечь костер, ему дадут напиться ? Пусть даже глоток вина во имя дурацких церковных таинств ?.. Стоило ему так подумать, священник поднес к его губам кубок, наполненный до самых краев густой алой жидкостью. Римар глотнул и ощутил терпкий вкус вина. Приятное тепло разливалось по всему телу.
– Пей до дна, – чуть слышно прошептал исповедник.
Второй глоток. Жидкость стала боле вязкой.
Третий. Появился едва ощутимый солоноватый привкус.
Четвертый... Пятый... Шестой...
Допив кубок до конца, Римар неожиданно понял, что это было не ритуальное вино – он пил кровь.

Он снова застонал – уже не от боли – от ужаса. Святой отец одобрительно улыбнулся, повернулся к нему спиной и пошел прочь. А еще через несколько минут эшафот охватило пламя. И горячие языки огня уже по-настоящему казались Римару не злом, а избавлением. А потом все закончилось. Пламя стихло. Боль исчезла. И площадь опустела в одну секунду. Римар обнаружил, что сидит на деревянном подмостке, и на его плече лежит рука. Он повернулся.

Она смотрела на него интригующе-холодными глазами. Как в тот первый вечер.
– Ты... – не веря своим глазам, прошептал он. – Ты... здесь ? – Она молча кивнула. – Как... Почему ?
– Глупый, – в ее голосе послышался упрек, от чего Римару захотелось провалиться сквозь землю. – Ты же сам сказал, что хочешь быть со мной вечно, хочешь сгореть в огне моей любви. Вот ты и сгорел.
– Кто ты ? – выдохнул он. И подумал, что его глаза, наверное, сейчас такие же почти мертвые, как были у нее в то утро.
– Это не важно, – она чуть улыбнулась. – Не важно. Я забираю твою жизнь и даю тебе бессмертие. С каплей моей крови в бокале выпитого тобой вина. – Она наклонилась к Римару и нежно коснулась его губ. Он обнял ее, ответил страстным и долгим поцелуем. Сколько времени прошло, Римар сказать точно не мог.

Но когда их объятия разомкнулись, он понял, что ему мучительно хочется пить, представил себе бутыль с вином и поморщился – вина не хотелось. Хотелось тягучей алой жидкости с приятно солоноватым привкусом.

© Kan-Sen. Jan 16-18 2006

Рецензии к "Чтобы любовь длилась вечно"

Kil Каморак : Сюжетец та так себе. Примитивная инициация, прохождение через страдания, распятие, крещение кровью, ритуальная смерть... Но написано неплохо.
HobbitariuS : Избитый сюжет, избитый стиль. Полное отсутствие самостоятельных идей, личности автора. Бездарная и даже нелогичная концовка. Повторение одних и тех же описаний.
Даля : Все хорошо, но вампиризм мне противен.
ISNik : Читал с интересом. Несколько напрягали многочисленные "Римар" и "он"...
Мари Шико : Миленький horror. Правда, пошловатый.
Kathleenru : Интересно. Хоть и неясно, девушка его подставила, или он правда чем-то был одержим, а прошло от бокала крови. Мне очень.
Kan-Sen : Неготично. Тема вампиризма раскрыта недостаточно.

Париж (Кан-Сен.)
Часть 8.

В то утро я проснулся со смутным, но навязчивым чувством. Что-то должно было произойти. Это ощущение сладко-тревожного ожидания чего-то преследовало меня с вечера, и из-за него я половину ночи не сомкнул глаз. Я провалился в сон, когда уже светало. Мне что-то снилось – это я запомнил хорошо, но вот что – я так и не смог понять. Какая-то кутерьма. Совершенно незнакомые места, люди. Странные города и странные дома. И бесконечное иссиня-черное небо с россыпью звезд.

Утром тревога не развеялась. Впрочем, у меня не было времени ломать голову над тем, откуда взялось это странное чувство, и что оно может значить – до начала торжества оставалось слишком мало времени, и я целиком был погружен в домашнюю суету.
Вообще, в последние две недели я отдал хозяйственным заботам столько времени, сколько раньше не уделял за всю жизнь. Приемы я не любил. Только не подумайте, что я был затворником или отшельником ! Я охотно развлекался на балах, которые давали другие. Но самому мне почему-то претило собирать у себя толпы гостей, а потом выслушивать в течение месяца сплетни о том, что вино было кислым, мясо – пережаренным, портьеры – вышедшими из моды, свечи – чадили сверх всякой меры, а господин Z, вообще, не явился по причине присутствия господина Y, которого позвали непонятно зачем.

И сейчас торжество я затеял с единственной целью – потрясти миледи Екатерину, хотя и понимал прекрасно, что очередная светская вечеринка, сколь бы грандиозной она ни была, вряд добавит мне ее расположения. Но мне очень хотелось как-нибудь порадовать свою даму сердца, а все прочие способы, включая пламенные стихи, охапки роз и дуэли во славу прекрасной дамы были уже мною испробованы.
Я наугад ткнул в календарь, отыскал там святого, в честь которого якобы был наречен мой прадед и объявил его покровителем всего нашего рода. Подозреваю, что прадед чтил святых не больше чем я сам, и очень бы удивился, узнав о том, что нашему роду покровительствует кто-то, кроме рыцарской чести и доброго меча.

Подозреваю, что потрясти гостей мне все же удалось. По крайней мере, ни одной недовольной мины я не заметил. Но похвалы или поругания в мой адрес не стоили сейчас ровно ничего. Мне было интересно лишь, что скажет – вернее что подумает – она.
Однако торжественный час настал, и почти все гости собрались, а миледи Екатерины и лорда Альфреда не было и уже начал опасаться, что герцогская чета вообще не появится. Но с небольшим опозданием к началу бала приехал господин де Лариньи и сообщил, что милорд и его супруга задерживаются. Я несколько расстроился, но главным для меня было – она приедет.

Впрочем, я едва успел перекинуться словом с герцогиней, когда она и ее муж, наконец, прибыли. Лорда Вильярса сразу же увлек в сторону король, который против всякого ожидания, появился получасом ранее, чем несказанно удивил меня, и его супруга не преминула последовать за ними, видимо боясь (и совершенно не напрасно) оставлять милорда наедине с его величеством. Мне же осталось продолжить исполнять обязанности хозяина дома, в тайне надеясь, что в течение вечера мне представиться возможность уделить своей возлюбленной больше внимания.

Я обратил внимание на то, что и миледи Екатерина и герцог выглядели, когда я их встречал, странно озабоченными, но почему-то подумал о возможной семейной размолвке и – странно – эта мысль меня успокоила. Я еще подумал, что у миледи будет шанс развеяться и кто знает : может, как раз сегодня мне улыбнется удача.
Я поспешил отыскать среди гостей Ribeirak-а, который старательно изображал ревность к милорду Вильярсу и поделился с ним своей робкой надеждой. Франсуа заявил, что ему в данный момент решительно безразлично все что касается меня и миледи Екатерины, но если я вдруг решусь зарезать ее супруга, то мне следует поторопиться с этим, иначе он сделает это самолично, ибо его величество король уделяет персоне англичанина больше внимания нежели драгоценной особе самого Ribeirak-а.
Я хотел было поделиться своими мыслями с Коссадом, но он был так занят, обихаживая какую-то юную баронессу, что я попросту плюнул на идею получить дружеский совет и отправился развлекать гостей дальше.

Было уже за полночь. Насладиться обществом миледи мне так и не удалось. Все, что я смог – это показать ей пару новых полотен в моей галерее. Картины я купил накануне бала, как раз в расчете на то, что смогу под этим благовидным предлогом остаться с миледи наедине.
По несчастью, смотреть картины вместе с нами увязался господин де Крийон и – не знаю уж и в который раз – завел разговор о фландрском походе, потом – о технике испанского боя, наконец, начал обсуждать со мной достоинства охоты в рейнских лесах. Короче говоря, пока швейцарец старательно описывал свои боевые и охотничьи подвиги, миледи успела вновь раствориться в толпе гостей.

Я старательно пытался – все еще беседуя с Крийоном – отыскать ее взглядом. В конце концов, я заметил ее силуэт другом конце зала – в компании нескольких дам, в том числе госпожи д'Эстре. Это очаровательное, замечу без тени иронии, создание, перебывав в постели у доброй половины двора, теперь пыталось соблазнить меня, и при других обстоятельствах, несомненно, добилась бы успеха. Я видел, как миледи Екатерина поднесла к губам бокал – и как раз в этот момент повернулся к Крийону, а через секунду до меня донесся сдавленный крик.

Я не сразу понял, что происходит. Машинально оглянулся. Там, где минуту назад стояла она – в темно-вишневом платье с бокалом в руках – сгрудилась толпа. Ее я разглядеть не смог, и от этого меня вдруг охватил странный, безотчетный, почти панический ужас.
Не замечая никого и ничего вокруг, я двинулся – вернее ринулся – вперед, распихивая гостей. Пересек зал. Протиснулся через толпу... Она лежала на полу, как-то неестественно изогнувшись, рядом с ней валялся серебряный кубок, из которого она только что пила. Какая-то дама склонилась над ней, расшнуровывая корсет... Глаза ее были закрыты, грудь неровно и часто вздымалась.

Я хотел броситься к ней, но меня опередили. Лорд Альфред. Я не видел, как и откуда он появился. Почти одновременно со мной или чуть раньше меня... Он подхватил ее на руки. Герцогиня приоткрыла глаза. Несколько секунд она смотрела в лицо своего мужа невидящим взглядом.
– Юджин... – едва слышно прошептала она и... тело ее дернулось, глаза закрылись, она не дышала.

Набрав полные легкие воздуха, я закричал. Не помню, что именно.
– Слишком поздно... – донесся до меня голос герцога. Держа тело миледи Екатерины на руках, лорд Альфред развернулся и двинулся к выходу. Я не смог догнать его, не смог ничего сказать. Мысль о фатальности случившегося настигла, парализовала меня. Я просто прижался к ближайшей стене, не в силах ни двинуться, не произнести ни слова...

© Kan-Sen Oct 2003

Париж (Кан-Сен.)
Часть 6.

После того, как меня ранили той ночью... Наверное, стоит о ней рассказать подробнее. Хотя, вечер этот мне запомнился смутно – дружеское застолье у Рибейрака дома, теплая компания, игра в кости и рассуждения о политике. Выпито было много. Сказано – еще больше. Коссад был явно не в духе. Еще бы – после того, как несколько раз обчистил милорда Вильярся под орех, тот попросту остерегался играть с ним в кости. А лишить Коссада любимого удовольствия... Поразительно, что он сразу не объявил герцогу вендетту.

Круг гостей был слишком тесен. Рассчитывать нормально пообщаться с миледи Екатериной в присутствии ее мужа, брата и двух моих лучших друзей, не говоря уже Гастоне, который, кажется, взял на себя еще и роль блюстителя моей нравственности, было бы наивно, поэтому я просто наслаждался приятным обществом, пил вино и вел светскую беседу.

Мне было хорошо... Рядом с ней мне всегда было хорошо, даже если я просто видел ее силуэт, мелькнувший на другом конце зала... Странно. До встречи с леди Екатериной я не знал этого чувства. И не думал, что мне доведется его узнать. Я был изрядным ловеласом, что да – то да. Но моей руке всегда было приятнее сжимать шпагу, а не обнимать талию придворных красоток. Любовным стонам я всегда предпочитал звон оружия, нежным признаниям – боевые марши. Женщины существовали для меня лишь постольку, поскольку этого требовала мужская моя природа и отчасти необходимость жить светской жизнью. Общество некоторых из них я находил приятных. Редко – весьма приятным, как это было, например, с Марго, но мы оба были авантюристами и прекрасно отдавали себе отчет в том, что получаем наслаждение не столько друг от друга, сколько от самого безумства наших отношений. Как вспомню, что мы с ней вытворяли... Но это отдельная история.

И вот, представьте, я влюбился... Влюбился без памяти, как зеленый юнец. Как сумасшедший. Я, наверное, и был сумасшедшим. Мир для меня перестал существовать. Осталась только Она. Я был готов целовать ей ноги, носить на руках, хватать звезды с неба... Скажи она слово – и все подвиги Роланда показались бы человечеству детской забавой. А заодно все подвиги Баярда, Геракла, Тесея и других прославленных героев.

Не знаю, как со мной могло такое произойти... Это не было любовью с первого взгляда. Когда мадам Вильярс появилась при дворе, я заинтересовался ею, но не более. И только потом, когда мы познакомились поближе... Коссад утверждал, что это от скуки, Рибейрак, наоборот, считал это азартом. Но я точно знал, что это они не правы. Тут было Что-то Другое... Но господи ! Как же это Что-то мне нравилось. Одного ее взгляда, одной улыбки было достаточно, чтобы подарить мне блаженство на день вперед. Одного прикосновения – просто легкого касания рукавом – хватало, чтобы заставить меня думать, что я – в раю...

Я, конечно, был не единственным поклонником мадам Вильрс. Кавалеры толпами вились вокруг нее. Среди них были и блестящие вельможи и молодые задиры и старые вояки вроде меня. Дуэли из-за нее были не редкостью, а скорее модой. В большинстве случаев, правда, не на смерть. Не знаю почему, но я оказался среди ее фаворитов. Громко сказано, конечно. Как я ни ухаживал за ней, миледи оставалась верна своему супругу, но ухаживания мои они принимала и кажется, не без удовольствия. В отличие от знаков внимания, которые оказывали ей другие кавалеры.

Я думать не хотел о том, почему леди Екатерина со мной становилась менее холодна, чем с другими. По какой-то причине она выделяла меня среди прочих, по какой – мне было решительно все равно. Мне и в голову не приходило, что за этим может стоять какая-то интрига или злой умысел. Она мне казалась святой, почти что богиней... Я убедил себя, что интересен ей, просто ее душевная чистота не позволяет ей показывать это более открыто. Она утверждала, что любит только своего мужа и делала все, чтобы подчеркнуть это, но я-то видел, что, на самом деле, это не так...

Она не любила его. Конечно, она не любила и меня, но... У меня был веский, как мне казалось, повод надеяться. Я пообещал себе, что рано или поздно леди Екатерина станет моей, чего бы мне это ни стоило. Пообещал не из азарта или из зависти – я жить без нее не мог. Это было... Сама того не подозревая она стала частью меня, моим продолжением. Она была мне также необходима как воздух, как солнце, как сама жизнь. И, самое главное, я не просто верил в то, что добьюсь ее. Я знал это. Если бы она приказала мне умереть – я бы умер. Умер бы с улыбкой, продолжая верить и знать.

Это чувство увлекло меня с головой. Мне хотелось кричать о нем. Хотелось рассказать всему миру, как я люблю ее, как я счастлив от того только, что она есть и что пути наши пересеклись. Увы... говорить о леди Екатерине и своем чувстве к ней я мог себе позволить только с самыми близкими мне людьми. Чем и злоупотреблял сверх всякой меры. В конце концов, единственным человеком, который еще мог выслушивать мои излияния остался Гастон. "Вы не влюбились, граф, – сказал он мне как-то. - Вы полюбили, а это много страшнее". Я долго ломал голову над его словами, потом пришел к выводу, что он прав.

Он всегда оказывался прав каким-то непостижимым для меня образом. И, может, поэтому, он всегда говорил загадками. Особенно когда хотел сказать что-то важное. Не знаю, кем и чем был он на самом деле – святым, дьяволом, гением, воплощенным проведением или чем-то еще. Я не знал этого. И не хотел знать, честно говоря. Называйте как хотите – страх, суеверие... У него была своя тайна, и мне казалось, что я потеряю навсегда этого человека, если узнаю ее.

Гастон был странным человеком – мрачным, нелюдимым, но... он просто стал частью моей жизни. И честно говоря, я уже плохо представлял себе, как это мы жили без него раньше. Он был гениальным лекарем, безусловно, но называть Гастона просто врачом у меня как-то язык не поворачивался. Он был гораздо больше чем просто это. Дворецкий, оружейник, философ, друг, наконец... Гораздо проще было бы сказать, чем он не был. Я почти поверил в то, что Гастон – это ангел-хранитель, которого небо послало нам с Рибейраком, непонятно за какие, правда, заслуги.

Помнится, я как-то застал его в фехтовальном зале... Ночью, когда остался у Риберака и решил, вместо того, чтобы спать, слегка поразмяться в одиночестве. Я даже не понял, что происходит. Просто по залу со скоростью молнии двигалась тень и вытворяла с оружием такое, чего в Париже не увидишь ни на одной дуэли, потому что таким дуэлям свидетелей не бывает. Живых. А на вопрос, где он научился так владеть шпагой, Бартье как-то странно посмотрел на меня и ответил, что, мол, пришлось. Большего он мне не сказал, а я не стал спрашивать. Я честно предложил ему размяться в паре и с удивлением понял, что мы деремся почти на равных. Оказывается, Гастон был еще и одним из лучший бойцов во Франции. Если не в Европе.

Странно, когда я говорил с ним о леди Екатерине... Его взгляд становился не таким как всегда. Испуганным, что ли ? Хотя, это не то слово. Впрочем, ни словом, ни намеком ни жестом он не давал мне этого понять. Бартье только пару раз посоветовал мне держать при себе свои чувства, особенно когда я нахожусь в обществе. Будь это кто-то другой, я бы смертельно оскорбился, наверное. Впрочем, он и тут был прав – в присутствии миледи Вильярс я терял голову.

Так вот, в тот вечер я твердо решил внять совету своего ангела-хранителя. Я наслаждался приятным обществом, пил вино, вел светскую беседу. Мадам Екатериной я любовался вскользь, получая истинное наслаждение от того, как она свободно держится, от звука ее голоса... Супруг моей возлюбленный был целиком поглощен игрой в кости с Коссадом. Думаю, он заподозрил его в мошенничестве и пытался поймать с поличным, но этого еще никому не удавалось и вряд ли герцог смог бы достичь больших успехов на этом поприще.

За столом, помимо меня и миледи Вильярс, находились Рибейрак и кузен госпожи Екатерины. Антуан де Лариньи. Тот самый гасконец, который так взбесил меня при нашей первой встрече с лордом Альфредом. Не могу сказать, что с тех пор я сильно изменил свое отношение к господину де Лариньи. Характер у него был не из легких, а я по чести сказать сожалел, что тогда моим противником по чистой случайности оказался лорд. Но с другой стороны, гасконец был таким же старым воякой как и я, у него был петушиный нрав. Мы постоянно с ним спорили о войне и политике, иногда, совершали вместе конные прогулки.

Приятелями, а тем более друзьями мы так и не стали. Но мы могли достаточно спокойно общаться, не перегрызая друг другу глотку. Он был военным с головы до ног, этот Лариньи. Он был ловок, как, впрочем, и большинство гасконцев, отважен, умел быстро действовать и быстро думать. Если что в нем и заслуживало уважения, то именно это. Пожалуй, мне нравилась в нем еще одна черта – он был равнодушен к мнению света и громким титулам, что в общем было редкостью в наше время. Даже среди гасконцев.

Именно из-за этого и вышел в тот вечер наш спор. Рибейрак начал рассказывать какую-то историю про герцога де Гиза, который, особенно в последнее время был любимцем высшего общества. Лариньи честно высказал все, что думал о Меченом, а ничего хорошего он о нем не думал, Рибейрак решил поспорить, леди Екатерина высказалась в том смысле, что французский трон не должен быть занят фанатиком, независимо от того, католик он или гугенот, а я завил, что королем Франции должен быть по меньшей мере француз. Спор разгорелся настолько жаркий, что к нему присоединились даже Коссад и герцог. Для герцога, подозреваю, вспыхнувшая дискуссия была настоящим спасением, поскольку маркиз лишил его за этот вечер, если не всего состояния, то большей его части по крайней мере.

Мы засиделись глубоко за полночь и я, на свою голову, вызвался проводить герцога, леди Екатерину и ее кузена. А заодно и проветриться – в моей голове царил приятный туман. Мы без приключений добрались до дома герцога – по дороге я развлекал даму военными историями, помянул добрым словом старину Ла Роша, которого, оказывается, Лариньи знал. Речь зашла о нем, потом – о Польше. Потом мы распрощались. Я поцеловал руку даме, и отправился домой.

Странно, мне почему-то почудилось, что за мной следят. Вообще-то, я не отличался особой подозрительностью. Но, оглядевшись по сторонам, я не заметил никого. Подчеркиваю – не никого подозрительного, а вообще никого. Я прошел уже почти три четверти пути от дома герцога до моего дома и раздумывал о том, не завернуть ли мне к Рибейраку. Идти до его дома было два квартала, он, наверняка, не спал. Но с другой стороны, меня, в этом случае ожидала абсолютно бессонная ночь, а герцог пригласил меня на ужин по случаю какого-то их семейного торжества и мне никак не хотелось предстать перед леди Екатериной зевающим и с опухшим лицом, а от сегодняшних посиделок я порядком устал. К тому же, мне еще надо было разобраться кое с какими делами по управлению своими землями, а с этим я тянул почти неделю. Нехорошо.

Короче говоря, я уже был твердо готов отправиться домой и лечь спать. И даже зашагал в сторону дома, но заметил, и что самое странное, как раз в том переулке, который вел к дому Рибейрака, несколько фигур, почти слившихся с темнотой. У меня опять возникло нехорошее чувство. За мной следили – на этот раз мне не показалось. За мной шли от дома герцога ? Но там никого не было. Или они знали, что я вернусь к Рибейраку ? Да нет же, этого не может быть. Я сам не знал, что пойду именно этой дорогой, и, тем более, что мне взбредет в голову навестить Рибейрака в предутренний час. Значит, охотятся не за мной ? А за кем ? Я присмотрелся. Фигур было три, они стояли в тени одного из домов и почти не двигались. Что-то не похоже, чтобы они просто вышли подышать свежим воздухом...

Ладно, господа, на кого бы вы ни охотились, сегодня в вашу западню попадется зверь, которого она не выдержит. Я поправил шпагу и, как ни в чем не бывало, зашагал по направлению к дому Рибейрака. Расчет был прост – либо они должны были двинуться мне на встречу, либо я – подойти к ним. Переулок этот я знал как свои пять пальцев – спрятаться там было негде, а справиться с тремя наемниками... Но я ошибся. Во-первых, эти люди очевидно не были простыми наемниками. Это, правда, я понял уже потом. Но, самое главное, стоило мне сделать шаг в темноту этого переулка, прямо за моей спиной откуда ни возмись выросла еще одна человеческая фигура.

Я просто почувствовал какое-то движение в воздухе. Обернулся – это было второй и, должно быть, главной моей ошибкой, а он уже стоял, перекрыв мне путь к отступлению. Получается, за мной все-таки шли ? Дальше все произошло настолько быстро, что я еле успел понять, что же, вообще, случилось. Я только успел скинуть плащ и отбросить его далеко назад, обнажить шпагу, развернуться в полоборота... и отступить на шаг, почти уперевшись в стену, потому что сзади на меня уже налетели те трое. Нечего сказать – хорошая для меня позиция... Я был зажат между четырьмя нападавшими, боком к стене, причем к троим из них – почти спиной.

Тот человек, который столь удачно для него и столь неудачно для меня перекрыл мне все пути к отступлению, стоял теперь прямо передо мной. Он сделал какое-то движение, и в руках у него появился какой-то предмет. Я не стал гадать что это – просто прыгнул вперед, навалился на него всем телом. Мы оба упали. Я сжал свободную руку в кулак и со всей силой ударил ему в голову. Тело дрогнуло раз-другой и осело. Я вскочил, выхватывая кинжал, но споткнулся о труп. Этого мига замешательства оказалось достаточно, чтобы один из тех, кто находился сзади, успел... меня просто обожгла боль, непонятно откуда взявшаяся. Я не успел сообразить, что случилось. Скорее по наитию, развернулся и всадил кинжал в темноту. Послышался хрип и звук падения.

Дышать стало невероятно тяжело. Собрав остатки сил и всю волю, я двинулся вперед. Со всей скоростью, на которую только я был способен, атаковал шпагой одного из оставшихся противников. В горло. По прямой. Почти не делая выпада – просто с руки. Атака удалась, но... это было последнее, на что меня хватило. После этого я просто замер и ждал приближения неизбежной, как мне казалось, смерти. Он двигался прямо на меня. Медленно. Слишком медленно, а, может, это само время соизволило замедлить свой ход. Не знаю. Только чувство обреченности, боль и сознание того, что для победы нужно так мало, заставили меня вновь собраться.

Двигаться я больше не мог. Но рука вдруг словно зажила своей жизнью. Пальцы как-то сами собой перехватили шпагу чуть-чуть иначе... Я выставил оружие перед собой плашмя, понимая, что это не поможет, перехватил второй рукой острие клинка. И только когда он подошел ко мне... Это было грязно и некрасиво. Я снова рухнул вперед. Тело почти не слушалось, но на это меня хватило. Я рухнул на него, прижал клинок к горлу и давил, давил, давил... Пока не понял, что все, конец...

Конец ?! Ну уж нет, черт возьми ! Я вовсе не собирался умирать из-за каких-то каналий, устроивших мне засаду неизвестно по чьему научению. Вместе с осознанием победы ко мне как будто бы вернулась часть сил. Знать бы еще надолго ли... Я с трудом поднялся. Меня знобило, глаза заливал холодный пот, дышать было тяжело, боль пронзала тело при каждом движении... Ничего. Мне бы только добраться до дома Рибейрака, а там... Дойти сам понятное дело, я бы не смог.

Несколько шагов до ближайшей двери мне дались с огромным трудом. Точно также, как и несколько ударов эфесом в нее. Дверь открыла пожилая женщина, довольно неприятного вида. Я сорвал с пояса кошелек, протянул ей и просто сказал, куда меня надо отнести. Благо, дом Рибейрака был хорошо известен в округе – мы часто устраивали с ним лихие кутежи, которые не давали спать близлежащим кварталам. Меня отнесли. Двое мужчин. Кто – я уже не помню. Помню только, что слуги Рибейрака долго не могли взять в толк, кто это заявился к их хозяину в столь неурочный час, да еще в его отсутствие. Потом меня втащили на второй этаж, а вот дальше...

Дальше я помнил только сосредоточенные глаза Гастона – и все. Потом была долгая и мучительная тишина, мрак... Сквозь этот мрак проступали образы, лица. Потом я слышал звуки, но не понимал в чем их смысл.

Провалялся я с месяц. Правда, уже через две недели я начал ругаться на Бартье и требовать, чтобы он меня выпустил из своих застенков – рана моя почти зажила, меня только иногда лихорадило и я немного чувствовал слабость. Но Гастон был непреклонен в своей суровости.

Несмотря на то, что, как он говорил, самое страшное для меня осталось позади после того, как я пришел в себя, по Парижу моментально расползся слух, что я смертельно ранен. И каждый придворный считал своим наисвятейшим долгом навестить меня на смертном одре. Ну, или, по крайней мере, прислать гонца, чтобы тот осведомился о моем самочувствие. К счастью, Бартье строго-настрого запретил кого бы то ни было допускать ко мне, сделав исключение только для Рибейрака, Коссада, и – по моей просьбе – для леди Екатерины и ее родственников. Ох и долго же мне пришлось его уговаривать !

Кто и зачем напал на меня той ночью – так и не выяснилось. Рибейрак в компании маркиза и, как ни странно, господина де Лариньи, облазили все злачные места города и вытрясли на свет всех наемников, сбиров, сводников и прочую шваль. Но... Никто ничего не знал. Тех людей я в лицо, понятное дело, не запомнил. А трупы их куда-то исчезли. По крайней мере, на месте сватки их не нашли. Не знаю, может, я и не всех убил. Или поблизости прятался их таинственный союзник, а, может, и наниматель. Но кто он был, так и осталось загадкой.

Я пообещал, что в следующий раз постараюсь взять живым хоть одного, хотя, и понимал прекрасно, что следующего раза, вероятнее всего, не будет. Кем бы ни были эти люди – они не были простыми наемниками. Я все время вспоминал о том, как бесшумно и быстро возник за мной этот человек... В парижском кабачке такого не сыщешь. Я мысленно перечислял всех сколько-нибудь могущественных людей, которым мог случайно насолить в последнее время, но среди них не было никого, кто мог бы содержать личный штат подготовленных убийц. Гастон посоветовал мне оставить Париж после того, как я встану. На время. Я отказался. Настаивать он не стал.

Мадам Вильярс несколько раз навещала меня за время болезни и мне показалось... Показалось, что ее взгляд стал как-то теплее, что ли ? Голос – нежнее, и, вообще, что-то в ее отношении ко мне изменилось. Неуловимо – это чувствовал я один. Но это было приятно настолько, что даже Гастон вынужден был признать – визиты леди Екатерины шли мне на пользу.

После того, как Гастон наконец-то разрешил мне вставать, я довольно быстро окреп и вернул себе прежнюю форму. Я по несколько часов, наверное, в день проводил в фехтовальном зале, совершал по две верховые прогулки, ел за троих. Я стал как-то иначе чувствовать жизнь. Стал получать от нее больше удовольствия. Потому, может быть, что до этого случая я не приближался к смертной черте настолько близко. Я больше проводил времени с друзьями, охотнее предавался всяческим развлечениям, и, вообще, стал гораздо больше ценить жизнь. С другой стороны, меня по-прежнему вдохновляло чувство риска и близкой смерти. Я стал еще более азартен и еще более откровенен в своих чувствах.

Но это все были только ощущения. В остальном все осталось по-прежнему. Та неуловимая перемена, которая произошла в леди Вильярс, когда я болел, никак не сказалась на наших с ней отношениях. Она стала чуть милее со мной – но и только.

© Kan-Sen May 2001

Великим Начинаниям – Удача и Великие Свершения!
Долгим Походам и Странствиям – Счастливый Исход!
Уставшим Путникам – Яркий Свет и Добрый Огонь!